Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция - Лосский Николай Онуфриевич (книги бесплатно читать без .txt) 📗
Субъективная сторона состоит из интенциональных актов сознавания, внимания, различения, актов припоминания и т. п., а объективною стороною может быть любое бытие из состава мира: материальный процесс, моё психическое, чужое психическое, социальное, идеальное бытие и т. п.
Следовательно, существует много видов интуиции, иными словами, много видов опыта. Можно наблюдать чувственные качества предметов, цвета, звуки и т. п.; это – чувственная интуиция, и данные этого опыта, цвета, звуки суть не субъективные психические состояния человека, а свойства самих материальных процессов внешнего мира. Можно познавать путём самонаблюдения свои собственные чувства и стремления, но, кроме того, чувства и стремления других людей. Можно наблюдать идеальную сторону мира, напр. математические идеи; это – интеллектуальная интуиция, умозрение. Можно иметь опыт, направленный на металогическое бытие; это – мистическая интуиция: важнейший вид её есть религиозный опыт. Ценность бытия также воспринимается непосредственно; это – аксиологическая интуиция, особенно важные виды её представляют собою нравственный и эстетический опыт.
Акт чувственной интуиции всегда сопутствуется интеллектуальною интуициею. Воспринимая, напр., яблоко, мы находим в нём единство таких свойств его, как цвет, твёрдость, аромат и принадлежность их субстанции, единство, принадлежность, субстанция – всё это идеальные стороны предмета, доступные только интеллектуальной интуиции, умозрению. Даже тогда, когда мы воспринимаем и опознаем только цвет и говорим «это – красный цвет», в восприятии соучаствует интеллектуальная интуиция: красность сознается как определенность, т. е. как нечто иное, чем зелёность, и вообще иное, чем все остальные определенности, согласно законам тожества и противоречия, что уже есть идеальный аспект предмета.
Объективная сторона сознания всегда наличествует вместе с субъективными актами сознавания, внимания и т. п. Поэтому мы не умеем точно обособить их, абстрагировать их мысленно друг от друга, тем более что в большинстве случаев нас интересует объект, а не интенциональные субъективные акты, направленные на него; вследствие этого мы сливаем интенциональный акт и предмет его в одно целое и обозначаем это целое одним словом. Так, напр., мы говорим, что видимый и осязаемый стол есть «мое восприятие»; в действительности к области «моего» здесь принадлежит только акт воспринимают, а стол с его цветом, твёрдостью и т. п. есть «данное мне». Чтобы отчётливо различать в сознании субъективную и объективную сторону (интенциональные акты и предмет), полезно обозначать в наиболее ответственных случаях каждую из них особым словом: воспринимание (акт восприятия) и воспринимаемое, акт ощущения и ощущаемое, представливание и представляемое, акт воспоминания и вспоминаемое, акт мышления и мыслимое и т. п.
Сливая в одно неразличенное целое субъективный акт и объект, легко прийти к следующим односторонним учениям о составе сознания и мира. Одни лица видят только объективную сторону сознания, и именно только внешние протяженные материальные объекты, численно преобладающие над всем остальным составом сознания и практически наиболее важные; такие лица склонны к материализму.
Другие лица, осознав свои субъективно-психические проявления и сливая с ними также и транссубъективные воспринимаемые предметы, субъективируют и психологизируют весь состав сознания; такие лица приходят к панпсихизму, к солипсизму [35] и т. п.
Противники интуитивизма воображают, будто согласно этой теории познание мира есть дело легкое. «Всё,- говорят они,- согласно интуитивизму дано субъекту непосредственно, и стоит ему только захотеть, он может сразу оказаться обладателем совершенного знания о всех предметах». Такие критики упускают из виду следующее: интуитивист, признавая досознательную имманентность всего всему, в то же время утверждает, что от этой первичной данности до сознания и опознания всех элементов её лежит далекий путь, и существу с ограниченными силами, такому, как человек, нет возможности пройти этот путь до конца даже и в отношении к одному какому-либо предмету вроде листа кленового дерева. В самом деле, когда акт сознавания направлен на предмет, это ещё не есть знание о нем: для достижения знания, выразимого в суждении и содержащего в себе истину, нужны ещё акты внимания и различения, т. е. сравнивания предмета с другими предметами, благодаря чему он познается как нечто отличное от других предметов. Для некоторых актов различения необходимо ещё и воспоминание о прошлом, чтобы отличить данный предмет не только от окружающих его предметов, но и от вспоминаемых предметов прошлого опыта.
