Неорационализм - Воин Александр Миронович (книги хорошего качества .TXT) 📗

Юридическое определение свободы. Это определение, при­нимающее во внимание лишь ограничение свободы законом и отвлекающееся от всех прочих. Определение вполне умест­ное для решения каких-то общественных проблем, прежде всего юридического толка. Но не вызывает сомнения, что это определение далеко не универсально, что есть свободы и ограничения пна них нею юридической природы, что одни и те же свободы могут ограничиваться как юридически, так и не юридически, и что не обязательно юридическое ограниче­ние более сильно, чем не юридическое. Нет законов, которые нельзя было бы преодолеть или же обойти (более того, есть мнение, что они только для этого и существуют). Есть за­коны, которые практически не действуют. С другой стороны, мы знаем, насколько велика сила ограничения общественным мнением, принятостью, стереотипом и т. п.

Рассмотрим теперь марксистское, точнее энгельсовское, определение свободы «как преодоления необходимости». Оно также может быть получено из выше предложенного универ­сального, если мы будем рассматривать только те ограни­чения, которые имеют отношение к необходимости, да к то­му же преодоленной или преодолеваемой. Определение, правда, расплывчато и с другой стороны, отдает бросающей­ся в глаза узостью, но, тем не менее, тоже не пустое: пре­одоление необходимости и прочих препятствий — важный элемент жизни и в определенных психологических обстоя­тельствах, а, следовательно, в определенных задачах можно отвлечься от прочих ограничений на свободу, тем более, что, как мы знаем, наличие некоторого количества препятствий увеличивает очарование свободы. Но принять это за опре­деление, претендующее на всеобщность, — а как же тогда быть со свободами, на которые нет сегодня никаких орграничений? Или точнее, вчера не было, сегодня они уже появ­ляются, а завтра мы будем уже просто задыхаться от огра­ничений на них. Возьмем, например, свободу побыть наедине с природой. Недавно мы попросту не замечали ее, а сегодня нужно преодолевать здоровенные необходимости для ее реа­лизации, а завтра это уже будет попросту невозможно. Точно так же, с какой стати нужно пренебрегать теми свободами, которые на сегодня полностью ограничены непреодолимыми препятствиями. Сегодня непреодолимыми, а завтра будут преодолимыми. В прошлом у человечества не было самоле­тов и мы не могли летать, а сегодня мы, конечно, не согла­симся за просто так отказаться и от этой, и ^от многих других свобод, дарованных нам наукой и, техникой.

Все вышесказанное служит аргументом в пользу того, что если мы хотим максимально широкого и универсального оп­ределения свободы, то должны рассматривать ее как от­сутствие ограничений на все мыслимые действия, перемеще­ния и изменения, плюс отсутствие принуждения к каким-либо действиям, перемещениям и изменениям.

Теперь я хочу проиллюстрировать, как выше предложен-нный подход, без применения количественных оценок, может помочь при решении реальных проблем общества, связанных с теми или иными свободами. Но прежде, чем перейти к животрепещущему примеру нужно уточнить кое-какие мо­менты, касающиеся системы «общество». Дело в том, что эта система, для которой мы, люди, как уже было сказано (главы 1, 2), являемся не только элементами, составными частями, но и факторами внешнего воздействия на процессы в ней текущие и даже на условия-связи. В частности, запре­щая или разрешая юридически какие-то свободы, мы, вообще говоря, изменяем систему, накладываем на нее новые или отменяем существующие связи. Таким образом, с помощью юридического законодательства интегральная мера свободы человеческого общества может быть весьма и весьма изме­няема. Однако, не всегда юридическое разрешение или сня­тие юридического запрещения свободы изменяет интеграль­ную меру в сторону увеличения. Причина этого, прежде всего, в вышеупомянутом факте, что составляющие меры свободы достигают своего максимума не при полном отсут­ствии ограничений на соответствующие свободы, а при не­котором оптимуме их. Но гораздо более существенная при­чина—это природа общества, которая обуславливает связь между различными свободами (или ограничениями на сво­боды), такую, что увеличение одних свобод может, вообще говоря, приводить к сокращению других. В частности, как уже было сказано, помимо юридических, в обществе есть огромное количество всяких прочих ограничений на свободу, стак или иначе связанных между собой и с юридическими. Это - и вышеупомянутые ограничения, обусловленные приня-тостыо, стереотипом и т. п. Но кроме них, это и такие связи, как — производственные отношения, необходимость товарооб­мена, транспорт, всевозможные виды обслуживания, завязы­вающие и пере завязывающие общество. И необходимость управления с прененриятнейшими бюрократическими связя­ми. И факт существования государств с возможностью войн, и вообще внешней политикой. И даже сам факт высокой плот­ности населения — это, безусловно, ограничение на вышеупомянутую свободу быть наедине с природой.

