Афоризмы старого Китая - Автор неизвестен (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .TXT) 📗
Дикий гусь не имеет намерения оставить след на воде. Вода не имеет желания удержать отражение гуся.
Когда птицы не поют, гора еще покойнее.
Высохшее дерево, распустившийся цветок: такова весна за пределами этого мира.
Вторая попытка не стоит и половины медяка.
Когда чистое золото объято огнем, оно блестит еще ярче.
Раскаты моего смеха сотрясают Небо и Землю.
Мышь, забравшаяся в трубку для денег [92], не найдет выхода.
Вечность безбрежных просторов: один день ветра и луны.
С незапамятной древности и во веки веков оно выставляет себя на обозрение всех.
Когда откупоривают кувшин с соленой рыбой, вокруг с жужжанием роятся мухи. Когда кувшин опорожнен и вымыт, он тихо лежит в холодке.
Есть такие, кто и в пути не покидает дома. И есть такие, кто, покинув дом, не пребывают в пути.
Уток, вышитых на ковре, можно показать другим. Но игла, которой их вышивали, бесследно ушла из вышивки.
Перед моим окном всегда одна и та же луна. Но расцветают сливы — и луна уже другая.
Для покоя и сосредоточенности не нужны горы и воды. Когда сознание умерло, даже огонь приносит прохладу.
Когда ты воодушевлен, воодушевляйся. Там, где нет одухотворенности, — одухотворенность есть.
В корзине Бездонного покоится ясная луна. В чаше Безмыслия собирается чистый ветер.
Не ищи волос на панцире черепахи и рогов на голове зайца.
Правда не сокроет лжи. Кривое не заслонит прямое.
Простаки и мудрецы живут вместе. Драконы и змеи обитают вперемешку.
По закону не дозволяется пронести иголку. Частным образом проедет целый экипаж.
Не завидуй мудрецам. Не гордись своим умом.
Чтобы написать такие стихи, нужно прежде иметь такое сердце. Чтобы нарисовать такой портрет, нужно прежде постичь такой облик.
Великий муж мечтает подняться выше неба. Он не станет следовать путем Будды.
Не взять то, что даровано Небом, значит наказать себя. Не действовать, когда приходит время, значит себя погубить.
Речь — клевета. Молчание — ложь. За пределами речи и молчания есть выход.
В гуще белых облаков не видно белых облаков. В журчанье ручья не слышно, как журчит ручей.
Слепота — ясность зрения, глухота — чуткость слуха, опасность — это покой, удача — это несчастье.
В весенний день и лунную ночь кваканье лягушки оглашает целый мир и объединяет всех в одну семью.
Есть нечто, существующее прежде Неба и Земли, не имеющее формы, погребенное в безмолвии. Оно — господин всех явлений и не подвластно смене времен года.
Когда наступит великая смерть, осуществится великая жизнь.
Где много глины, будды велики. На большой воде корабли высоки.
Чтобы пересечь этот суетный мир, нужно знать дорогу. Чтобы прописать лекарство, нужно знать причину болезни.
Без угломера и циркуля не установишь квадратное и круглое. Без отвеса не определишь прямое и кривое.
Над ветками, не имеющими почек, кружат золотые фениксы. Под деревом, не отбрасывающим тени, бродят яшмовые слоны.
Одна стрела сбивает одного орла. Две стрелы — это уже слишком много.
На Пути нет хоженых троп. Тот, кто им следует, одинок и в опасности.
Когда поднимается одна пылинка, в ней содержится вся земля. Когда распускается один цветок, раскрывается целый мир.
Когда дерево сохнет, листья опадают.
Принимая наставления, ты должен постигать их исток. Не меряй их собственными мерками.
Когда проплывает рыба, вода мутнеет. Когда пролетают птицы, падают перья.
Пошевелись — и появится тень. Осознай — и родится лед. Но если не двигаться и не сознавать, неминуемо окажешься в норе дикой лисы.
Тот, кто, сидя у тигра на шее, хватается за тигриный хвост, не годится даже в ученики. Когда голова буйвола исчезает и показывается голова лошади — это не удивительно.
Где кончаются дороги мысли — там начинай внимать. Где слова перестают выражать — там начинай созерцать.
Утверждением ничего нельзя утвердить. Отрицанием ничего нельзя отвергнуть.
Одну фразу, существующую до слов, не передадут и тысячи мудрецов. Одна нить перед нашими глазами не прервется целую вечность.
