Слово о слове - Елизаров Евгений Дмитриевич (читать книги онлайн без .txt) 📗
Да, может быть, и в самом деле та доля взаимного непонимания, на которую обречены все мы самим строем и нашей собственной природы и природой нашего языка, способна стать причиной каких-то разногласий, причиной конфликтов. Но попробуем представить себе такое положение вещей, при котором впервые порождаемые кем-то образы, чувства, идеи во всех случаях передаются и воспринимаются без каких бы то ни было искажений, с математической точностью. Способно ли таким образом организованное общение пойти на пользу обществу и человеку? Едва ли, если, конечно, не видеть в благе тепло и сырость уютного застойного болота. Ведь справедливо утверждать, что в подобных условиях ни одна из составляющих тотального творческого процесса, только благодаря которому и формируется весь мир человеческой культуры, не сможет реализоваться. Не исключено, конечно, что и в этом случае развитие и человеческого духа, и коллективное сознание общества не остановится. Но, думается, темпы этого развития не могут ни в коей мере соперничать с теми, которые имели место в реально истекшей истории, скорее всего они должны быть на несколько порядков ниже. Поэтому допустимо предположить, что при подобной системе коммуникации человечество, вероятно, еще долгое время не знало бы ни понятия истории, ни понятия культуры. Словом, и через сорок тысячелетий после завершения антропогенетического восхождения и появления на свет нового вида Homo Sapiens человек в сущности мало бы чем отличался от обезьяны. Правда, можно предположить и то, что в этом случае действовали бы какие-то иные механизмы духовного развития и совершенствования. Но тогда, скорее всего, вся наша культура имела бы абсолютно иной облик…
5.2. Эволюция чувства
Но задумаемся и над другим.
Знаковый обмен просто немыслим вне эмоциональной жизни человека.
Эмоции – положительные ли, отрицательные, любые – сопровождают без исключения все проявления нашей жизнедеятельности, и вероятно не будет ошибкой сказать, что ничего эмоционально нейтрального для нас вообще не существует; вопрос лишь в силе проявления тех или иных чувств. Впрочем, это касается не одного только человека: в принципе, даже самое незначительное воздействие внешней среды в состоянии повлиять на эмоциональное состояние наверное любого живого существа. Проще говоря, и у животного возникающий откуда-то образ сосиски вызывает не одно только рефлекторное слюноотделение, а образ палки – не только (бессознательное же) желание убежать.
Впрочем, здесь нужно кое-что уточнить.
Одной из характеристик человеческого сознания является то обстоятельство, что строй психических образов, проносящихся в голове (впрочем, в голове ли?), может быть абсолютно независим от лавины воздействий, которую окружающая среда непрерывающимся ни на мгновение потоком обрушивает на все органы наших чувств. Иными словами, можно говорить о существовании двух совершенно самостоятельных массивов непрерывно сменяющих друг друга представлений, один из которых отображает мимотекущую жизнь окружающей реальности, другой – отсутствующий в настоящее время предмет какой-то абстрактной (но столь же сиюминутной) заботы нашего сознания. И человек постоянно, все двадцать четыре часа в сутки на протяжении своего существования, пребывает как бы в двух не соприкасающихся, часто не связанных между собой, а иногда и вообще противоречащих друг другу стихиях: в мире объективной реальности и в сфере, отвлеченной от всего непосредственно данного. При этом любой из них может едва ли не полностью затмеваться другим: в зависимости от складывающихся условий и образ объективной реальности может подавляться видениями какой-то виртуальной действительности, и содержание последней в состоянии заслоняться представлением о непосредственном физическом окружении человека. Но при всех обстоятельствах оба потока оказываются сосуществующими друг с другом, и вытеснение одного другим может быть только временным и относительным.
Что же касается эмоциональной сферы человека, то ее определенность в гораздо большей мере связана с турбулентностями "виртуальной действительности", а не с параллельным потоком реальных физических событий, замыкающихся на все наши рецепторы. Словом, эмоциональное состояние человека если и связано с его непосредственным физическим состоянием, то отнюдь не жесткой причинно-следственной зависимостью. (Впрочем, никоим образом это нельзя понимать как абсолютное отсутствие такой связи; напротив, чем менее развита духовность представителя нашего вида, тем в большей мере его эмоциональный настрой детерминирован именно физиологией.)
Но это у человека, а он, как известно, многим отличается от животного.
Впрочем, и у животного (по крайней мере высокоорганизованного), как кажется, такой жесткой зависимости нет. Вероятно, только у самых примитивных организмов эмоциональная сфера существует исключительно как первая производная от сиюминутного потока формируемых его психикой образов материального окружения. Но чем выше организация живой материи, тем менее подвластным текущему состоянию внешней среды становится эта таинственная сфера, и на самом верху биологической систематики она может даже вступать в определенный диссонанс с непосредственным содержанием объективной реальности. Поэтому даже у животного нет жесткой и однозначной детерминации, когда содержание интегрального потока внешних воздействий, формирующих его физическое состояние, полностью предопределяет весь настрой психики. Все это верно лишь отчасти, лишь в отношении каких-то ключевых начал, обрамляющих сиюминутность его бытия, – начал, подобных все той же сосиске или палке. И чем выше организация, тем менее жесткой становится связь между ними даже там, где еще нет и речи о сознании.
Но независимо от степени жесткости подобной детерминации такая связь все-таки наличествует, и, вероятно, никакое восприятие внешних событий не свободно от текущего состояния психики животного, и наоборот: параллельно всем турбулентностям среды пульсирующая психика организма не может быть детерминирована лишь автономными от всего внешнего причинами.
Правда, переживание переживанию рознь, и то, что чувствует даже высоко организованное биологическое существо, совершенно несопоставимо с тем, что творится в душе человека. Пусть в поведении первого очень многое напоминает нам нас же самих, и часто мы склонны приписывать ему те же мотивы, которые движут нами. Но (даже в этой склонности к всеобщей антропоморфизации живого) кому из нас придет в голову, что в состязании за более высокое место в стадной иерархии животное переживает то же, что двигало шекспировских героев в их смертельной борьбе за английскую корону, что в испытываемом им слепом влечении к самке пульсирует метр каких-то затмевающих бессмертные сонеты стихов, что внезапно оказавшееся на пути хищника существо способно увидеть в себе все то же, что приковало к месту героев Фермопильского ущелья, что пережили обреченные Бабьего Яра, что в жертвенном порыве бросало на вражеские авианосцы священный ветер страны восходящего солнца?…
Да, действительно: даже у животного нельзя сводить все к одной только игре каких-то гормонов или напору бездушного адреналина. И все же не только разум выделяет человека – неодолимая пропасть лежит между нами также и здесь, в эмоциональной сфере. Вот только важно понять: речь не идет о силе эмоции (вовсе не исключено, что в этом человек может и уступить), степень ее одухотворения – вот что составляет действительный предмет осознания. Между тем здесь тоже существует своя шкала, которая, начинаясь с нуля, устремляется в бесконечность.
Не трудно понять, что столь же огромная или во всяком случае вполне сопоставимая, дистанция пролегает между человеком конца двадцатого столетия и нашими далекими предшественниками из древнекаменного века. А это значит, что подлинная история нашего царственного рода может быть вообще не затронута познанием, если в фокусе исследования будет оставаться только преследующее удовлетворение физиологических нужд развитие материального производства. Далеко не в последнюю очередь повесть о поступательном одолении именно этой дистанции составляет собой подлинный сюжет всемирной истории…