Вся эта совокупность связей и помимо юридических зап­ретов определяет некую интегральную меру свободы в об­ществе. Добавление юридических запретов может снижать и, каюк правило, снижает эту меру, что особенно очевидно в тоталитарных государствах. Но не всегда, не во всяком кон­кретном случае. Вообще, как это ни парадоксально, целый ряд запрещающих различные свободы законов созданы для того,, чтобы защитить другие свободы, которые считаются обществом более важными. Например, небезызвестный анти­трестовский закон в США запрещает свободу объединения предпринимателей в союзы, тресты и тому подобное свыше определенных размеров, во избежание захвата ими монопо­лии производства товаров. Однако закон этот создан именно для защиты свободы конкуренции и частной инициативы, свободы, которая была сочтена американским обществом за более важную и существованию которой наличие монополий и, следовательно, неограниченной свободы объединения в тресты препятствовали.

Не следует, отсюда делать, конечно, чрезмерных обобще­ний и забывать, что большинство законов защищает все же не свободу, а какие-либо другие ценности (чаще всего ма­териальные). Или если и защищают свободу, то, тем не менее, та свобода, которая запрещается этим законом, гораздо цен­нее для общества, как например, в случае законов, защи­щающих свободу власти (то есть попросту власть) против свободы граждан в тоталитарных государствах. Но я здесь не рассматриваю пока что ни какого-либо конкретного зако­нодательства, ни конкретных законов, и хочу лишь показать в принципе возможные отношения закона со свободой и со свободами. И в этом смысле, еще раз подчеркиваю, что хотя, как правило, запрещающий закон уменьшает интеграль­ную меру свободы общества, но, в частности, может и уве­личивать, как уже было сказано, благодаря наличию не только юридических, но и прочих объективно существующих ограничений и связи между ними.

Теперь можно перейти к реальной проблеме.

Рассмотрим проблему свободы печати и разумных огра­ничений на нее. Проблема весьма животрепещущая и важ­ная для любого демократического общества, но я рассмотрю ее на примере Израиля, где в период, когда создавалась эта философия (примерно 12 лет назад1980 – 1982гг.) проблема эта была особенно остра. и достаточно остра и сегодня и где с состоя­нием этой проблемы я лучше знаком, чем в других местах. Острота проблемы состояла в непрерывных утечках через средства информации секретных сведений с закрытых засе­даний правительства. Правительство высказывало упреки в адрес израильской прессы (весьма, надо сказать, деликат­ные). В ответ часть этой прессы (левой) и вообще левые деятели поднимали большой шум по поводу посягательств на священную свободу печати и через то на демократичес­кие устои общества в целом. Проблема, вполне подходящая для того, чтобы взглянуть на нее с позиции вышеизложен­ного. Замечу предварительно, что свобода не является един­ственным критерием для решения любых общественных проб­лем и данной, само собой. При всей моей любви к свободе (а я полагаю, что люблю ее не меньше новоявленных лже­пророков ее, наживающих себе авторитет бесконечными спе­куляциями на этом слове), я исхожу из того, что существуют и иные человеческие ценности, которые не всегда могут быть приносимы в жертву любой свободе, как в том* нас пытается убедить экзистенциализм и его последователи. Но в данном случае, при решении- проблемы/ «утечек», я хочу ограничиться рассмотрением только свободы, не принимая во внимание прочих параметров. Это не значит, что к предложенному рассмотрению нельзя будет присоединить того, что параллель­но происходит с такими категориями, как справедливость, достоинство, ну и кому чего еще захочется, но все это ос­танется за пределами данной работы. Но, естественно, что я не буду ограничиваться одной лишь свободой, печати, я буду исходить из интегральной меры свободы. А если кто считает, что нет свободы, кроме свободы печати, или что все прочие пренебрежимы в сравнении с ней, то да не скажет этого в бане, чтобы его не забросали шайками.