Иисус неизвестный - Мережковский Дмитрий Сергеевич (читать книги без регистрации TXT) 📗
Были же некоторые Эллины из пришедших (в Иерусалим) на поклонение в праздник (Пасхи).
И, подошедши к Филиппу, бывшему из Вифсаиды Галилейской, просили его, говоря: «Господин! мы хотим видеть Иисуса». (Ио. 12, 20–21.)
Люди от начала мира этого хотели, жаждали, умирали от жажды, и вот эти три слова: «Иисуса видеть хотим», — как бы открытые, сжигаемые жаждой уста.
Прямо подойти к Нему не смеют, «необрезанные», «псы», язычники: только что видели, может быть, издали Царя Ужасного Величия. Робко подходят к Филиппу из Вифсаиды Юлии, полуэллинского города, но и Филипп не смеет подойти прямо:
идет и говорит о том Андрею —
земляку своему из той же Вифсаиды Юлии (Ио. 1, 44). Только вдвоем осмелились — подходят, —.
и сказывают о том Иисусу.
Иисус же сказал им в ответ: час пришел прославиться Сыну человеческому. (Ио. 12, 20–23)
Что это значит? Почему слава Сына — пришествие эллинов? Мир вещественный — Рим; мир духовный — Эллинство: он-то к Сыну и пришел. [739]
Весь мир идет за Ним (Ио. 12, 19), —
говорят между собой фарисеи за минуту до прихода эллинов, как будто уже зная о нем. Если первые попавшиеся эллины к Нему не пришли бы, то эти, должно быть, знают, к Кому идут и зачем. Он и говорит им как знающим:
истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; если же умрет, то принесет много плода. (Ио. 12, 24.)
Тайна всех таинств, от начала мира до Христа, — в этом слове. И, слыша его, не могли не понять знающие тайну эллины, что умирающее и воскресающее зерно — Он сам.
Когда вознесен буду от земли (на крест), всех привлеку к Себе. (Ио. 12, 32.)
Слыша и это слово, не могли не понять, что перед ними — высоко вознесенный, «Срезанный Колос», «Великий Свет» Елевзинских ночей — Спаситель мира. [740]
Снова огненный взор Иуды ударил Иисуса, как бич, по лицу; снова понял Он все — прочел в глазах Иуды:
Кто говорил с Тобой на горе Искушения: «Я дам Тебе все царства мира и славу их»? Как он сказал, так и сделалось: всю славу мира дал Иисусу Христос.
В смертном борении поднял к небу глаза Иисус.
Ныне душа Моя возмутилась, и что Мне сказать? Отче! спаси Меня от часа сего… Ho на сей час Я и пришел… Отче! прославь имя Твое.
Славу мира отверг, славу Божию принял — позор человеческий — Крест.
Молния разодрала тучу надвое; несказанно величественный, небо и землю потрясающий гром — глас Отца к Сыну:
и прославил (уже), и еще прославлю, славой осиял уже и еще осияю.
После молнии — тьма, но и во тьме, кажется людям, лицо Иисуса — как вечная тихая молния. И сказал Иисус:
ныне суд миру сему; ныне князь мира сего изгнан будет вон. И, когда вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе (Ио. 12, 27–32).
Так сказал и пошел. Сделал первый шаг, наступил на бич — раздавил змею; сделал шаг второй, наступил на сердце Иуды Возлюбленного — раздавил и его, как змею.
Только в первую минуту после молнии — черная ночь, а потом опять чуть-чуть рассвело; в двойных, грозовых и вечерних, сумерках мрамор столпов забелел опять, зарозовел, должно быть, от зажженных где-то факелов. Видели все, куда шел Иисус; видели, но глазам своим не верили.
После грома несказанного, гласа Божия, сделалась вдруг такая тишина на земле и на небе, что слышался каждый шаг Идущего. Молча перед Ним расступаются все; идет в толпе один, как в пустыне. «Куда идешь, зачем? Что делаешь? Крепость ли только что взятую приступом, царство Божие, сдаешь врагу?» — этого никто спросить, ни даже подумать не смел; но, может быть, в сердце было это у всех, так же как в сердце Иуды. В смертном борении, в агонии, ждали, что будет. «Всех привлеку к Себе, когда вознесен буду от земли» — на Крест. Как Он сказал, так и сделается, всех привлечет к Себе — в Агонию, на Крест.
