Кризис современной цивилизации (СИ) - Козлов Валерий (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации TXT) 📗
Одновременно происходит усиление деструктивных импульсов. Ссылаясь на работу З. Фрейда "Недовольство культурой", Г. Маркузе пишет: "...развитие и удовлетворение человеческих потребностей предстает как всего лишь побочный продукт роста господства над природой и производительности труда, а увеличивающееся материальное и интеллектуальное богатство культуры обеспечивает материал для прогрессирующей деструкции, а в равной степени и возрастающую потребность в подавлении инстинктов" [88, с. 81]. Однако, согласно самому Г.Маркузе, прогресс сокращает необходимость в тяжелом труде и воздержании, следовательно, сохранение того же или даже немного меньшего уровня регламентации инстинктов означает теперь более высокую степень репрессивности [88, с. 82].
По мнению Г. Маркузе, все революции против господства оказывались преданы, и этому есть психоаналитическое объяснение. Вовлечение индивидов в иерархическую систему труда сопровождается инстинктивным воспроизводством людьми подавления самих себя. Современное господство, однако, больше не стремится к сохранению примитивных привилегий, но сохраняет общество как целое. Восстание теперь становится преступлением против всего общества, не предполагая ни награды, ни искупления [88, с. 84-85]. Цивилизация защищается от призрака свободы путем "автоматизации" "Сверх-Я". Манипулирование сознанием осуществляется через индустрию бездумного времяпровождения, антиинтеллектуальные идеологии, ослабление сексуальной морали. С падением значения семейных предприятий падает роль семьи. Критериями социальной ценности индивида становятся не автономия взглядов и личная ответственность, а стандартизированные умения и приспособляемость. Социализация индивида все более переходит от семьи к другим институтам и СМИ [88, с. 86-89]. Товары и услуги, покупаемые индивидами, контролируют их потребности и тормозят развитие их способностей. Агрессивность направляется против тех, кто не принадлежит к системе. Новый садомазохизм, практически не сублимируясь, воплощается в концентрационных и трудовых лагерях, колониальных и гражданских войнах, карательных экспедициях и т. д. Трудовые отношения превращаются в отношения между обезличенными и вполне допускающими замену объектами научного управления и квалифицированными экспертами [88, с. 91-93].
Наиболее подробно проблема отчуждения труда рассматривается Гербертом Маркузе в книге "Одномерный человек" (1964 г.). Начинается она с утверждения, что угроза атомной войны служит сохранению общественного порядка в интересах правящих элит как Запада, так и Востока. Современное общество, по мнению Г. Маркузе, отличается крайней степенью иррациональности и репрессивности, но его репрессивность опирается больше на техническую эффективность и повышающийся жизненный уровень, чем на террор. При этом, на современном Западе, по Г. Маркузе, и буржуазия, и пролетариат в равной степени заинтересованы в сохранении status quo [88, с. 255-259]. Наиболее эффективной стратегией его сохранения является насаждение материальных и духовных потребностей, закрепляющих устаревшие формы борьбы за существование [88, с. 267]. Эти потребности, навязываемые рекламой и властью, Г. Маркузе называет ложными или репрессивными [88, с. 268]. Современное западное управление, пишет Г.Маркузе: "...стимулирует неутомимую потребность в производстве и потреблении отходов, потребность в отупляющей работе там, где в ней больше нет реальной необходимости, потребность в релаксации, смягчающей и продлевающей это отупение, потребность в поддержании таких обманчивых прав и свобод, как свободная конкуренция при регулируемых ценах, свободная пресса, подвергающая цензуре самое себя, свободный выбор между равноценными торговыми марками и ничтожной товарной мелочью при глобальном наступлении на потребителя" [88, с. 270-271]. Результатами навязывания потребностей становятся усиление контроля над индивидом, сведение на нет его личного пространства, ослабление критичности восприятия и, в конечном счете, формирование одномерного человека-потребителя [88, с. 274-275].
