Метаморфозы власти - Тоффлер Элвин (бесплатная регистрация книга .TXT) 📗
А что касается межкапиталистического соперничества между Европой, Японией и Соединенными Штатами, баснословный успех американской послевоенной политики, которая способствовала построению заново европейской и японской экономик, помог им восстановить их разрушенные промышленные структуры. Это означало возможность начать сначала и заменить старые довоенные машины сверкающей новой техникой, в то время как Соединенные Штаты, заводы которых не подвергались бомбардировкам, все еще должны были эксплуатировать существующую промышленную базу.
По разным причинам, включая ориентированную на будущее культуру и региональное экономическое стимулирование в результате вьетнамской войны и, разумеется, из-за огромного трудолюбия и созидательного труда своего послевоенного поколения, Япония вырвалась вперед. С глазами, всегда направленными на XXI век, с культурой, постоянно подчеркивающей важность образования, делового интеллекта и знания вообще, Япония почти с эротической страстностью набросилась на компьютер и все его производные в электронике и информационной технологии.
Экономические результаты по мере того, как Япония перешла от старой к новой системе создания благосостояния, были потрясающими, но они ввергли Японию в неизбежную конкуренцию с Соединенными Штатами. В свою очередь напуганная Европа начала кампанию за экономическую и политическую интеграцию после многих лет размежевания.
Мы вернемся к этим событиям позже, но пока только важно признать, что повсеместно новая наукоемкая система создания благосостояния или внесла основной вклад, или послужила первопричиной великого исторического смещения во власти, из-за которого сейчас меняется картина нашего мира. Глобальное значение этого факта, как мы увидим в следующей главе, поразительно.
30. БЫСТРЫЕ И МЕДЛЕННЫЕ
Одним из самых больших дисбалансов власти на земле в настоящее время является разделение стран на богатых и бедных. Это неравномерное распределение власти, которое влияет на жизни миллиардов из нас, скоро будет трансформировано по мере распространения новой системы создания благосостояния.
С конца Второй мировой войны мир был разбит на капиталистический и коммунистический, Север и Юг. В наши дни, поскольку значение этого старого разделения ослабевает, возникает новое.
Ибо отныне мир будет разделен на быстрых и медленных.
Быть быстрым или медленным — это не просто метафора. Целые экономические системы принадлежат или к быстрым, или к медленным. Примитивные организмы имеют медленно функционирующие нервные системы. Более развитая нервная система человека обрабатывает сигналы быстрее. То же верно о примитивных и о развитых экономических системах. С исторической точки зрения, власть перешла от медленных к быстрым — говорим ли мы о видах или странах.
В быстрых экономиках прогрессивная технология ускоряет производство, но не только. Их скорость определяется скоростью сделок, временем, необходимым для принятия решений (особенно о вложениях), скоростью, с которой новые идеи создаются в лабораториях, скоростью, с которой они выбрасываются на рынок, обращением капитала и прежде всего скоростью, с которой данные, информация и знания пульсируют через экономическую систему. Быстрые экономики порождают благосостояние — и власть — быстрее, чем медленные.
Напротив, в крестьянских обществах экономические процессы движутся чрезвычайно медленно. Традиции, ритуалы и невежество ограничивают социально приемлемый выбор. Прежде чем рыночная система появилась как инструмент для выбора капиталовложений, традиция руководила технологическими решениями. Традиция, в свою очередь, опиралась на «правила или табу для сохранения производственных приемов, которые доказали свою работоспособность в течение медленного хода биологической и культурной эволюции», согласно экономисту Дону Лавойю [466].
В условиях, когда большинство людей существуют на грани выживания, эксперимент был опасен, новаторство подавлялось и прогресс в методах создания благосостояния происходил так медленно, что его едва было заметно от одного поколения к другому. За моментами нововведений следовали столетия стагнации.
Исторический взрыв, который мы теперь называем промышленной революцией, ускорил экономический метаболизм. Улучшились дороги и средства связи. Предприниматели в поисках прибыли активно внедряли новое. Были внедрены технологии грубой силы. У общества появился более высокий доход, что позволило сократить социальный риск от экспериментов. «Так как теперь техническое экспериментирование намного удешевилось, — указывает Лавой, — производственные методы смогли изменяться гораздо быстрее».
Все это, однако, просто подготовило сцену для сегодняшней сверхскоростной символической экономики [467].
Штрихкод на пачке «Мальборо», компьютер в грузовике Федерал Экспресс, сканер за прилавком Сейфуэй, банковский автоответчик, распространение сверхумных сетей данных по всей планете, роботы с дистанционным управлением, информационализация капитала — все это первые шаги в формировании экономики XXI в., которая будет работать почти со скоростью реального времени.
В должное время весь цикл создания благосостояния будет отслеживаться, по мере того как он происходит.
Постоянная обратная связь будет исходить от сенсорных устройств, встроенных в умную технику, от оптических сканеров в магазинах и от передатчиков в грузовиках, самолетах и кораблях, которые посылают сигналы на спутники, так что менеджеры могут проследить за перемещением каждой машины в любой момент. Эта информация будет объединяться с результатами постоянных опросов населения и информацией из тысячи других источников.
Эффект ускорения, делая каждую единицу сэкономленного времени более ценной, чем предыдущая единица, тем самым создает контур положительной обратной связи, которая ускоряет ускорение.
Последствия этого, в свою очередь, будут не просто эволюционными, а революционными, потому что работа, менеджмент и финансы в режиме реального времени будут радикально отличаться даже от сегодняшних наиболее прогрессивных методов. Однако даже теперь, задолго до того, как начинают осуществлять операции в реальном времени, само время становится все более важным фактором производства. В результате знания используются для сужения временных интервалов.
Это ускорение нервных импульсов экономики в странах с высокой технологией имеет еще не замеченные последствия для стран с низкой технологией или вообще с неразвитой технологией.
Ибо чем ценнее становится время, тем больше обесцениваются такие традиционные факторы производства, как сырье и труд. То есть именно то, что эти страны, в большинстве случаев, продают.
Как мы отметим в следующей части, эффект ускорения изменит все имеющиеся в настоящее время стратегии экономического развития.
