Кризис современной цивилизации (СИ) - Козлов Валерий (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации TXT) 📗
Таким образом, рассмотрев проблему отчуждения труда применительно к США ХIХ в., мы можем сказать, что отчуждение многолико, региональные варианты развития способа производства и социальных структур порождают и региональные варианты отчуждения. С эволюцией способа производства формы отчуждения также меняются, причем для различных социальных групп по-разному. Очевидно, что исследование этих вопросов могло бы способствовать сближению марксизма и истории ментальностей. При этом развитие форм отчуждения для интеллектуальных работников по найму прямо зависит от господствующих форм отчуждения в обществе в целом. Что же касается заочного спора К.Маркса и М.Вебера, то очевидно, что на начальном этапе промышленной революции в той же Англии наблюдался резкий рост отчуждения, бывший своеобразной платой за резкий рост эффективности нового способа производства. Но к середине ХIX в. у Британии появляется ряд конкурентов, среди которых наиболее динамичным оказался Север США. М. Вебер искал причины этого динамизма в протестантской этике. На самом же деле здесь видится целый клубок причин, в том числе и более низкий уровень отчуждения труда, связанный с текучкой рабочей силы, с большими, чем в Европе возможностями для работника стать фермером или ремесленником, получить профессиональное и высшее образование (пусть не всегда качественное), сменить сферу деятельности и даже пробиться в капиталисты.
Это обстоятельство постоянно порождало перед экономическими элитами США проблему: как подчинить себе рабочую силу? По большому счету вариантов ответа оказалось два: или платить больше и повышать доходность за счет технических и организационных модернизаций, или найти максимально дешевую рабочую силу, лишенную каких-либо прав (например, рабов-негров). Спецификой США стало географическое разделение этих вариантов: первый - для Севера, второй - для Юга. В конце концов, в результате Гражданской войны победа осталась за Севером, что дало новый импульс развитию США. Победи Юг, и он превратился бы в подобие Латинской Америки: в сырьевую периферию европейского капитализма.
Таким образом, мы видим, что отчуждение является важным фактором при выявлении специфики регионального развития и причин расширения или смещения центра мироэкономики. Для определения же уровня самого отчуждения важны такие показатели, как уровень заработной платы, специфика социальной организации, доступность образования и его характер, возможность смены сферы деятельности и социального статуса в ходе самореализации, ментальные особенности общества. Отчуждение труда, о котором писал К. Маркс, не является постоянной величиной, это явление историческое, изменяющееся и по уровню, и по содержанию вместе с развитием капитализма. Оно не обязательно должно расти, оно может меняться не количественно, а качественно, но его эволюция всегда прямо связана с развитием способа производства, который через рынок труда оказывает мощнейшее влияние и на систему образования. Что же касается веберовской идеи профессии-призвания, то американский опыт скорее опровергает ее, чем подтверждает. Американские квалифицированные работники и лица свободных профессий были значительно более полифункциональны, чем в Европе. И это открывало перед ними новые возможности, а перед капиталистами ставило новые проблемы, решение которых двигало общество вперед. Социокультурное было производным от социоструктурного, в первую очередь, от развития способа производства.
Следующая фаза развития капиталистической системы отчуждения, начавшаяся в США и постепенно охватившая почти весь мир, повлиявшая на всю мировую культуру, по нашему мнению, была связана со всемирной победой мещанства как особого социально-психологического типа. На наш взгляд, современный мещанин есть продукт капиталистического отчуждения труда. Будучи представителем армии наемного труда, он выступает в ней в качестве сержанта, защищающего порядок и поддерживающего (несмотря на кухонную критику) власть генералов-олигархов. Отсюда и его зацикленность на собственном потреблении, и принципиальное отрицание классовой борьбы, и отсутствие интереса к познанию ради познания, и утилитарное отношение к искусству. Именно этой мещанской ограниченности и объявила войну социалистическая мысль, в т. ч. марксизм.