В условиях автоматизации, согласно Г. Маркузе, меняется и восприятие труда. Люди втягиваются в машинный ритм, что укрепляет чувство принадлежности к группе и даже порождает сексуальные фантазии. Сексуальность и труд объединяются в бессознательном ритмическом автоматизме [88, с. 291]. Ссылаясь на социологическое исследование Ч. Уолкера, Г. Маркузе говорит об интеграции рабочих в капиталистическую систему, о появлении у них желания активно сотрудничать с администрацией, а порой - и о возникновении имущественного интереса в развитии "своего" капиталистического предприятия [88, с. 294].
Изменяется и образ капиталиста. Он все более превращается в бюрократа в корпоративной машине. Ненависть и фрустрация лишаются своих специфических объектов. Воспроизводство неравенства и рабства скрывает технологический покров. Несвобода закрепляется в форме многочисленных свобод и удобств [88, с. 296].
Однако, по мнению Г. Маркузе, индустриальная революция создает условия для более высокой исторической рациональности, которая может проявиться лишь в борьбе против существующего общества. Всеобщая механизация труда открывает возможность новой человеческой действительности - а именно, жизни в свободное время на основе удовлетворения первостепенных потребностей. Отказ от прибыльной расточительности и контроль рождаемости увеличили бы общественное богатство, предназначаемое для распределения, а конец перманентной мобилизации сократил бы общественную потребность в отказе от удовлетворения индивидуальных потребностей. Новую социальную силу, способную изменить мир, Г.Маркузе видит в аутсайдерах, остающихся за бортом демократического процесса [88, с. 483-514].
Идеи Герберта Маркузе нашли наибольший отклик у молодежи, еще несвязанной социальными обязательствами, особенно у студентов, став идеологической основой студенческих выступлений 1968 года. Позднее, как отмечает Б. Ю. Кагарлицкий, под влиянием поражения студенческих выступлений 1968 года сам Маркузе в книге "Контрреволюция и бунт" пересмотрел свои взгляды, придя к выводу, что молодежный протест в одиночестве бессилен, он должен запустить большой мотор рабочей революции [52, с. 139-140].
Надо заметить, что Г. Маркузе был не первым, кто обратился к проблеме потребления как средства контроля элиты над обществом. Впервые эта проблема была поставлена на родине массового мещанства - в США - основателем американского институционализма Торстейном Вебленом в работе "Теория праздного класса". Этот класс, согласно Т. Веблену, появляется в эпоху варварства вместе с частной собственностью и рабством [25, с. 73-77]. С переходом к эпохе варварства доблестная деятельность все более связывается с захватом чужого имущества и рабов [25, с. 68]. В конечном счете, для высшего класса становится обязательным воздержание от производительного труда [25, с. 84]. С развитием праздного класса формируется и его демонстративное потребление [25, с. 109].
В современном Т. Веблену капиталистическом обществе (работа была написана в 1899 г.) бизнесмен вынужден заниматься производственной деятельностью, а праздность и потребление перекладываются на его жену. С развитием экономики и урбанизации значение показной праздности падает, а показного потребления - растет вместе с увеличением числа социальных контактов индивида и подвижности населения [25, с. 118-123]. Требования показного потребления распространяются на большую часть общества. Увеличение доходов ведет к увеличению демонстративных расходов под угрозой обвинения в скупости [25, с. 134-135]. В результате завистнического соперничества, когда возрастающая эффективность производства позволяет уменьшить затраты труда, они не уменьшаются, усилия направляются на достижение более высокого уровня демонстративного потребления, который вполне может соседствовать со сравнительной убогостью повседневной жизни. Отсюда, кстати, проистекает стремление скрыть эту жизнь от посторонних. С потребностями престижного потребления Т. Веблен связывает и низкий уровень рождаемости в тех социальных слоях, для которых престижные расходы особенно настоятельны, например, среди ученых, вынужденных контактировать с представителями более богатых классов [25, с. 140-142].
