Танатология (Учение о смерти) - Рязанцев Сергей Валентинович (бесплатные серии книг .txt) 📗
Судя по количеству самых разнообразных свидетельств, пик погребений заживо приходится на XVIII век. И, как мне кажется, это вполне закономерно. Если мы обратимся к литературным произведениям той эпохи, то увидим, что герои по любому поводу теряют сознание, падают в обморок, обмирают и т. д. И это не просто дань литературной моде, а отражение действительного психического состояния общества. В XIX веке обмороки становятся только уделом дам, а в XX мы про них уже практически и не слышим. Вероятно в XVIII веке были широко распространены нервно-психические расстройства, последствиями которых являлась летаргия и подобные ей состояния. В XIX веке свидетельств о погребениях заживо становится значительно меньше. Можно вспомнить о скандале с Джоном Макинтайром, который в 1824 году очнулся в лондонском анатомическом театре, когда скальпель разрезал его грудь. Следствие установило, что тело его было выкрадено из могилы и продано врачам. Или о драматическом случае в Германии на кладбище в Кастенбауме, когда раздавшийся из могилы шум заставил ее раскопать. В гробу был найден задохнувшийся человек, руки и голова которого свидетельствовали о безуспешных попытках раскрыть гроб.
В 1893 г. в Айженберге шум из могилы умершей незадолго до родов женщины заставил раскопать могилу. Она была найдена живой, но окровавленной. Наступили роды, в результате которых мать и ребенок умерли через несколько часов. Ленинградский врач-отоневролог Г. А. Урюпова передала мне рассказ ее деда, М.
П. Герасимова, умершего в 1943 году в возрасте 56 лет. М. П. Герасимов родился и провел детство в деревне Ордынцы Московской губернии. Когда ему было семь лет, в 1894 году, у него умерла мать. Дело было очень жарким летом, поэтому с похоронами решили поторопиться. Ребенка отослали в лес за цветами, а покойницу тем временем положили на стол посреди избы. Когда мальчик вернулся, не понимая еще окончательно, что мать мертва, он принялся тормошить ее и тянуть за руку. И вдруг покойница встает, идет к двери, пытается выйти на улицу, но, запнувшись за порог, падает и вновь застывает. Испуганные родственники поторопились похоронить ее в тот же день до захода солнца.
В данном примере мы опять сталкиваемся с невежеством и суеверием
окружающих, которые вместо того, чтобы оказать помощь больному, стремятся как
можно скорее похоронить его как покойника.
Громадное количество публикаций о погребенных заживо вызывало порой
массовые страхи перед этим явлением. Отражением этих страхов и является рассказ Эдгара По "Заживо погребенные". Герой рассказа, "одержимый приступами таинственной болезни, которую врачи условно называют каталепсией" (вероятно, речь идет уже об известной нам летаргии) панически боится быть похороненным живым. Он так "распорядился перестроить свой семейный склеп, чтобы его можно было открыть изнутри. От малейшего нажима на длинный рычаг, выведенный далеко в глубину гробницы, железные двери тотчас распахивались. Были сделаны отдушины, пропускавшие воздух и свет, а также удобные хранилища для пищи и воды, до которых можно было свободно дотянуться из... гроба. Самый гроб был выстлан изнутри мягкой и теплой обивкой, и крышку его снабдили таким же приспособлением, что и двери склепа, с пружинами, которые откидывали ее при малейшем движении тела. Кроме того, под сводом склепа был подвешен большой колокол, и веревку от него должны были пропустить через отверстие в гробу и привязать к... руке". Но и эти ухищрения не спасали больного от постоянного страха, что приступ летаргии случится где-либо в пути и он будет похоронен незнакомыми людьми на обычном кладбище.
Конечно, это описание взято из литературного произведения, но оно вполне отражает (хотя и с некоторой долей юмора) умонастроение той эпохи. Вот описание Веймарского дома для умерших, приведенное в научном медицинском издании XVIII века: "В Веймаре дом для умерших выстроен на кладбище... и состоит из большой залы, в которой свободно можно поместить восемь мертвых тел... Близ сей залы находится изба со стеклянными дверьми для стража, дабы он беспрестанно мог смотреть на мертвые тела, и кухня для приготовления нужных пособий, когда умерший оживет, как то: бань и прочее... Определено знатное награждение тому, кто первый приметит признак жизни. Ведено привязывать нитки ко всем движимым частям, к рукам и ногам покойника, коих малейшее движение узнается по звону колокольчика, к коему привязывают оные нити".
