Антология реалистической феноменологии - Коллектив авторов (книги полные версии бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Выше мы уже говорили о «словах» и о своеобразных актах подразумевания, направленного на нечто предметное, которые имеют место при понимающем произнесении слов. Гуссерль говорит здесь о придающих значение актах, поскольку они позволяют нам не оставаться привязанными к одному лишь звучанию слов как таковому, но дают этим словам «значение». Несмотря на правомерность понятия «придающих значение актов» и несмотря на его важность для определения фундаментального понятия (идеального) значения как такового – о котором мы не будем говорить здесь далее, – все же следует подчеркнуть, что мы не можем связывать с каждым словом различие предметного подразумевания и подразумеваемой предметности. Мы напомним о таких словах как «и», «но», «также», «поэтому», «не» и т. д., которые понимаются при понимающем произнесении слов, но о которых мы не можем сказать, что они сопровождаются подразумеванием чего-то предметного, как это имеет место в случае слов «Сократ» или «дерево». Несомненно, если я в каком-то контексте предложения с пониманием произношу одно из этих слов, то имеет место нечто большее, чем только это произнесение: различным словам, таким как «non», «oü», «не» соответствует одна тождественная функция, но, конечно, не нацеливание на предметное в нашем установленном ранее смысле. Да и чем бы могло быть то предметное, которое соответствовало бы этому «и» либо «но»? Тем более настоятельно возникает вопрос о том, что же соответствует этим «беспредметным» выражениям в действительности. Мы будем рассматривать при этом лишь выражения «и» и «не». Для нас собственно важно лишь выражение «не». Но нам будет полезно привлечение другого, нейтрального примера.
Когда я говорю: «А и В суть с», то, нацеливаясь на субъект этого суждения, я подразумеваю А и подразумевают В, но не «и». Тем не менее, нацеливанием на А и В исчерпывается не все, что здесь есть. А и В не только подразумеваются, но они в то же время связываются друг с другом. Эта связь и есть то, чему соответствует «и». «И», таким образом, связывает, оно соединяет. [280] А именно, оно может соединять всегда только два элемента. Если мы хотим соединить А, В, С, то понадобится две таких связывающих функции: А и В, и С суть d. Правда, вместо этого можно сказать: А, В и С суть d, или даже А, В, С суть d, но отсутствие выражения не означает отсутствия функции. Очевидно, что и-функция и в этих случаях наличествует дважды. А, В, С подразумеваются не бессвязно, но объединяются в связующем подразумевании.
От того связывания, которое мы приписываем этому «и», мы должны самым строгим образом отличать то, что конституируется для нас в связующем подразумевании: «совокупность» или «совместность» А и В. Эти термины – разумеется, очень многозначные – не должны быть неверно поняты. Совместность А и В, которая конституируется при осуществлении функции «и», никоим образом не является пространственным или временным нахождением друг подле друга, это вообще не единство, обусловленное какой бы то ни было объективной [sachliche] близостью – пусть даже наиболее отдаленной. Совершенно гетерогенные вещи могут быть связаны друг с другом посредством «и». Функцию связывания не следует также путать с синтетической апперцепцией, связывающей представляемую предметность в одно единство. [281] И-функция принадлежит сфере подразумевания, в которой предметное вообще не представляется.
Едва ли можно ближе определить ту совместность, о которой мы здесь говорим. Можно лишь призывать всматриваться и убеждаться в ее уникальности. При понимающем высказывании предложения она не представляется [vorstellig], как, согласно нашим предыдущим исследованиям, не представляются и подразумеваемые предметы. Если я говорю: А и В, и С, и D суть е, то здесь имеет место ряд функций связывания, но та совокупность, которая при этом возникает, не присутствует для меня. То, что относится к совокупности многих предметов, относится и к совокупности двух предметов. Разумеется, я свободен в любой момент представить себе эту совокупность. В таком случае я с уверенностью познаю ее как ту, что была конституирована в связывающем подразумевании. Без этой уверенности мы не можем говорить о конституировании посредством функции. Но в потоке речи такого рода живое представление обычно не имеет места.
Здесь мы находим иную противоположность, чем установленная нами ранее противоположность подразумевания и представления. Этому «и» соответствует не подразумевание, а функция, а именно связывание. [282] Связывание мы фундаментальным образом отличием от представления того, что конституируется в этом связывании. Противоположности подразумевания и представления одной и той же предметности противостоит, таким образом, совершенно иная противоположность осуществления [Vollziehens] функции и представления того, что конституируется в ходе ее осуществления. Конечно, есть и нацеливание на функцию; именно его мы и производим, когда говорим об этой функции. И от этого, в свою очередь, следует отличать представление функции, которое производится, например, в том случае, если кто-нибудь постарается понять наши нынешние рассуждения. С другой стороны, возможно нацеливаться на то, что конституируется в функции, как, например, в том случае, когда мы говорим о совокупности «А и В», и при этом все же представлять себе эту совокупность. Это суть наши прежние противоположности подразумевания и представления. Новой здесь является противоположность осуществления функции, с одной стороны, и представления того, что конституируется посредством функции, с другой стороны.
Наше намерение заключается, однако, не в том, чтобы прояснить «и», но в том, чтобы прояснить «не». Но рассмотрение первого было полезно, поскольку отношения здесь менее сложны и в то же время во многом параллельны тому, что имеет место в случае «не». Даже если я говорю «А не есть b», недопустимо говорить о нацеливании на «не» в том смысле, в котором мы все же можем говорить о нацеливании на А или на b. И здесь мы также обнаруживаем функцию; в случае «и» мы говорили о связывании, здесь же имеет место нечто такое, что мы хотели бы назвать «негацией». Однако в то время как для связывания необходимы два элемента, которые связываются, функция негации относится к одному предметному. Ее место может быть определено совершенно точно. Подвергаться негации не может ни А, ни b, а лишь b-бытие А; в нашем примере, в частности, функция негации относится, таким образом, к «есть» и тем самым ко всему положению дел «А есть b» в целом, которое образуется, членится и оформляется в суждении. Поэтому совершенно справедливо старое схоластическое положение: in propositione negativa negatio afficere debet copulam. [283]
Но и здесь, конечно, мы должны проводить различие между функцией, между тем, с чем работает [betätigt] функция, и между тем, что возникает в результате этой работы. В результате негации связки «есть» возникает контрадикторно-негативное положение дел. Достаточно нелегко живо представить себе эту ситуацию. С уверенностью можно схватить функцию негации, которая соответствует выражению «не», с уверенностью можно схватить и то, что она работает с тем элементом положения дел, который находит свое выражение в связке «есть». Это «есть» подвергается негации и преобразуется в «не есть». Так, посредством функции негации, возникает негативное положение дел. Это положение дел никоим образом не представляется нами живо в ходе самого мышления; процесс подразумевания как бы отодвигает его на задний план. Но в любой момент мы можем представить и познать его как то, что конституируется нами при негации. Мы имеем подразумевание и представление функции негации, мы имеем, далее, подразумевание и представление негативного положения дел, которое в них конституируется. И наконец мы имеем противоположность, которая для нас здесь важна, – противоположность осуществления негации и представления негативного положения дел, конституирующегося в ходе этого осуществления.