Вот уже вступил в Восточные врата, те самые, которыми давеча вошел в храм; вот уже переступил порог. Знал, что делает: «слишком любил — перелюбил Израиля» — человечество и сердце его раздавил, как змею.
Иисус отошел и скрылся от них, —
по воспоминанию одного очевидца, Иоанна (12, 36).
Вышел вон из города, —
по воспоминанию другого очевидца, Петра-Марка (11, 19).
И, оставив (покинув) их, вышел вон из города в Вифанию и там провел ночь, —
по воспоминанию, может быть, третьего очевидца, Матфея (21, 17). Если так врезалось в память, то значит, и в сердце.
Может быть, в эту ночь подумал о Любимом не только Иуда Возлюбленный:
«Царство Божие предал Иисус Предатель».
3. СЕРЫЙ ПОНЕДЕЛЬНИК
Ступая босыми ногами по грязным лужам дороги, под мелко сеющим, как из сита, дождем, шли в Иерусалим из Вифании двенадцать нищих бродяг, а впереди — самый нищий, Тринадцатый. Вспомнили, может быть, как в прошлую Пасху под таким же точно дождем шли, отверженные Израилем, от своих к чужим, из Капернаума в Кесарию Филиппову. [741]
Утром же опять пришли в Иерусалим. (Мк. 11, 20.)
И вошел Он в храм, и учил. (Мт. 21, 23.)
Если бы действительно хотел, как могло казаться не только Иуде, но и преданнейшим из учеников Его, возмутить народ и объявить Себя «царем Израиля», то понял бы, какую роковую сделал ошибку, покинув вчера, Иерусалим так внезапно, как будто бежал с поля битвы. Все решающий миг упустил; вместо того чтобы ковать железо, пока горячо, дал ему остынуть. Что можно было сделать вчера, в последних лучах заходящего солнца, в красное Воскресенье, нельзя было сделать сегодня, в Серый Понедельник, под серым, скучным дождем.
Слушают Его, может быть, люди и сегодня так же неотступно, как вчера; так же готовы идти за Ним всюду, куда их поведет. Но если как будто не изменилось ничего снаружи, то изменилось внутри: тень сомнения прошла по сердцам: «Тот ли это, которому должно прийти, или ожидать нам другого?»
Так же и в стане врагов, может быть, кое-что изменилось. Первым ударом оглушенные, за ночь опомнились они, пришли в себя.
Первосвященники же, и книжники, и старейшины народные искали Его погубить.
И не находили, что бы сделать с Ним, потому что все народное множество приковано было к устам Его. (Лк. 19, 47–48).
Видя, что силой ничего не возьмешь, решают действовать хитростью. Лютые между собой враги — фарисеи, саддукеи, иродиане, — все против общего врага соединяются. [742]
И посылают к Нему некоторые из фарисеев и иродиан, чтобы уловить Его в слове. (Мк. 12, 13.)
— значит «ставить западню», ловят Его, как охотники — зверя.
Сходятся, прячутся, наблюдают за пятами моими, чтобы уловить душу мою.
…Сеть приготовили ногам моим; выкопали передо мною яму. (Пс. 55, 7; 56, 7).
Сеть их, стальную, адамантовую, рвет Иисус, как паутину. А все-таки из жалости к народу соблазненному вынужден играть в их игру — школьную диалектику раввинов, — с какими, должно быть, отвращением и скукою («скука Господня» и здесь, в Иерусалимских буднях, в конце жизни, так же, как там, в начале, в буднях Назаретских). В спорах этих рабби Иешуа — книжник среди книжников: видишь, кажется, висящие по краям одежд Его из голубой шерсти свитые кисточки-канаффы, давно уже от солнца полинялые, белой пылью дорог запыленные, от дождя потемневшие.
Весь Израиль — все человечество — ставка в этой игре Сына Божия с дьяволом. Знает это народ или не знает, — дух у него замирает от любопытства и страха: чья возьмет?
Главное в поединке оружие Господне — змеиное жало насмешки — до мозга костей проникающий яд.
Будьте мудры, как змеи. (Мт. 10, 16.)
С кем имеют дело, могли бы узнать слуги Ганановы по этому яду.