Проект этого дома принадлежит известному немецкому врачу XVIII века Г.
Гуфеланду, жившему и работавшему в Веймаре и отдавшему много сил для предотвращения преждевременных погребений. Особые дома для умерших по образцу веймарского были учреждены в Гамбурге, Риге и некоторых других городах на частные пожертвования, а в ряде мест были открыты аналогичные правительственные учреждения.
В других руководствах того времени можно встретить и такие советы: "Некогда приделывали к гробам трубы, кои выходили наружу, дабы услышать крик ожившего человека... Другие советовали класть погребенному в руки некоторые инструменты, дабы он, когда оживет, сам мог вылезти из гроба..."
В Российской Империи попытки учреждения особых домов для умерших, с
целью предотвращения их преждевременного погребения были предприняты почетным членом Государственной Медицинской Коллегии, доктором медицины Иоганном Еллизеном. Но для громадной Империи такое предприятие в то время было невыполнимо и проекты эти затерялись в бюрократических лабиринтах. Уже в 1801 году Еллизен с горечью констатирует: "...Самое сие учреждение столь мало известно, что я, несмотря на учиненные мною препоручения во многих местах, и по сие время не могу получить описания онаго".
Тогда Еллизен делает попытку "во многих больших и малых областях определять особливых медицинских чинов для освидетельствования мертвых". Но поскольку : в то время неоткуда было взять такое количество медиков, а "неученых людей частик" трудно, а частично бесполезно было бы наставлять в нужных знаниях", то и от этой идеи пришлось отказаться. Но Еллизен, всецело увлеченный идеей предотвращения преждевременных погребений, не прекращает своих усилий.
Российским Синодом "с давних уже времен было учреждено, дабы не погребали мертвых прежде три дня после смерти". Еллизен борется за неукоснительна) соблюдение этого постановления. Но это было далек не просто. В Российской Империи проживали люди различных национальностей, различных вероисповеданий. Еллизен пишет: "Между многими народами, подвластными Российскому скипетру, нет ни одного, исключая Еврейский, коего бы вера могла предполагать препятствия и затруднения к выполнению предлагаемых... советов для предохранения от столь ужасного бедствия живу быть погребенным. Евреи имеют зловредное обыкновение погребать умерших пред захождением солнца в то самый день, в который они... умерли". Еллизен ошибается - аналогичных обычаев погребе придерживались не только евреи, но и мусульман^ народы: крымские, казанские, башкиры, ногайцы - С.
Р.)
С другой стороны, царская администрация сама не редко нарушала предписания Священного Синода. Так во время массовых эпидемий оспы, чумы, холеры и других инфекционных болезней в целях предотвращение дальнейшего распространения заболеваний было пред писано хоронить умерших как можно скорее. Еллизег считал, что при этом не исключались случаи прежде временного погребения находившихся в обморочном со стоянии, да вероятнее всего, так оно и было.
Наконец Еллизен находит способ предотвращение преждевременного
погребения, "весьма удобный ко все общему выполнению". Правда он признается, что "cm изобретение учинено не мною, но славным врачом Христофором Людовиком
Гофманом, тайным Советником и Лейб Медиком Кельнского Курфирста". В чем же заключается это изобретение? По существу, Еллизег предлагает осуществлять погребение не ранее, чем будут зарегистрированы трупные явления, являющиеся необратимыми (о трупных явлениях мы уже писал": в предыдущих главах). А так как такой науки как танатология (впрочем, как я патологическая анатомия и судебная медицина) в то время еще не существовало, те из всех трупных явлений был отобран лишь один, наиболее яркий и несомненный признак - гниение. Эпиграфом к своей книге Еллизен взял изречение Гуфеланда: "Где нет гнилости, там никто не может быть Судьею между смертью и жизнью". Как бы развивая мысль Гуфеланда, Еллизен делает основной вывод своего капитального руководства: "Как скоро окажется мертвый запах, то в то же время исчезает вся надежда на возвращение к жизни... Как скоро после смерти окажется или усилится мертвый запах, то таковые мертвые тела, положивши в гроб и закрепивши оный, как можно скорее должно погребать".