В плане оценки современной ситуации в развитии идеологии мещанства в России, думается, очень интересно обращение отечественного философа Максима Кантора к политической философии К. Маркса. По мнению М. Кантора, Маркс был продолжателем проекта Возрождения, сторонником Возрождения для всех [57, с. 201]. И не случайно, что главными ниспровергателями К. Маркса стали представители "среднего класса", мнящего себя самой передовой стратой общества и не желающего видеть, как человек (в т. ч. и сам прогрессивный менеджер) превращается в товар [57, с. 66]. При этом, как отмечает М. Кантор, немалую роль в неприязни "среднего класса" к Марксу играла и "ненависть ко всему великому вообще" [57, с. 69].
Но история на большей части Земли пошла не по Марксу. Точнее, она пошла по тому сценарию, который Маркс посчитал бы наихудшим. В результате - две мировые войны, перестройка ядра капиталистической миросистемы на основе сверхимпериализма (термин К. Каутского и Р. Люксембург) и подготовка его к новой гибридной войне против стран полупериферии. Идеологическим и бытовым результатом стала всеобщая победа мещанства. В политической сфере победу одержала транснациональная олигархия. Как пишет М. Кантор: "Первый результат политики глобализации - это образование элиты, не принадлежащей никакой определенной стране, не зависящей даже от режима власти, вставшей над историей, над культурой и над традицией. Если люмпен-пролетариат представлял опасность, идущую снизу, из низовых страт общества, то обособленная от общества люмпен-элита представляет опасность вдвое большую" [57, с. 111]. И именно эта элита стала навязывать свою идеологию обществу с помощью частично преобразованных, частично деморализованных и сильно обмещанившихся интеллектуальных слоев. Именно ее ценности стали доминирующими. Как сказал один из современных российских шоуменов, разбогатей или умри!
Одним из первых на Западе новую ситуацию отчуждения попытался осмыслить германо-американский философ фрейдо-марксист Герберт Маркузе, оказавший значительное влияние на бунтующую молодежь Запада в конце 1960-х годов. По мнению Б. Ю. Кагарлицкого, антибуржуазный молодежный протест 1960-х годов можно понять, только учитывая важные изменения в странах Запада после 1945 года. Среди них образовательная революция, предоставившая высшее образование значительной части молодежи, но одновременно породившая проблему перепроизводства интеллектуалов. Следует учесть также, что новое поколение, не прошедшее войны, не видело ничего выдающегося в комфортных условиях жизни. "Новые левые" выступили и против буржуазии, и против "старых левых". Западное общество воспринималось ими как тотально коррумпированное, подчиненное логике потребления и лишающего человека возможности самореализации производства [52, с. 114-125]. Кумиром этой молодежи и стал Г. Маркузе.
Еще в эссе "Эрос и цивилизация" (1956 г.), написанном Маркузе на основе собственных лекций 1950-1951 гг., он вслед за З. Фрейдом отмечал, что культура означает принудительное переключение либидо на социально полезные виды деятельности, что принесло развитым странам значительный прогресс в сфере удовлетворения материальных потребностей. Но дальнейшее усиление прогресса ведет к усилению несвободы. Репрессивность системы проявляется тем сильнее, чем меньше в ней потребности. Это, по Г. Маркузе, и позволяет поставить вопрос о возможности перехода к новой нерепрессивной цивилизации [88, с. 11-12].
Прибавочная репрессия современной западной цивилизации, согласно Г. Маркузе, основана на принципе производительности, выступающем как принцип непрерывно расширяющегося потребительского и антагонистического общества. В основе этого развития лежат рационализация и специализация, но чем более специализированным становится труд, тем сильнее отчуждение. Однако социальное использование в труде энергии либидо поддерживает и даже обогащает жизнь индивида, поэтому он не замечает репрессивности системы, желает того, что ему и положено желать [88, с. 45-46]. У работника остается четыре часа свободного времени в сутки, но и здесь он под контролем системы. Досуг становится пассивным расслаблением и восстановлением энергии для работы, будучи контролируемым государством или индустрией развлечений. Индивида не оставляют одного, иначе он придет к осознанию возможностей освобождения [88, с. 47-48].
