Крылья Феникса; Введение в квантовую мифофизику - Ирхин В. Ю. (смотреть онлайн бесплатно книга .txt) 📗
О Господи, затми тщетой
Мятущийся наш взор,
Чтоб слепо шли мы на убой
И слепо на костер.
Свои Деяния от нас
И Битвы утаи,
Чтоб мы не поднимали глаз
На небеса Твои...
Пусть вечно разделяет нас
Глухой завесой тьма,
Чтоб Око Божие и Глас
Нас не свели с ума.
(Р. Киплинг)
Стремление замкнуться в своем собственном мире, изолироваться от Бога и от трагичности существования, в действительности влечет за собой лишь новые трагедии.
-- Дания -- тюрьма.
-- Тогда весь мир -- тюрьма... Мы этого не думаем, принц.
-- Ну, так для вас это не так, ибо нет ничего ни хорошего, ни плохого; это размышление делает все таковым; для меня она -- тюрьма.
-- Ну, так это ваше честолюбие делает ее тюрьмою: она слишком тесна для вашего духа.
-- О Боже, я мог бы замкнуться в ореховой скорлупе и считать себя царем бесконечного пространства, если бы мне не снились дурные сны.
(У. Шекспир. Гамлет)
Дурные сны -- это очень важно. Какие же еще сны могут сниться человеку, отвергнувшему Божий мир и замкнувшемуся в ореховой скорлупе своей (в действительности не существующей) индивидуальности? Это тот самый смертный сон, о котором говорится и в монологе Быть иль не быть.... Помимо самоубийства, о котором говорил Гамлет, прогресс науки и техники дает дополнительные возможности замкнуться в ореховой скорлупе -- уход в виртуальную реальность, в мир собственных грез и желаний. Слег из Хищных вещей века Стругацких -- если и научная фантастика, то фантастика ближнего прицела, очень ненамного превосходящая современные технические возможности. Оставаясь в рамках материалистического и атеистического мировоззрения, очень непросто объяснить, а что же, собственно, плохого в слеге (если исключить возможный вред для здоровья и т. д., то есть проблемы скорее технические, чем метафизические). Видимо, не случайно Б. Н. Стругацкий, судя по его ответам на вопросы поклонников в Интернете, тоже больше не находит ничего особенно ужасного в мире Хищных вещей.... Но мы-то знаем, вслед за Шекспиром: дурные сны замучают, дурные сны... Напоминание и наказание для твари, забывшей о своем высоком предназначении.
Разрыв между Богом и миром, который является первопричиной мирового зла, в гностических текстах представлен как результате ошибки при творении.
Мир произошел из-за ошибки. Ибо тот, кто создал его, желал создать его негибнущим и бессмертным. Он погиб и не достиг своей надежды. Ибо не было нерушимости мира и не было нерушимости того, кто создал мир.
(Евангелие от Филиппа 99)
София, которая зовется Пистис, хотела единственная совершить деяние, без своих товарищей. И ее деяние стало картиной неба, [так что] завеса существует между небесным и внутренним эонами. И тень возникла ниже завесы, и та тень стала материей.
(Сущность архонтов)
Гностики конструируют сложные иерархические схемы строения мира (эоны с властями-архонтами) и различают бога-творца (демиурга), олицетворяющего зло либо неведение, и истинного неведомого Бога. В ортодоксальной же иудеохристианской традиции, с ее концепцией грехопадения, ответственность за разрыв возлагается на человека. Впрочем, при более внимательном анализе обнаруживается, что эти две позиции не столь уж противоположны. Русский философ Л. П. Карсавин, глубоко исследовавший гностицизм, дает убедительную психологическую интерпретацию его устрашающих образов:
Подумай -- ведь каждый из нас в глубине есть София. И разве не обстоят нас наши мысли и чувства, как что-то иное? б...с Разве ты не измыслил себе Ялдабаофа, какого-то грозного, злого и темного бога?
(София земная и горняя)
При такой интерпретации в роли злого демиурга выступает сам человек:
Каждый из нас должен признать, что он сам и есть создатель всего зла в себе.
(Св. Василий Великий. Шестоднев)
Демиург твоего мира -- это ты сам; свалить ответственность на архонтов не удается, потому что архонты выступают как персонификация твоих собственных греховных стремлений. Бачили очи шо куповали, теперь йишьте хучь повылазьте. А поскольку не было нерушимости того, кто создал мир (твой личный!), то не будет и нерушимости мира.
Мы ожидаем истины, а находим в себе одно сомнение. Ищем счастья, а встречаем лишь горе и смерть. Мы не в состоянии не желать истины и счастья, но не способны ни к верному знанию, ни к счастью. Это желание оставлено нам столько в наказание, сколько и для того, чтобы дать нам почувствовать, с какой высоты мы пали.
(Б. Паскаль. Мысли)
Согласно гностической и манихейской мифологии, душа человека погружается вниз, в пропитанные злом материальные слои. На традиционном языке душа сравнивается с жемчужиной; эта символика часто встречается в литературе, от древнего Гимна жемчужине до Отягощенных злом Стругацких. Процесс спуска, погружения в низший мир одевает покровами искру истинно человеческого (Божественного) духа. Искры Божественного света заперты в материи:
За такие открытья не требуют мзды;
тишина по всему околотку.
Сколько света набилось в осколок звезды,
на ночь глядя! Как беженцев в лодку.
(И. Бродский)
Звезды -- осколки:
из них я выстроил мир
(Ф. Ницше)
Хорошую иллюстрацию к этим идеям можно найти в довольно старом (написанном в 1920 году) фантастическом романе, лежащем у истоков жанра фэнтези. Его герой получает возможность кое-что прозреть за видимым миром.
Ручей также изменился. От его зеленой воды поднималось дрожащее сияние, будто некая сокрытая в нем сила ускользала в воздух... Зрение его изменилось, и он машинально застыл на месте. Он одновременно воспринимал два мира. Своими собственными глазами он, как и раньше видел ущелье с его камнями, ручьем, растениями-животными, солнечным светом и тенями. Но вновь приобретенными глазами он видел иначе... При пристальном внимании можно было различить каждую отдельную зеленую искорку из ручья, дрожа поднимавшуюся к облакам; но едва они туда попадали, как разгоралась жестокая битва. Искра пыталась пробиться сквозь облака куда-то выше, в то время как облака сгущались вокруг нее, куда бы она ни металась, пытаясь создать такую тюрьму, чтобы дальнейшее движение было невозможным... Зеленая искорка, еще видимая внутри, оставила свои усилия и некоторое время оставалась совершенно неподвижной. Облачная форма продолжала уплотняться и стала почти сферической; становясь тяжелее, неподвижнее, она начала медленно опускаться, направляясь ко дну долины... Вдруг, как удар молнии, большое облако схлопнулось, стало маленьким, цветным, и растение-животное зашагало на ногах, пробуя землю в поисках пищи. б...с