Золотой Будда не переправится через плавильный котел. Деревянный Будда не переправится через огонь. Глиняный Будда не переправится через реку.
Весь мир не спрячешь, близкое и далекое друг друга выявляют, прошлое и настоящее меж собой разнятся.
В одной фразе — жизнь и погибель, в одном поступке— свобода и рабство.
На вершине священной горы травы растут без корней. Не ведая о весеннем ветре, цветы цветут сами по себе.
В десяти пределах света нет стен. В четырех стенах крепости нет ворот.
Вдыхая, он не пребывает в мире теней. Выдыхая, не касается мира вещей.
Каждый голос — голос Будды. Каждая форма — форма Будды.
В сухом дереве рев дракона. В древнем черепе ясный зрачок.
Мой путь лежит за краем голубых небес, — там, где белые облака плывут неостановимо.
Когда курам холодно, они взлетают на дерево. Когда уткам холодно, они бросаются в воду.
У хорошего кузнеца скапливаются горы необработанного железа. У дверей искусного лекаря собирается толпа больных.
На вершине одинокой скалы он свистит при луне и грезит среди облаков. В пучине великого океана он вздымает бурю и скользит по волнам.
Прими слепоту за ясность зрения, а глухоту за острый слух. Восприми опасность как обетование покоя, а удачу — как вестницу несчастья.
Искать мудрость вне себя — верх глупости.
Хун Цзычэн «Вкус корней»
Вот книга, которая способна дать, пожалуй, самое верное и в своем роде даже полное представление о тысячелетней мудрости Китая — о традиционных жизненных идеалах, представлениях о добре и красоте, о темах размышлений и чувстве юмора, о самом способе мировосприятия. Глубина и строгость мысли автора, свежесть его наблюдений и, главное, безупречная искренность суждений заслуженно принесли ей славу лучшего сборника афоризмов в Китае. Впрочем, о личности автора, которого звали Хун Инмин (литературное имя Хун Цзычэн), сохранились весьма скудные и по большей части лишь косвенные сведения в аннотированном указателе к крупнейшему книжному своду старого Китая, «Полному собранию книг по четырем разделам» (XVIII в.)
Хун Цзычэн упоминается как автор сборника жизнеописаний буддийских и даосских святых под названием «Чудесные деяния бессмертных и будд». Там же сообщается, что Хун Цзычэн жил во времена правления императора Ваньли (1573–1619) и что он носил прозвище «Человек Дао, вернувшийся к Изначальному». Такое прозвище свидетельствует о принадлежности Хун Цзы-чэна к даосской школе или, по крайней мере, о его симпатиях к даосизму. Впрочем, словосочетание «человек Дао» было традиционным самоназванием буддийских монахов Китая, а во времена Хун Цзычэна оно вошло в обиход народных сект, приверженцы которых, не принимая формально монашеского сана, придерживались правил монашеской жизни в миру.
Уже составители «Полного собрания книг по четырем разделам» не знали в точности, откуда был родом Хун Цзычэн. Некоторые косвенные свидетельства позволяют предположить, что он родился в провинции Сычуань, а впоследствии поселился в низовьях Янцзы — центре культурной жизни тогдашнего Китая. Известно также, что его учителем был авторитетный ученый и писатель Юань Хуань (1533–1606), автор ряда нравоучительных книг. Юань Хуань был большим поклонником даосизма, носил прозвище «Человек Дао, постигший Обыкновенное», но, подобно многим современникам, полагал, что «три учения» Китая — конфуцианство, буддизм и даосизм — по-разному выражают общую для всего мира истину. По-видимому, в молодости Хун Цзычэн пытался сделать карьеру конфуцианского ученого и лишь в зрелую пору жизни обратился к даосизму и буддизму.
Во всяком случае, в аннотации к буддийскому разделу «Чудесных деяний бессмертных и будд» некий почитатель буддизма по имени Фэн Мэнчжэнь сообщает: «Господин Хун Цзычэн в юные годы мечтал о суетной славе, а на склоне лет занялся созерцанием пустоты». Разочарованность миром официозной конфуцианской учености, который издалека кажется возвышенным и блестящим, а вблизи оказывается нестерпимо пошлым и косным, прорывается во многих изречениях «Вкуса корней». Таким образом, в творчестве Хун Цзычэна отразилась весьма типичная для литераторов старого Китая судьба: быть конфуцианцем по образованию, но буддистом и даосом по мировоззрению.
