Рациональность, Наука, Культура - Порус Владимир Натанович (книги полностью .txt) 📗
Призрак Чернобыля бродит по современному миру. Масштабы научно-технических достижений не выглядят более внушительными, чем масштабы угроз, заключенных в выходящих из-под контроля научно-технических системах. И те, и другие неизмеримо выросли по сравнению с эпохой папирусных судов и примитивного земледелия. Но самая большая опасность - потенциальный разлад между "внутренними" интересами науки и всеобщим интересом человечества. Когда-то такой разлад был немыслим, сегодня уже нельзя не мыслить о нем.
Какая сила способна предотвратить эту опасность? Быть может, сама наука, вернее, люди, представляющие науку, лучше всех понимающие ее возможности и последствия, сами в состоянии направить ее развитие в безопасное и благотворное русло? Эта вполне естественная идея в середине века была достаточно распространена и имела своих энтузиастов. "Инициатива установления определенного кодекса, регулирующего границы и ответственность за научное и техническое развитие и внедрение, - писал организатор и первый президент Римского клуба А.Печчеи, - должна исходить прежде всего от самих представителей научной общественности, от ученого сообщества... Известно, что сегодня в мире больше ученых, чем их было за предшествующие века. Как социальная группа они представляют сейчас достаточно реальную силу, чтобы недвусмысленно и во весь голос заявить о необходимости всесторонне оценивать технический прогресс и потребовать постепенного введения контроля за его развитием в мировых масштабах"507.
Вера в духовную силу научного сообщества, в его способность стать решающим политическим и культурным фактором нашей эпохи, по сути, есть отголосок того времени, когда в науке видели едва ли не основной двигатель духовного и культурного развития общества, марширующего по направлению к историческим идеалам человечества. По этой вере люди науки - слуги Истории и Прогресса, носители высших ценностей, возвышающие свой голос именно тогда, когда человечество особенно нуждается в их указаниях и руководстве. Однако действительность весьма далека от этого утопического представления и часто гасит оптимистические порывы подвижников. Мировое научное сообщество совсем не однородно и состоит вовсе не из одних только интеллектуалов-гуманистов, озабоченных судьбами культуры.
"Факт превращения свободного исследования отдельных людей в научное предприятие, - писал К. Ясперс, - привел к тому, что каждый считает себя способным в нем участвовать, если только он обладает рассудком и прилежанием. Возникает слой плебеев от науки... Кризис науки - это кризис людей, который охватил их, когда они утратили подлинность безусловного желания знать"508.
Плебейское сознание ориентировано на успех, а не на истину. А залогом успеха может быть в принципе что угодно - конъюнктурное поведение, "научное обоснование идеологии", подтасовка фактов, победа над конкурентом. Плебейская наука служит не Истине, а тем, кто платит, обеспечивает "научные предприятия", гарантирует устойчивое материальное благополучие. И кто осудит ее за это? Разве не так точно поступают люди во всех иных сферах своей деятельности? Кто осмелится предъявлять наемным работникам науки, "обладающим рассудком и прилежанием", счет, по которому не платит никакой другой отряд трудящегося человечества?
В начале века Р.Мертон сформулировал принципы "Большой Науки": универсализм - наука стремится к предельным обобщениям о мире, человеке, обществе, не останавливаясь ни перед какими ограничениями; общность - наука не знает национальных, классовых, политических и прочих барьеров, ее результаты являются достоянием всего человечества; бескорыстие - в науке нет высшей ценности, чем истина; организованный скептицизм - наука есть сообщество свободно мыслящих людей, для которых нет больших авторитетов, чем Разум и Опыт; сама организация науки поддерживает эту свободу, а человек, отступающий от истины и свободы критики, тем самым выводит себя за рамки науки. Увы, эти принципы были скорее идеальным проектом, чем описанием реального положения вещей.
