Постфилософия. Три парадигмы в истории мысли - Дугин Александр Гельевич (читаем книги бесплатно txt) 📗
Интересно, что черная точка на белом фоне называлась «спиной неба», а белая точка на черном фоне — «лицом земли». Дело в том, что манифестационистская парадигма в своем основании, по определению, недуальна (принцип адвайтизма). Постоянно оперируя с дуальностями или с биномами, эта парадигма всякий раз указывает на недостаточность такого разделения. Несмотря на то, что весь мир живет под знаком диады, под фатальностью диады, фатальностью разделения, это разделение никогда не является онтологически абсолютным. Разделенное всегда сохраняет связь с андрогинным архетипом, который предшествует диаде.
Рациональная идея чистой идентичности (мифологически выраженная в формуле в «небе» нет «земли», а в «земле» нет «неба»), то есть доведение парадигмы дуализма до своего логического предела совершенно чужда манифестационизму как таковому.
Манифестационистский дуализм всегда недуален, поэтому он утверждает, что небо (или мужской принцип) обязательно имеет в себе женскую точку (или земное начало), так же, как и женское начало обязательно имеет в себе элемент мужского начала. Будучи разделенными между собой, они обязательно несут в себе элементы противоположности. А раз так — они никогда не являются «абсолютно негативными» или «абсолютно позитивными». Они всегда относительны, всегда скреплены узами онтологического брака, обоснованного фундаментальной изначальностью андрогината. Это очень принципиально, поскольку здесь проявляется глубинная логика мышления манифестационизма — логика андро-гинной примордиальности, предшествующей дуализму.
Для нас, людей серьезно проработанных номиналистской парадигмой, было бы естественно совершенно по-другому рассмотреть женщину и мужчину. Вначале зафиксировать их различия, затем выделить те признаки, которые соответствуют только одному полу, и на этом основании сформулировать критерии идентичности каждого из них, и лишь затем, в качестве «научной» гипотезы, предположить, что чисто теоретически могло быть какое-то существо, которое обладало бы обобщенными признаками обоих полов, т.е. суммирующей идентичностью.
Манифестационистское сознание работает по-другому. Для него вначале есть интуиция целостности, интуиция неразделенности, которая воплощается в схватывание образа шарообразного существа, где нераздельно соединены, точнее, еще не разделены мужские и женские признаки. В Древней Греции образы «бородатых Венер» были весьма распространены.
В этом андрогинном начале, в онтологии андрогината заключается очень тонкая идея интегрирующей эротичности манифестационистского мировоззрения.
Эрос
Перейдем от абсолютного горизонта рассмотрения гендерной проблематики к более конкретным вещам. Что происходит между мужским и женским началами, когда андрогинат оказывается за пределами эмпирического восприятия?
Между ними развертывается вся динамика бытия или то, что греческие философы определяли термином «эрос». Эрос — это вся совокупность возможных отношений между мужским и женским началами. В эросе воспроизводится, но уже постфактум, после разделения диады, андрогинная природа мира. Хотя двойственность метафизически анормальна (нормальна только недвойственность), она, тем не менее, является необходимым условием манифестации и вместе с тем постоянно стремится к самопреодолению. Если бы стремление к преодолению двойственности не лежало в самой сердцевине этой двойственности, то представители противоположного пола чувствовали бы друг к другу полное безразличие. И если женское и мужское начала рассматривать не как два фрагмента общего андрогинного импульса, а как самодостаточные полюса, тогда не было бы той центральности и фундаментальности эроса, которой пронизаны все космические уровни, начиная от высших этажей традиционной манифестацио-нистской метафизики, кончая миром людей, животных и растений (Традиция утверждает, что даже минералы любят друг друга, и в алхимии изучаются такие явления, как «минеральное семя», «месячные металлов» и т.д.). Онтологическая и гносеологическая гамма отношений между мужским и женским началами (внутри манифестированной Вселенной) обоснована и обусловлена наличием примордиального андрогината.
Как послание или проявление примордиалъного андрогината реализуется (уже имманентно) данный нам конкретный эрос — эрос, который притягивает землю к небу, мужчину к женщине, холодное к горячему и другие пары противоположностей. Если андрогинат в чистом виде является вынесенным за пределы обычного опыта и андрогинные реальности начинаются за самым последним пределом метафизического созерцания, то эротическая субстанция, эротическая энергия, эротическая динамика даны и имманентны миру как его движущая сила.
«Если бы был только андрогин, то не было бы полярности мира, — рассуждает человек в парадигме манифестационизма. — Поэтому не было бы мира, а был бы один Абсолют. Для того чтобы мир появился, андрогин-ная природа реальности должна быть сокрыта и проявляться через оппозиции». Из такой логики следует, что неандрогинность пола — это следствие намеренного сокрытия андрогината. Но поскольку андрогинат онтологически предшествовал полу, то его следом является космическая любовь, которая пронизывает все уровни мироздания. Именно этот космический эрос отвечает за всё: за движение тел, за происхождение видов, за диалектику отношений неба и земли, за события в истории людей, чертей и богов — абсолютно за всё... Эрос и составляет сущность и ткань, главную субстанцию, смысл существования всей манифестационистской Вселенной.
Вселенная манифистационизма — это вселенная абсолютной, бескрайней и бесконечной любви. В этой любви существуют самые разнообразные формы, сегменты, диалектические выверты. Даже ненависть, вражда и отталкивание являются субпродуктом космического эроса.
Онтология пола
На третьей ступени метафизики пола — начиная с высшего андрогината и следующего за ним космического эроса — стоит эмпирическое понимание пола, каким мы встречаем его в нас самих и в окружающем мире. Хотя перед лицом андрогина мужское и женское начала лишены собственного бытия и в принципе иллюзорны, манифестационистская традиция не выносит на первый план эту финальную иллюзорность пола, но толкует онтологичность диады через онтологию любви, придавая тем самым полу высшее метафизическое и сотериологическое значение. Другими словами, хотя мужское и женское отличаются друг от друга и, главное, от андрогина незначительными специфическими погрешностями (которые динамически пытается преодолеть энергия космического эроса), даже эти «погрешности» Традиция не может отдать на откуп «ничто», нигилизму и старается истолковать в онтологическом ключе. Так возникает онтология мужского и женского начал.
Мужское начало в символизме Традиции является синонимом высшего Божества, неба, света. Мужчина выступает образом онтологического тождества: он есть тот, кто есть (кто есть он).
Женское же начало вписывается в синонимический ряд теневого аспекта божества; онтология женщины сопряжена со смертью, землей, тьмой, ночью, зимой. Женщина есть не та, кто есть, она есть за пределом самой себя. Её бытие не самодостаточно и указывает на бытие другого, нежели она. Ночь это не день, тьма не свет.
Мужское и женское, понятые онтологически, заведомо превышают человеческое. В манифестационизме пол есть у всего. Мужское и женское начала свойственны бесплотным богам, людям, духам, всем существам и вещам мира. Пол — явление универсальное и космическое. Всё проявленное вовлечено самим фактом проявления в половую диалектику. Всё имеет пол.
Сознание премодерна, свободное и наивное, любвеобильное сознание премодерна легко минует грань четкого, строгого видового определения и провозглашает: мужское и женское начала фундаментальны, абсолютны и являются многомерными (и подчас) причудливыми сгустками великого полдня или великой полночи (их вселенской диаграммой).
