Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция - Лосский Николай Онуфриевич (книги бесплатно читать без .txt) 📗
Принимая учение Бергсона о роли физиологических процессов при восприятии и мою метафизику, согласно которой состояние субстанциальных деятелей существуют не только для них, но бессознательно и для всех остальных деятелей, можно утверждать, что восприятие предметов внешнего мира может возникать и без раздражения органов чувств. В тех случаях, когда кто-либо умирает или подвергается опасности, люди, дорожащие его судьбою, находясь на большом расстоянии от него, нередко видят его.
Существование такого ясновидения наводит на мысль, что у человечества есть вообще, хотя и в мало развитой форме, способность «внечувственного восприятия». Лондонское Общество Психологических Исследований и американский профессор Rhine произвели множество опытов и статистически доказали существование такой способности. Раин производил опыты такого рода: предметом восприятия служили пять карточек, на которых нарисованы круг, квадрат, треугольник, крест, волнистая линия; одна из таких карточек клалась нарисованною стороною вниз позади экрана, перед которым сидел испытуемый субъект; при этом сам экспериментатор не знал, которую из карточек он кладет за экран. При множестве опытов количество правильных ответов получалось у многих субъектов большее чем одна пятая.
Таким образом, статистически доказано, что правильные ответы происходят не случайно, но возникают действительно благодаря внечувственному восприятию. Метафизика идеал-реализма, согласно которой все предметы всего мира существуют бессознательно для всех субстанциальных деятелей и потому могут стать сознанными и познанными, когда деятель направит на них своё внимание, служит объяснением фактов «внечувственного восприятия» [CDXIV].
Согласно интуитивизму даже и обыкновенное чувственное восприятие, по существу, происходит благодаря такому же ясновидению, как и восприятие далекого от нас кораблекрушения, при котором гибнет дорогой для нас человек: в самом деле, когда я воспринимаю дерево, раздражение моих органов чувств есть только сигнал, побуждающий моё я направить внимание на сам этот предмет, отделенный от меня расстоянием в десять метров. Современный философ Монкрифф, разработавший подробно учение о непосредственном восприятии предметов путём зрения, назвал свою книгу «Теория восприятия, как ясновидения» [CDXV]. Явление телепатии, т. е. случаи, когда мы воспринимаем чужую мысль иногда на расстоянии многих тысяч километров, объясняются так же, как и ясновидение.
Наше знание о душевных состояниях лиц, окружающих нас, есть непосредственное восприятие самих их чувств печали, радости, желаний и т. п., а не умозаключение только на основании их плача, улыбки, смеха и т. п. телесных проявлений их. Подробно этот вопрос рассмотрен в главе «Восприятие своей и чужой душевной жизни» в моей книге «Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция».
Воспоминание о прошлом есть, так же как и восприятие настоящего, непосредственное созерцание нами самого прошлого в подлиннике. Прошлое, напр. воспоминание мною сейчас восхождения на Везувий летом 1902 года, не стало небытием; оно существует в целом моей жизни в той особой форме, о которой мы говорим, что оно есть не теперешнее, а прошлое событие. Я, как сверхвременный деятель, остаюсь непосредственно связанным со всем своим прошлым и могу направить интенциональный акт припоминания на само прошлое стояние моё у кратера Везувия; таким образом, само это прошлое вновь наличествует в моей жизни и приобретает усиленное влияние на неё.
Физиологи устанавливают значение состояний нашего мозга для успешности воспоминаний, но они ошибаются, когда придерживаются каузальной физиологической теории памяти, т. е. когда думают, что эти состояния мозга суть причина, творящая образ вспоминаемого события. Если бы они были правы, это значило бы, что при воспоминании мы имеем в сознании не само прошлое, а только новое событие, именно возникший теперь в уме нашем образ прошлого. В таком случае у нас не было бы уверенности в том, что этот образ похож на прошлое. Бергсон в книге «Материя и память» изложил теорию памяти, подобную его теории восприятия. Согласно его учению, физиологические процессы в мозгу суть не причина вспоминаемого содержания, а только повод, побуждающий наше я направить внимание на само прошлое и сделать его вновь сознаваемым.
Если состояния мозга играют лишь второстепенную роль при воспоминании прошлого, то бывают случаи, подобные внечувственному восприятию и вообще ясновидению, т. е. случаи, когда воспоминание прошлого происходит без содействия состояний мозга. Таковы, напр., замечательные случаи, когда утопающий или вообще стоящий на пороге смерти внезапно вспоминает всю свою жизнь как целое.
Сверхвременное я субстанциальных деятелей связано не только со всем своим прошлым, но и с прошлым всего мира. Следовательно, и тогда, когда мы познаем историческое прошлое, наше я имеет в виду само это прошлое в подлиннике, конечно, в обедненном виде и со многими ошибками. Кому случалось беседовать с такими знатоками прошлого, каким был, напр., в С. – Петербургском Университете классический филолог Фаддей Францевич Зелинский или историк Древней Греции и Рима Михаил Иванович Ростовцев, тот, смотря на показываемые ими древние предметы и слушая их объяснения, получал непосредственно из их сознания такое вхождение в прошлую историю, которое свидетельствовало, что они своим умом действительно жили в этом прошлом. Такое их созерцание прошлого можно назвать словом «палеоскопия» (созерцание древности).
Свои собственные душевные состояния мы познаем, как и предметы внешнего мира, посредством интуиции, т. е. тогда, когда мы направляем на них интенциональные акты сознавания, внимания и различения. Очень многие наши душевные состояния протекают бессознательно, потому что мы не совершаем актов сознавания, направленных на них. Пояснить это можно следующим примером. Положим, Ч вместе с каким-либо своим приятелем слушает философский доклад лица, с которым Ч соперничает в своей деятельности. Докладчик увлекательно излагает свои мысли, покоряя себе аудиторию. У Ч явилось некрасивое, не сознаваемое им чувство зависти и, заметив какой-либо недостаток речи докладчика, он делает по этому поводу шутливое замечание своему приятелю; через несколько секунд Ч спохватывается и, вспоминая только что пережитое душевное состояние, осознает и даже опознает мотив своей шутки как зависть, которая бессознательно шевельнулась в его душе.
Сравнительно недавно многие философы и психологи думали, что бессознательных психических состояний не бывает. В их трудах нередко вместо слова «душевная жизнь» употребляется слово «сознание». В духе своих теорий они утверждали, что говорить о бессознательном душевном состоянии – это значит признавать существование «бессознательного сознания», т. е. высказывать нелепое противоречие. Конечно, они не правы: противоречия нет, если в приведенном мною примере бессознательной зависти мы будем правильно описывать её, называя её бессознательным психическим процессом. В наше время благодаря исследованиям психиатра Фрейда и его школы широко распространилось убеждение в том, что бессознательные психические процессы существуют и что значительные области нашей душевной жизни протекают как неопознанные и даже несознанные нами состояния. Из предыдущего ясно, насколько понятие психического и понятие сознания глубоко отличаются друг от друга: психическое может быть бессознательным; в сознании могут быть не психические элементы, напр. видимое мною дерево.
Когда мы воспринимаем или мыслим какой-либо предмет, необходимо различать в этом процессе две стороны – субъективную и объективную.
