Собрание сочинений, том 21 - Маркс Карл Генрих (книги онлайн без регистрации .txt) 📗
Но неожиданно произошла перемена фронта: Германия перешла к протекционистской системе в тот самый момент, когда свобода торговли была, казалось, для нее более чем когда-либо необходимостью. Переход этот, несомненно, был абсурдом; но его можно объяснить. Пока Германия была страной, вывозящей хлеб, все аграрии, точно так же как и все представители судоходной промышленности, были ярыми фритредерами. Но в 1874 г., вместо того чтобы экспортировать хлеб, Германия нуждалась в импорте его в большом количестве. Примерно в это же время Америка стала наводнять Европу дешевым зерном; всюду, куда только проникало это зерно, оно понижало денежные доходы с земли, а следовательно, и земельную ренту; и с этого момента аграрии во всей Европе стали громко требовать перехода к протекционизму. В то же время промышленники в Германии страдали от последствий чрезмерного перепроизводства, вызванного притоком французских миллиардов, между тем как Англия, промышленность которой со времени кризиса 1866 г. находилась в состоянии хронической депрессии, наводняла все доступные рынки товарами, которых она не могла продать внутри страны и которые предлагала за границей по разорительно низким ценам. Тогда немецкие промышленники, хотя сами и были весьма заинтересованы в экспорте, начали смотреть на протекционизм как на средство обеспечить внутренний рынок исключительно за собой. А правительство, находившееся целиком в руках земельной аристократии и помещиков, было очень радо воспользоваться этим случаем, чтобы облагодетельствовать получателей земельной ренты предоставлением покровительственных пошлин и помещикам, и промышленникам. В 1878 г. был введен высокий протекционистский тариф как для продуктов сельского хозяйства, так и для промышленных товаров [422].
В результате экспорт германских промышленных товаров оплачивается с этих пор непосредственно за счет местных потребителей. Где только возможно было, образовывались «ринги» или «тресты» для регулирования экспортной торговли и даже самого производства. Германская железоделательная промышленность сосредоточена в руках немногих крупных фирм, большей частью акционерных компаний, которые, вместе взятые, могут производить приблизительно в четыре раза больше железа, чем страна может в среднем поглощать. Во избежание ненужной взаимной конкуренции эти фирмы образовали трест, который распределяет между ними все контракты с иностранцами и устанавливает в каждом отдельном случае ту фирму, которая должна сделать конкретное предложение. Этот трест несколько лет тому назад вошел даже в соглашение с владельцами английских железоделательных заводов, но оно более не существует. Точно так же вестфальские угольные копи (производящие около тридцати миллионов тонн ежегодно) образовали трест для регулирования производства, заказов и цен. Вообще всякий немецкий промышленник вам скажет, что покровительственные пошлины дают ему только одно — возможность компенсировать себя на внутреннем рынке за разорительные цены, по которым он вынужден продавать на внешнем рынке. Но это еще не все. Эта нелепая система покровительства промышленникам — не что иное, как подачка, брошенная промышленным капиталистам для того, чтобы заставить их поддержать еще более нелепую монополию, предоставленную аграриям. Ведь не только все сельскохозяйственные продукты облагаются высокими ввозными пошлинами, возрастающими из года в год, но и некоторые предприятия по переработке сельскохозяйственного сырья, создаваемые владельцами крупных поместий, фактически субсидируются непосредственно из государственного кошелька. Свеклосахарная промышленность не только охраняется пошлинами, но получает еще огромные суммы в виде экспортных премий. Один хорошо осведомленный человек заметил что если бы весь экспортируемый сахар был выброшен в море, фабрикант все же извлек бы прибыль из правительственной премии. Точно так же, благодаря новейшему законодательству, владельцы заводов по производству спирта из картофеля получают из государственного кармана подарок приблизительно в девять миллионов долларов в год. А так как почти каждый крупный землевладелец в Северо-Восточной Германии имеет либо свеклосахарный завод, либо завод по производству спирта из картофеля, либо и тот и другой одновременно, то не удивительно, что мир буквально наводнен их продукцией.
Эта политика, разорительная при любых обстоятельствах, вдвойне разорительна для страны, промышленность которой удерживает свое место на нейтральных рынках главным образом благодаря дешевизне рабочих рук. Заработная плата, которая в Германии даже в лучшие времена держится почти на голодном уровне в силу большой численности населения (быстро растущего, несмотря на эмиграцию), должна повыситься в результате вызванного протекционизмом повышения цен на все продукты первой необходимости. Тогда немецкий промышленник не будет в состоянии, как это слишком часто случается теперь, возместить разорительно низкую цену своих товаров вычетами из нормальной заработной платы своих рабочих и будет вытеснен с рынка. Протекционизм в Германии убивает курицу, несущую золотые яйца.
Франция также страдает от последствий протекционизма. Здесь эта система, безраздельно господствовавшая в течение двух столетий, сделалась почти неотъемлемой частью жизни нации. Тем не менее, она все более и более становится помехой. Постоянные изменения в методах производства стоят в порядке дня, но протекционизм преграждает им путь. Изнанка шелкового бархата в настоящее время делается из тонких бумажных ниток; французский фабрикант должен или платить за эти нитки высокую цену, обусловленную покровительственной пошлиной, или же подвергаться такой бесконечной бюрократической волоките, которая целиком съедает правительственную экспортную надбавку к этой цене, и таким образом бархатная промышленность перекочевывает из Лиона в Крефельд, где ввозные пошлины на тонкие бумажные нитки гораздо ниже. Французский экспорт, как указано выше, состоит главным образом из предметов роскоши; в этой отрасли французский вкус до сих пор не может быть превзойден, но главными потребителями этих изделий во всем мире являются наши современные капиталисты-выскочки, невоспитанные и не имеющие вкуса и вполне удовлетворяющиеся дешевыми и грубыми немецкими или английскими подделками, которые часто подсовывают им по более чем вздутым ценам вместо подлинного французского товара. Рынок для тех специальных изделий, которые не могут быть изготовлены нигде, кроме Франции, постоянно суживается, вывоз французских промышленных товаров с трудом поддерживается на прежнем уровне и вскоре должен снизиться. Какими новыми товарами может Франция заменить те, экспорт которых отмирает? Если здесь и можно чем-нибудь помочь, то только решительным переходом к свободе торговли, что вновь выведет французского промышленника из привычной для него тепличной атмосферы на свежий воздух конкуренции с иностранными соперниками. И действительно, французская торговля в целом давно начала бы сокращаться, если бы не слабый и нерешительный шаг к свободе торговли, каким был кобденовский договор 1860 года [423]. Но его действие уже почти прекратилось, и требуется более сильная доза того же тонизирующего средства.
О России едва ли стоит упоминать. Там пошлины должны уплачиваться золотом, а не обесцененными бумажными деньгами, обращающимися в стране, и покровительственный тариф служит прежде всего для снабжения нищего правительства звонкой монетой, необходимой ему для сделок с иностранными кредиторами; в тот самый день, когда этот тариф выполнит свою протекционистскую миссию, совершенно вытеснив иностранные товары, в этот самый день русское правительство обанкротится. И, тем не менее, это же правительство утешает своих подданных планами превращения России при помощи этого тарифа в целиком самоснабжающуюся страну, не нуждающуюся в получении от иностранцев ни продуктов питания, ни сырья, ни промышленных товаров, ни художественных изделий. Люди, верящие в эту призрачную Российскую империю, обособленную и изолированную от остального мира, стоят на одном уровне с прусским лейтенантом-патриотом, который пришел в магазин и потребовал глобус — не земного шара или небесной сферы, а глобус Пруссии.
