Мировая история и социальный интеллект - Кабанов Александр Борисович (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗
годов, в основе которой лежало противостояние идеологий
(проповедуемого первыми автократического типа социализма и
придерживающихся вторыми либеральной демократии), были
предложены две завоевавшие немалую популярность теоретические
модели. Обе они были призваны предсказать будущие социальные
изменения в разных странах и регионах мира, а также основные
тенденции мировой политики будущего. Первая из них – модель «конца
истории», основывающаяся на концепции «последнего человека», по
сути, предусматривала расширение зоны устойчивой либеральной
демократии; вторая – модель «столкновения цивилизаций»,
базирующаяся на старой концепции «мира цивилизаций»,
представляла мир в виде обособленных культурных зон с
многочисленными, продолжительными и ожесточенными конфликтами
на их периферии. Ниже последовательно подробным образом
изложены обе теории и представлены разнообразные возражения в
отношении прогностической силы последних.
Раздел I
Конец истории и последний человек
Первоначально теория конца истории была изложена Фукуямой в
вызвавшей широкий мировой резонанс небольшой статье,
напечатанной в одном из американских журналов в 1989 году. В ней он
отмечает, что в двадцатом веке мир был охвачен идеологическим
противостоянием: либеральная демократия сначала боролась с
абсолютизмом, затем с коммунизмом и фашизмом (как, впрочем, и они
между собой и с первым). Однако конец века, по его мнению,
характеризовался неоспоримой победой экономического и
политического либерализма: “То, чему мы, вероятно, свидетели, - не
просто конец холодной войны или очередного периода послевоенной
истории, но конец истории как таковой, завершения идеологической
эволюции человечества и универсализации западной либеральной
демократии как окончательной формы правления. Это не означает, что
в дальнейшем никаких событий происходить не будет – ведь
либерализм победил пока только в сфере идей, сознания; в реальном,
материальном мире до победы еще далеко. Однако имеются
серьезные основания считать, что именно этот, идеальный мир и
определит в конечном счете мир материальный” (Ф. Фукуяма. Конец
истории? 1989).
Чтобы понять, почему это произошло, Фукуяма переходит к
рассмотрению природы происходящих в истории изменений. Для него,
как и для Гегеля, движущие силы истории существуют, прежде всего, в
сфере человеческого сознания; поведение человека в материальном
мире (и, соответственно, вся человеческая история) всякий раз
определяется состоянием его сознания, которое, как правило,
принимает форму религии, культурных традиций и моральных обычаев.
Следовательно, он нещадно критикует, во-первых, Маркса,
перевернувшего отношение между реальным и идеальным и
поместившего религию, искусство и мораль в подчиненное
(детерминированное) положение от материального способа
производства, используя при этом Макса Вебера, доказывающего на
примере развития капитализма, что производство – не «базис», а
«надстройка», имеющая корни в религии и культуре. И, во-вторых,
школу материалистического детерминизма «Уолл-стрит Джорнэл»,
упускающей из виду культурные факторы и всецело объясняющей
благосостояние наций наличием свободной рыночной системы и
политической стабильности, а так же утверждающей, что либеральная
экономика неизбежно порождает либеральную (демократическую)
политику.
Впрочем, Фукуяма в определенной степени признает значение
материальных факторов: в частности, он утверждает, что
“материальное изобилие в развитых либеральных экономиках и на их
основе – бесконечно разнообразная культура потребления, видимо,
питают и поддерживают либерализм в политической сфере” (Раздел II).
Иными словами, хоть экономическое развитие и не определяет сферы
идеологии и политики, как это предполагала «теория модернизации»,
но способствует устойчивости установленной благодаря эволюции
сознания либеральной демократии в той или иной стране, не позволяя
той сорваться обратно в пропасть абсолютизма, коммунизма или
фашизма.
В свою очередь, основа, существующих в сознании, движущих сил
истории – общественные противоречия. Диалектическая природа
общественно-исторического процесса заключается в том, что
человечество всякий раз, разрешая существующие социальные
противоречия, свойственные конкретной форме государственного
устройства и общественного бытия, последовательно переходит к
другим более современным формам, которые, правда, имеют
собственные противоречия, требующие своего разрешения. Так в
условиях рабовладельческого общества существовало противоречие
между господином и рабом, в условиях феодализма отсутствовало
равенство прав, период промышленного капитализма ознаменовался
противостоянием труда и капитала, которое, правда, было отвергнуто
историей. Однако в определенный момент времени история достигает
своей кульминации, - когда побеждает окончательная, разумная форма
общества и государства, которыми являются либеральная демократия
и общечеловеческое государство, в котором разрешены все
противоречия и утолены все потребности (см. Раздел I).
В подтверждение этого утверждения Фукуяма самым тщательным
образом ищет какую бы то ни было реальную универсальную
идеологическую альтернативу либеральной демократии – и не находит
таковой. По его мнению, “как жизнеспособная идеология фашизм был
сокрушен Второй мировой войной”; он обещая бесконечные конфликты
и в конечном счете военное поражение лишился всякой
привлекательности на уровне сознания. Что касается другого, более
серьезного, идеологического вызова – коммунизма, то Фукуяма
заявляет, что “классовый вопрос успешно решен Западом”: это не
означает, что, скажем, в Соединенных Штатах нет богатых и бедных,
однако, корни имущественного неравенства не в правовой и
социальной структуре современного общества, а скорее в
дифференциации культурных и социальных характеристик
составляющих его групп (см. Раздел III). Это, а так же неэффективность
социалистических экономик по всему миру снижают привлекательность
коммунизма.
Правда, помимо фашизма и коммунизма, у либеральной демократии ,
по мнению Фукуямы, имеются еще два менее опасных соперника –
религия и национализм. Однако альтернатива в виде теократического
государства сегодня существует только в исламском мире и
малопривлекательная для немусульман, поэтому трудно представить,
чтобы она получила какое-либо широкое распространение. В свою
очередь, национализм порождается этническими конфликтами, которые
вполне можно разрешить в рамках либеральной демократии; кроме
этого, национализм, сам по себе, обыкновенно сводится к стремлению
обрести независимость от какой-либо группы или народности, он не
имеет собственной социально-экономической доктрины, вследствие
чего совместим с перечисленными выше идеологиями.
В завершении статьи Фукуяма опровергает мнение, что идеология –
лишь прикрытие для великодержавных интересов, которые и являются
часто истинным источником конфликтов между нациями; что конфликты
органически присущи международной системе, поэтому чтобы оценить
их перспективы нужно смотреть на форму системы (является они
биполярной или многополярной), а не на идеологическую сущность
режимов. Он убежден, что после окончательного краха коммунизма в
Советском Союзе и Китае мир не вернется к империалистической
политике девятнадцатого столетия – Германия и Франция не
возобновят прежнее противостояние, а на границе между
