Вне насилия - Кришнамурти Джидду (лучшие книги .txt) 📗
В таком случае мы подходим к чему-то совершенно иному: к осознанию и вниманию. Не знаю, занимались ли вы этим — не в виде чтения книг, обучения умению осознавать в азиатской школе или в каком-нибудь монастыре, — но если вы действительно займётесь этим, вы сами увидите, что значит не учиться у другого. Вам необходимо самостоятельно учиться тому, что означает осознание; осознание этого зала, в котором вы сидите, его пропорций, красок, которые в нём есть, не говоря при этом, красиво это или уродливо, но просто наблюдая. Когда вы идёте по улице, осознавайте происходящее вокруг вас, наблюдайте за облаками, деревьями, отблесками воды, летящей птицей. Осознавайте, не допуская вмешательства мысли, говорящей: «это правильно», «это неправильно», «так должно быть», «так не должно быть». Осознавайте всё, что происходит снаружи, затем также осознавайте внутреннее — наблюдайте за каждым движением мысли, следите за каждым чувством, за каждой реакцией; это делает ум необычайно живым.
Существует различие между концентрацией и вниманием. Концентрация представляет собой процесс исключения, процесс сопротивления, и потому конфликт. Вы когда-нибудь наблюдали за своим умом при попытке на чём-то сконцентрироваться? Он отвлекается, а вы стараетесь вернуть его на место, и эта борьба не прекращается; вы хотите собрать ваше внимание и сосредоточиться на чём-то, а мысли интересно выглянуть в окно пли думать о чём-то ещё. В этом конфликте также растрачивается очень много энергии и времени.
Интересно исследовать, почему ум всё время болтает, постоянно разговаривает с самим собой пли с кем-нибудь ещё; почему он стремится непрерывно чем-нибудь заниматься, читать книгу, слушать радио, всячески поддерживать собственную активность? Почему? Вы, может быть, замечали — существует привычка неуспокоенности; наше тело не может посидеть спокойно сколько-нибудь длительный промежуток времени, оно постоянно делает что-то или ёрзает. Ум также всё время болтает; иначе что произойдёт с ним? — он загружен и поэтому должен быть постоянно занят. Он должен быть занят социальной реформой, занят тем или этим, какой-нибудь верой, какой-нибудь ссорой или происшедшим в прошлом событием — ум непрерывно думает.
Как мы говорили, внимание полностью отлично от концентрации. Осознание и внимание идут вместе — но не концентрация. Интенсивно внимательный ум способен наблюдать очень ясно, без всякого искажения, без всякого сопротивления и в то же время функционировать эффективно, объективно. В чём особенность такого ума? (Надеюсь, что вам это интересно, поскольку это часть жизни. Если вы отвергаете всё это, значит вы отвергаете также и полноту жизни. Если вы не знаете смысла и красоты медитации, вы не знаете ничего в жизни. У вас может быть автомобиль самой последней модели, возможность свободно путешествовать по всему миру, но если вы ничего не знаете о подлинной красоте, о свободе и радости медитации, вы упускаете громадную часть жизни. Это не к тому, чтобы заставить вас сказать: «Я должен научиться медитировать». Медитация приходит естественным образом. Ум, который исследует, должен неизбежно прийти к этому; ум, который осознаёт, ум, который наблюдает «то, что есть» в самом себе, способен к самопониманию, к самопознанию.)
Мы спрашиваем: какова особенность ума, который естественно, без всяких усилий зашёл так далеко? Когда вы смотрите на дерево, на облако, на лицо своей жены, своего мужа, вашего соседа, только в безмолвии наблюдение может быть абсолютно ясным. Вы можете слышать только при отсутствии внутреннего шума. Если вы болтаете сами с собой, сравнивая то, что говорится, с тем, что вам уже известно, значит вы не слушаете. Когда вы наблюдаете своими глазами, а вам мешают разные предубеждения и знания, это на самом деле не наблюдение. Итак, действительно наблюдать и слушать можно лишь в безмолвии.
Не знаю, продвигались ли вы когда-нибудь так далеко. Это не то, что вам нужно развивать, затрачивая годы для достижения результата, ибо это не продукт времени или сравнения; это продукт наблюдения в повседневной жизни, наблюдение за вашими мыслями и понимание мысли.
