Гоббс - Мееровский Борис Владимирович (книги онлайн полностью бесплатно .TXT) 📗
Превращая моральные (естественные) законы в гражданские, Гоббс фактически устранял регулятивную функцию нравственности, вернее, объявлял ее недействительной без опоры на государство. Тем самым на первое и решающее место выдвигалось право, «приказания государства», ибо только они и в состоянии реализовать те моральные требования, которые содержатся в естественных законах, придав последним принудительно-обязательный характер (3, II, 283). Лишение нравственности ее важнейшей функции — регулятора общественной жизни — утверждение, что таким регулятором моральные требования могут быть, лишь поскольку они санкционируются государственной властью, безусловно, суживало сферу нравственности, обедняло ее содержание. Но с другой стороны, Гоббс лишал тем самым мораль не только всякого божественного ореола, но и того самодовлеющего и абсолютного характера, который приписывали ей религиозные философы и теологи.
Хотя Гоббс и заявлял, что естественный и гражданский законы совпадают по содержанию и имеют одинаковый объем, он все же не отождествлял их полностью. Естественные законы не нуждаются, по Гоббсу, ни в какой публикации и ни в каком прокламировании, ибо они суть предписания разума и даны людям от природы. Поэтому естественные законы принадлежат к неписаным законам, тогда как гражданские законы могут быть как писаными, так и неписаными [24]. «Гражданский и естественный законы не различные виды, а различные части закона, — пояснял Гоббс, — из которых одна (писаная часть) называется гражданским, другая (неписаная) — естественным» (3, II, 283—284).
Большое внимание уделял Гоббс проблеме толкования законов. Толкованию подлежат, по его мнению, все законы, как писаные, так и неписаные. Толкование призвано выявить смысл закона, раскрыть мысль законодателя. Толкователем законов могут быть лишь представители верховной власти. Обычно в такой роли выступают судьи, которые должны уметь применить закон к тому или иному конкретному случаю. Качествами, которыми обладает хороший толкователь законов, являются: «ясное понимание основного естественного закона, называемого справедливостью»; «презрение к излишнему богатству и к чинам»; «способность отвлечься в своем суждении от всякой боязни, гнева, ненависти, любви и сострадания»; «способность терпеливо и внимательно выслушивать и запоминать, обдумывать и применять слышанное» (3, II, 297—298).
Заканчивая рассмотрение морально-правовой концепции Томаса Гоббса, мы должны вновь обратить внимание на ее отправной пункт — понятие человеческой природы. Выше уже было показано, какое именно содержание вкладывалось Гоббсом в это понятие. Эгоизм, неистребимое желание назвать вещь своей, а не чужой, с другой стороны, самосохранение, столь же неистребимое желание сохранить свою жизнь и избежать насильственной смерти — вот «два самых верных стремления человеческой природы» (3, I, 282), которые выделял Гоббс.
Обращение к «человеческой природе» с целью обоснования тех принципов, на которых должна основываться общественная жизнь, было типично для мыслителей нового времени. Политику и право, мораль и религию они пытались вывести из природы человека как такового, имея в виду сумму определенных свойств человеческой натуры, постоянных и неизменных ее проявлений и черт. Г. Гроций и Г. Чербери, Т. Гоббс и Б. Спиноза апеллировали к человеческой природе с тем, чтобы доказать правомерность и необходимость утверждения идей «естественной религии», «естественного права», «общественного договора» и т. п.
Общим для этих мыслителей был абстрактный и метафизический подход к человеку, к раскрытию его «природы». Человек рассматривался в отрыве от исторической действительности, от совокупности социальных факторов и отношений, господствовавших в данном обществе, как изолированный индивид. Однако в понятии «человеческая природа», при всей его абстрактности и метафизичности, получили все же отражение определенные черты того исторического типа личности, который складывался в эпоху ранних буржуазных революций, эпоху первоначального накопления капитала. И надо признать, что Гоббсу в большей мере, чем другим мыслителям, удалось показать, что нарождающийся новый общественный строй создавал благоприятную почву для развития в людях эгоизма и индивидуализма, порождал атмосферу вражды и соперничества. В этом отношении Гоббс был, безусловно, ближе к истине, чем его современник голландский юрист и социолог Гуго Гроций, который считал, что людям от природы свойственно стремление к мирному общению с себе подобными и что человек отличается от животных именно этим своеобразным «инстинктом общежительности» (см. 27, I, 8).
Гоббс со своей стороны впадает в другую крайность, утверждая, что человек является «более хищным и жестоким зверем, чем волки, медведи и змеи» (3, I, 234). Отрицательные моральные качества (жадность, зависть, честолюбие, тщеславие и другие проявления эгоизма) объявляются им извечными и неискоренимыми свойствами человека вообще.
Эти критические замечания в адрес Гоббсовой трактовки «человеческой природы», послужившей в свою очередь исходным пунктом его социологической системы, не умаляют, однако, заслуги английского мыслителя в том, что он одним из первых выступил против господствующих религиозно-идеалистических воззрений на человека и общество. Как писал молодой Маркс, Гоббс был в числе тех выдающихся философов нового времени, которые «стали рассматривать государство человеческими глазами и выводить его естественные законы из разума и опыта, а не из теологии» (1, I, 111). Это не означало, конечно, разрыва с идеалистическим пониманием политической жизни. Но тем не менее это был значительный шаг вперед то сравнению с государственно-правовыми и морально-этическими теориями, ориентирующимися на религию, на божественные установления и промысл.
Глава VIII. Учение о государстве
«Человек по природе — существо государственное». Это положение «Политики» Аристотеля было отвергнуто Гоббсом в первом же опубликованном сочинении. В своей книге «О гражданине», где впервые в систематической форме трактовались вопросы о происхождении и сущности государства, Гоббс пишет: прав не Аристотель, а Макиавелли, провозгласивший в своем «Государе», что человек не является по природе способным к общественной жизни (см. 3, I, 299). Ошибочное положение о том, что человек есть общественное животное, имеет своим источником, по мнению Гоббса, поверхностное рассмотрение человеческой природы. Когда гражданское общество уже установлено, когда государство давно существует, может показаться, замечает Гоббс, что люди не в состоянии жить вне общества, что ими движет прирожденная склонность к общественной жизни.
В действительности же первоначальное состояние людей, которое существовало до возникновения государства, было состоянием ожесточенной и всеобщей войны, постоянного соперничества, жестокой конкуренции. Это состояние войны всех против всех Гоббс отнюдь не случайно назвал естественным состоянием человеческого рода. Оно является таковым, потому что соответствует эгоистической природе человека, его животному естеству. Но люди обладают не только «животными страстями». У них есть также страсти, склоняющие их к миру: страх смерти, чувство самосохранения. Главное же состоит в том, что у людей есть «естественный разум», велением которого и выступает требование мира. Это требование — первый и основной естественный закон, который предписывает людям вступить в соглашение друг с другом с целью обеспечения безопасности. Гарантией же безопасности может быть только такая общая власть, которая объединяет и сплачивает множество людей, которая обладает реальной силой, чтобы защитить людей от внешних врагов и от несправедливостей, чинимых друг другу. Короче говоря, чтобы люди жили в мире, чтобы они могли заниматься мирным трудом, необходима абсолютная власть государства — «того великого Левиафана... которому мы... обязаны своим миром и своей защитой» (3, II, 196).