Но это не значит, конечно, что люди, подобные А.Печчеи, - беспочвенные мечтатели и фантазеры, лелеющие иллюзии и не желающие считаться с реальностью. Высокое и низкое, духовный подвиг и плебейство, жреческое служение истине, "безусловное желание знать" и беспринципный прагматизм - в науке, как в любой другой сфере человеческой деятельности, эти противоположности объединены в сложную живую систему.
Научное знание, используемое лишь как средство рационализации всевозможных видов человеческой практики, ценимое только в своей утилитарной функции, легко становится средством гипертрофии рационально-технического начала, "роботизации" человека. Но при чем здесь наука? Самую прекрасную вещь можно обратить во зло неразумием или дурным умыслом. Быть может, двойственный, противоречивый образ науки - только иллюзия обыденного сознания, принимающего видимость явлений за их сущность?
Где искать причину двойственности?
Существует философская традиция, выводящая противоречия, связанные с наукой и ее развитием из противоречий общества, в котором это развитие происходит. Так, в соответствии с социальной философией марксизма, буржуазное общество пронизано антагонистическое противоречиями - это общество "отчужденного труда" и эксплуатации, в котором господствуют отношения производства и распределения, основанные на частной собственности, включающей средства производства. Максимальное развитие производительных сил, характерное для этого общества, сопровождается максимальным же отчуждением этих сил от человека. Наука стоит в ряду этих сил. Она также получает громадный импульс, поступая на службу технико-промышленному развитию, становясь важнейшим ускорителем последнего, а также источником обогащения тех, чьим интересам подчинен этот процесс. Познавательная ценность науки отходит на второй план. Научное познание и его результаты рационализируют и стимулируют общественное производство и социальное регулирование. Но по парадоксальной логике противоречивой культуры это оборачивается "роботизацией" и обездуховлением человека.
Идеологический характер этого представления о науке очевиден. Напомним, что для Маркса научный труд выступал парадигмой "всеобщего труда", владычество которого относилось им к "коммунистическому будущему". Из этого, помимо прочего, следовало, что критика науки должна быть переадресована несовершенному обществу, в котором господствуют социально-экономические отношения, при которых "всеобщий" по своей природе научный труд вовлечен в систему, искажающую эту природу, превращающую труд ученых в составную часть общего процесса товарного производства и обмена стоимостей. Именно в этом противоречии видели причину двойственности социальной роли науки, а также разноречивости оценок науки в общественном сознании. Отсюда выводилось, что человечество, если бы ему удалось разрешить противоречия своей социально-экономической жизни, получило бы науку, обращенную исключительно к гуманистической цели.
Здесь нет надобности критиковать марксистскую утопию, кстати, задрапированную в тогу научности. Но сама идея - рассматривать противоречия науки и ее образа в общественном сознании как следствие "глубинных", фундаментальных противоречий общественной жизни и ее исторического развития - более основательна, чем ее реализация в марксизме, и потому ее берут на вооружение самые различные социально-философские теории. Во многих из них преобладает критика европейской по своему генезису культуры, в которой наука используется как орудие уничтожения и самоуничтожения, как сила, подавляющая и нивелирующая человека. Такая культура считается порочной и тупиковой, многие философы предрекают ее неминуемую гибель. В науке усматривают "дьявольское перерождение" духа, соблазненного призраком неограниченной власти над природой и людьми, над жизнью и смертью. Обезумевший человеческий Разум, ослепленный гордыней, не в силах постичь, что его бесчисленные завоевания - путь к духовной пустоте; неутолимая жажда познания, будучи оторвана от идеалов Добра и Красоты, направляется только волей к власти и оборачивается "неодолимым роком" человечества. "Познание работает как орудие власти, - писал Ф.Ницше. - Поэтому совершенно ясно, что оно растет соответственно росту власти... Наука есть превращение природы в понятия в целях господства над природой"509. Иллюзия власти так сильна, что даже самые страшные и очевидные поражения человеческого духа - ими наполнена история нашего времени - предстают перед этим безумием как очередные доказательства всесилия Разума!