Когда ум всё абсолютно осознаёт, он становится необычайно тихим, спокойным; но он не спит, наоборот — ум весьма бдителен в этой тишине.
Только такой ум может увидеть, что такое истина, увидеть, существует ли что-либо запредельное или нет. Только такой ум является религиозным умом, так как он полностью отбросил прошлое — хотя и способен использовать память о прошлом. Так что религия есть нечто, что не может быть выражено словами; религия не может быть измерена мыслью, ибо мысль всегда является измеряющей; мысль, как уже говорилось, — реакция прошлого. Мысль никогда не бывает свободной, она всегда функционирует в сфере известного.
Поэтому ум, способный к пониманию того, что такое истина, что такое реальность — если вообще существует такая вещь, как реальность, — должен быть полностью свободен от всех людских фокусов, от обманов и иллюзий. И это потребует большой работы. Это означает внутреннюю дисциплину — ту дисциплину, которая не является подражанием, подчинением, приспособлением. Дисциплина появляется через наблюдение «того, что есть» и его изучение; это изучение есть само по себе дисциплина. Тем самым устанавливается порядок, и беспорядок в человеке прекращается. Всё это, от начала бесед до настоящего момента, есть часть медитации.
Только если вы умеете смотреть на облако и видеть красоту света на море, умеете смотреть на свою жену — или на мальчика, или на девочку — свежим взглядом, с чистым умом, которому ни разу не причинили боль, который не пролил ни одной слезинки, только тогда ваш ум способен увидеть истину.
Участник беседы: Некоторое время назад я на себе убедился в том, о чём вы говорите: ключ к внутренней свободе — в понимании того, что наблюдающий и наблюдаемое — одно. Мне надо было выполнить одну тяжёлую и утомительную работу, к которой у меня возникло сильнейшее сопротивление. Я осознал, что я сам и был этим сопротивлением, что это только сопротивление, которое смотрит на сопротивление. После этого сопротивление исчезло — и это было похоже на чудо, — у меня даже появились физические силы, чтобы закончить работу.
Кришнамурти: Вы стараетесь подтвердить то, что сказано мной, для ободрения меня или аудитории? [Смех.]
Участник беседы: Чтобы дойти до той точки, из которой видно, что наблюдающий и наблюдаемое — это одно, нужна огромная энергия.
Кришнамурти: Джентльмен говорит: наблюдающий является наблюдаемым; то есть где существует страх, наблюдающий является частью этого страха. Он не отождествляет себя со страхом; наблюдающий — это часть самого этого страха. Понять всё это довольно просто. Вы либо понимаете это на словесном уровне, теоретически — понимая значение слов, — либо на самом деле видите, что наблюдающий и наблюдаемое — это одно. Если вы действительно видите это, то в вашей жизни происходит решительное изменение; прекращается конфликт. Когда между наблюдающим и наблюдаемым есть разделение, разрыв, есть временной интервал, а значит и конфликт. Когда вы на самом деле видите и проверяете наблюдением реальное единство наблюдающего и наблюдаемого, вы кладёте конец всем конфликтам в жизни, во всех взаимоотношениях.
Участник беседы: Когда мы осознаём, что прошлое, в виде памяти, стоит на пути между внешним и чем-то более глубоким — что мы можем сделать? Мы не можем прекратить это — это продолжается.
Кришнамурти: Память вклинивается между внешним и внутренним. Существует внутреннее, внешнее и ум как память, как нечто отдельное, как прошлое. Поэтому в настоящий момент мы имеем три сферы: внутреннее, внешнее и ум в виде прошлого. Пожалуйста, сэр, не смейтесь — это наша жизнь, это то, что мы делаем; хотя вы можете поставить вопрос и по-другому, это действительно то, что и происходит в нашей повседневной жизни. Вам хочется сделать что-то; ум говорит: «Не делай это» или «Сделай это как-то иначе», — так что борьба не прекращается. Ум вмешивается; ум в виде мысли, то есть прошлого. Мысль вклинивается между действительно существующим внутренним и внешним; и что же человеку делать? Функция мысли выражается в разделении; она разделила жизнь на прошлое, настоящее и будущее. Мысль также отделила и внутреннее от внешнего. Мысль говорит: «Как я могу соединить две половины и действовать как целое?» Способна ли мысль на это, будучи сама по себе фактором разделения?
