Логико-философские исследования (Избранные труды) - фон Вригт Георг Хенрик (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗
Утверждение, что (моя) воля была причиной моего действия, может рассматриваться как неоспоримо истинное только в одном случае, а именно если я просто имею в виду, что позвонил в звонок намеренно, а не по ошибке, например. Но это тривиально, и вовсе не этот случай имеется в виду, когда ставится вопрос о том, может ли намерение позвонить в звонок рассматриваться как (отдаленная) причина звучания звонка.
Как указывалось в начале II главы, среди философов, особенно со времени Юма, принято проводить различие между причиной и следствкем, с одной стороны, и основанием и следствием — с другой. Смысл этого различия состоит в том, чтобы подчеркнуть отличительную черту каузального отношения, а именно логическую независимость причины и следствия.
Я буду называть каузальное отношение, удовлетворяющее требованию логической независимости его членов, юмовской причинностью, тем самым воздавая должное идеям Юма о природе причинности, а следовательно, и его идее о регулярности [148].
Теперь проблему можно сформулировать так: может ли интенция или намерение быть юмовской причиной поведения, т. е. непосредственного внешнего аспекта действия?
Современные философы резко расходятся во взглядах на эту проблему. Одни из них считают, что (логически) возможно, а часто и справедливо, рассматривать намерение (волю) как подлинную, т. е. юмовскую, причину поведения. Другие это отрицают, ссылаясь обычно на то, что намерение не является логически независимым от поведения, причиной которого оно предполагается. Другими словами, они утверждают, что связь между намерением и поведением является логической, а следовательно, каузальное отношение между ними не носит характера юмовской причинности [149].
Сам я полагаю, что защитники идеи, получившей известность под названием "аргумента логической связи", по существу, правы. Но я не уверен в том, что кому-нибудь до сих пор удалось достаточно убедительно обосновать этот аргумент. Некоторые его обоснования не только неубедительны, но даже явно несостоятельны [150].
Отдельные авторы усматривают сущность этого аргумента в том, что интенцию, или намерение что-то совершить невозможно определить без указания на объект, т. е. желаемый результат, и тем самым — на внешний аспект действия [151]. Намерение позвонить в звонок специфическим образом отличается от других волевых актов своим объектом, а именно звучанием звонка. Это замечание справедливо и уместно. Оно подразумевает, что волевые акты особым образом отличаются от других вещей, которые могут выступать в качестве (юмовских) причин и могут быть определены без указания на их предполагаемые следствия. Так, например, искру, попадающую в бочку пороха и вызывающую взрыв, можно недвусмысленно охарактеризовать и отличить от других предметов в природе в силу ее "внутренних" свойств без какого-либо указания на взрыв, который может произойти, а может и не произойти — в зависимости от обстоятельств. Однако из различия между волевыми актами, а также большим числом так называемых ментальных актов и другими вещами, которые могут включаться в каузальные связи, отнюдь не следует, что намерение не может быть (юмовской) причиной поведения. Логическая зависимость специфического характера намерения от природы его объекта полностью совместима с логической независимостью возникновения намерения этого характера и реализации объекта [152].
Мне представляется, что добиться приемлемой формулировки аргумента логической связи можно с помощью привлечения понятия верификации. Поставим следующий вопрос: как установить (верифицировать) в данном случае, обладает ли агент определенной интенцией, "желанием", некоторой вещи, и как установить, соответствует ли его поведение этой интенции или воле? Если окажется, что невозможно ответить на один вопрос, не давая ответа и на второй, то тогда нельзя рассматривать интенцию или волю как (юмовскую) причину поведения, ибо верифицируемые факты не будут логически независимыми друг от друга [153]. Я попытаюсь показать, что исследование проблемы верификации приведет именно к этому результату.
На протяжении всего этого раздела я говорю об "интенции или воле". Это не значит, что я рассматриваю эти два понятия как одно и то же. Просто при обсуждении вопроса о том, может ли внутренний аспект действия быть юмовской причиной внешнего аспекта, не было нужды в проведении между ними различия.
В последующем изложении я буду говорить только о намерениях (intentions). Я не буду говорить об актах воли (или о волеизъявлении), в частности, потому, что такая терминология в значительной мере является искусственной, она изобретена для философских целей, и мы мало пользуемся ею, когда фактически говорим и думаем о действиях.
Для простоты я буду называть защитников идеи о том, что интенция может быть юмовской причиной поведения, каузалистами, а тех авторов, кто признает концептуальный, или логический, характер связи между интенцией и поведением, интенционалистами [154].
Помимо интенций и актов воли, есть ряд других ментальных понятий, также имеющих отношение к вопросу о причинах действия: решения, желания, побуждения, основания, потребности и другие. Я не буду обсуждать их специально. Однако полная картина соотношения внутренних и внешних аспектов действия должна включать и эти другие побудительные силы деятельности. В этом отношении наш анализ неполон. Я хотел бы предостеречь читателя от слишком поспешной интерпретации моей позиции. Я не согласен с "каузальной теорией действия", но я вовсе не отрицаю, что желания или потребности, например, могут оказывать каузальное влияние на поведение. Я не оспариваю также очевидной роли в объяснении и понимании действия склонностей, привычек, предрасположенностей и других регулярных и единообразных составляющих поведения [155].
Рассмотрим следующую схему:
(ПВ) А намеревается осуществить (вызвать) р.
А считает, что он не сможет осуществить р, если он не совершит а.
Следовательно, А принимается за совершение а.
Рассуждение такого типа иногда называют практическим выводом (или силлогизмом). Я буду использовать этот термин, не претендуя на историческую адекватность и сознательно игнорируя то, что под этим названием можно объединить много других схем рассуждений [156].
Есть альтернативные варианты приведенной выше схемы (ПВ), я буду рассматривать их как, по существу, одно и то же. Например, в первой посылке вместо "намеревается" можно сказать "стремится", "преследует цель" или даже "хочет". Во второй посылке вместо "считает" можно говорить "думает", "верит" или иногда "знает". Наконец, в заключение вместо "принимается за совершение" можно было бы сказать "начинает совершать", или "приступает к совершению", или просто "совершает". Таким образом, выражение "приниматься за совершение" означает, что действие уже началось. Я вовсе не утверждаю, что все названные альтернативы являются синонимами. Я просто считаю, что использование одного, а не другого выражения никак не отражается на сущности проблемы, которую мы рассматриваем и решение которой собираемся предложить [157].
Схема практического вывода — это "перевернутая" схема телеологического объяснения. Исходный пункт телеологического объяснения (действия) следующий: некто принимается за совершение какого-либо действия или, проще, некто что-то делает. Мы спрашиваем: "Почему?" Часто ответ прост: "Для того чтобы осуществить р". Считается, таким образом, несомненным, во-первых, что агент рассматривает поведение, которое мы пытаемся объяснить, причинно связанным с осуществлением p и, во-вторых, что осуществление p — это именно то, к чему агент стремится или предназначает свое поведение. Не исключено, что, считая свое действие каузально связанным с желаемой целью, агент ошибается. Однако его заблуждение отнюдь не делает недействительным предлагаемое объяснение, поскольку к существу дела относится только то, что агент думает.
