Мировая история и социальный интеллект - Кабанов Александр Борисович (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗
называл их “гражданскими войнами Запада”. Теперь же “В центр
выдвигается взаимодействие между Западом и не-западными
цивилизациями. На новом этапе народы и правительства не-западных
цивилизаций уже не выступают как объект истории – мишенью
западной колониальной политики, а наряду с Западом начинают сами
двигать и творить историю”. “Я полагаю, что в нарождающемся мире
основным источником конфликтов будет не идеология и не экономика.
Важнейшие границы, разделяющие человечество, и преобладающие
источники конфликтов будут определяться культурой: Нация –
государство останется главным действующим лицом в международных
делах, но наиболее значимые конфликты глобальной политики будут
разворачиваться между нациями и группами, принадлежащими
различным цивилизациям. Столкновение цивилизаций станет
доминирующим фактором мировой политики. Линии разлома между
цивилизациями – это и есть линии будущих фронтов” (С. Хантингтон.
Столкновение цивилизаций? Раздел I. 1993).
По его мнению, центральной осью мировой политики завтрашнего дня
стане конфликт между Западом и остальным миром. Его причины в том,
что первый обладает значительной военной и экономической мощью, а
также из-за того, что он пытается насильственно принести в другие
цивилизации свои основополагающие ценности (индивидуализм, права
человека, верховенство закона, отделение церкви от государства),
вызывая ответную реакцию, обусловленную стремлением укрепить
исконные ценности собственной культуры. Здесь Хантингтон следует за
мнением сингапурского политолога Кишора Махбубани; последний
утверждал, что у не-западных стран, в сущности, есть три варианта
действий: самоизолироваться по примеру Северной Кореи или Бирмы;
попробовать примкнуть к Западу, приняв его ценности и институты; или
попытаться создать противовес Западу, расширяя сотрудничество с
другими не-западными странами, сохраняя свои ценности и культуру
(см. К. Махбубани. Запад и остальные. 1992).
В современном глобальном мире люди все чаще задают себе вопрос:
Кто мы? “Люди определяют себя, через происхождение, религию, язык,
историю, ценности, обычаи и общественные институты” (С. Хантингтон.
Столкновение цивилизаций и преобразование мирового порядка. Часть
1. Глава 1. 1996). И далее, “философские воззрения,
основополагающие ценности, социальные отношения, обычаи и общие
взгляды на жизнь значительно различаются в разных странах”.
Соответственно: “Характер связей между странами, общность
интересов и антагонизм, определяются общностью или различием
культурных связей” (Часть1. Глава 1).
Однако, при всем этом наивысшая культурная общность людей и
самый широкий уровень культурной идентификации – цивилизация;
принадлежность к ней определяется как объективными элементами,
например, языком, религией и обычаями, так и субъективной
самоидентификацией людей. В числе прочих, Хантингтон выделяет
западную, японскую, китайскую, индуистскую, мусульманскую,
православную, африканскую цивилизации (вообще, стоит заметить, что
большинство последователей цивилизационного подхода к истории
никогда не могут сойтись в их числе).
Ранжируя определяющие культуру факторы, Сэмюэль Хантингтон на
первое место ставит религию, на второе – язык: “Язык как фактор
определения одной культуры уступает только религии”; собственно,
именно по этой причине названия большинства цивилизаций
происходят от конкретных религиозных систем. Отмечает, что сегодня в
мире начинается возрождение культур, особенно в виде усиления
религиозности населения в исламском мире, в Индии и других частях
света. В частности, это проявляется в том, что многие правители,
чиновники и политические деятели стали носить одежду с символами
веры. Что интересно, Хантингтон считает, что «исламское
возрождение» - это прямое следствие процесса экономической
модернизации: разрыв старых социальных связей, вследствие быстрой
и массовой урбанизации, породил поиск новых смыслов жизни,
потребность в определении идентичности, которые предоставляет
ислам (Часть 2. Глава 5).
Образование отдельных цивилизаций, на его взгляд, происходит в силу
следующих причин: “Люди сплачиваются с теми, у кого те же корни,
церковь, язык, ценности и институты и дистанцируются от тех, у кого
они другие. В изменчивом мире люди ищут идентичность и
безопасность. Люди обращаются к корням и связям, чтобы защититься
от неизвестного” (Часть 3. Глава 6). В отсутствии же культурной
общности люди недостаточно знают ценности и нормы друг друга, а это
неизбежно порождает боязнь и дефицит доверия столь необходимого
для сотрудничества.
Что касается причин культурной дифференциации народов и
цивилизаций, то у Хантингтона нет однозначного ответа на этот вопрос;
хотя, судя по отдельным его замечаниям, он, по большей части,
следует веберовской позиции религиозного детерминизма. Так,
например, существенную роль в становлении современной западной
культуры он связывает с влиянием реформации; а агрессивность
исламских стран видит в воинственности основ ислама.
Но как бы то ни было, мир вступает в эру, в которой будут
конкурировать между собою группа цивилизаций. При этом
особенностью этой, лежащей в основе формируемого миропорядка,
конкуренции будет следующее: “В то время как на глобальном, или на
макроуровне мировой политики основное столкновение цивилизаций
происходит между Западом и остальным миром, на локальном, или
микроуровне, оно происходит между исламом, в виду его
воинственности, и другими религиями” (Часть 4. Глава 10).
Сразу после публикации статьи модель столкновения цивилизаций
подверглась серьезной критике, и здесь будет уместно привести
основные доводы оппонентов. Во-первых, подвергся сомнению тезис о
том, что данная модель способна объяснять, хотя бы при первом
приближении, всю совокупность конфликтов и основные направления
мировой политики после окончания холодной войны. Во-вторых, не
доказан тезис о том, что наиболее кровавые и продолжительные
конфликты в истории происходили на стыке цивилизаций. В-третьих, в
истории гораздо чаще происходили серьезные конфликты именно
внутри цивилизаций, а не по их периметру. В-четвертых, отдельные
страны гораздо более озабочены экономическим ростом, нежели
культурой. В-пятых, сегодня как никогда ранее сильны силы глобальной
интеграции, позволяющие решить проблемы бедности, голода,
безопасности и т.д. В-шестых, основными действующими лицами в
мировой политике продолжают оставаться государства (значение
цивилизационного фактора невелико). В-седьмых, западная массовая
культура радикально и необратимо трансформировала большинство
не-западных культур. В-восьмых, подавляющее большинство не-
западных, принадлежащих другим цивилизациям, государств не
окончили процесс экономической модернизации, но со временем, по
мере его продвижения, они установят демократические режимы и их
культурное сходство с западом увеличится.
На большинство перечисленных здесь и некоторые другие возражения
Хантингтон ответил в отдельной статье (см. С. Хантингтон. Если не
цивилизация, то что? Парадигмы мира после холодной войны. 1993). В
ней автор модели утверждает, что теперь страны уже более не
принадлежат свободному миру, коммунистическому блоку или третьему
миру; с другой стороны, размежевание государств на богатые и бедные
или на демократические и авторитарные может только отчасти помочь
в понимании происходящих в мире политических процессов; в свою
очередь, “довод о том, что сейчас появляется универсальная культура