Каждый предмет, даже такой, как лист клена, бесконечно сложен и связан с целым миром. Но каждый акт различения даёт знание только о какой-нибудь бесконечно малой стороне предмета, напр. о цвете этого листа клена, о его пространственной форме и т. п. Следовательно, каждый акт знания о предмете есть только выборка из сложного состава его, только отрывок (т. е., пользуясь латинским словом, только фрагмент), выхваченный из него.
Чтобы познать сполна даже лист клена, нужно было бы направить на него бесконечное множество актов внимания и различения. Но у нас, земных людей, существ эгоистических, силы ограничены; мы можем совершать одновременно лишь небольшое число актов внимания и различения, а для совершения бесконечного числа их не хватило бы всей нашей жизни. Итак, знание наше всегда остаётся фрагментарным, т. е. отрывочным.
Имманентность всего всему, обусловливающая возможность интуиции, т. е. направления умственного взора на предмет в подлиннике, есть только необходимое, но вовсе ещё не достаточное условие для того, чтобы возможно было знание о предметах внешнего мира. Теории, отрицающие данность в сознании предметов в подлиннике, вовсе не могут дать последовательного объяснения, как возможно знание о внешнем мире, и логически неизбежно ведут в конечном итоге к саморазрушительному солипсизму или скептицизму.
Состав сознания в изображении двух приведенных схем глубоко различен.
Согласно каузальной теории, когда двадцать лиц наблюдают одно и то же дерево, то при этом имеется двадцать я, одно материальное дерево и двадцать психических деревьев (двадцать образов дерева). Согласно же интуитивизму, часть сферы сознания у двадцати субъектов оказывается совпадающею, общею.
Согласно каузальной теории, каждый человек обособлен от внешнего мира настолько, что в своём сознании он имеет только свои состояния; он как бы навеки заперт в камере одиночного заключения. Когда он возвращается домой после длительного отсутствия и целует своих детей, он целует только образы их в своём сознании, а сами дети остаются вне сознания.
Согласно интуитивизму, наоборот, всякое восприятие мною внешнего мира есть выход за пределы моей индивидуальности, вступление самого предмета внешнего мира в моё сознание и, когда я целую своих радующихся моему приезду детей, они сами со своими улыбающимися лицами и радостью вступают в моё сознание в подлиннике, а не в виде только образа.
Приведенные соображения о преимуществах интуитивизма не убеждают противников его. Они думают, что можно привести множество доводов в пользу учения о субъективности всего состава восприятия. Основные группы фактов, побуждающих к этому учению, таковы: 1) различные раздражения, действуя на один и тот же орган чувств, вызывают восприятие одного и того же типа чувственных качеств, напр., действуя на сетчатую оболочку глаза световым лучом или давлением пальца на глазное яблоко или подвергая электризации зрительный нерв, мы получаем восприятие света; 2) наоборот, одно и то же раздражение, действуя на различные органы чувств, вызывает восприятие различных чувственных качеств, напр. давление пальцем на глазное яблоко даёт восприятие света, а на руку – только восприятие давления; 3) два наблюдателя нередко воспринимают один и тот же предмет неодинаково, напр. если у одного нормальное зрение, а у другого какой-либо вид цветовой слепоты. Мало того, даже один и тот же наблюдатель при изменении состояния своего тела воспринимает иначе чувственные качества предмета, хотя сам предмет, по-видимому, не подвергался изменениям. Так, при отравлении сантонином ярко освещенные предметы воспринимаются как окрашенные в жёлтый цвет.
