В поисках энергии. Ресурсные войны, новые технологии и будущее энергетики - Мацак Олег (читаем книги .TXT) 📗
Глядя на ситуацию с выбросами в прошлом, следовало признать, что аргументы развивающихся стран были довольно вескими. Но с точки зрения перспективы никто не сомневался в том, что доля выбросов развивающихся стран будет увеличиваться по мере их экономического роста. Это был очень важный момент для мировой экономики, который тогда осознавали немногие. Развивающиеся страны во главе с Китаем, Индией и Бразилией стояли на пороге бурного экономического роста. Но в разгар азиатского финансового кризиса предвидеть это было сложно. Десятилетием ранее беспокоиться о выбросах в развивающихся странах, в частности в Китае, который только начинал реформу экономики, не стоило бы вообще. Десятилетием позже не обращать внимания на эти выбросы было попросту невозможно.
Однако без обязательных целей для развивающихся стран было крайне трудно превратить Киотское соглашение в договор, одобренный американским сенатом20.
Но в Киото на уступки никто не шел, и не было оснований надеяться, что развивающиеся страны сделают это. Ближе всего к принятию был «Механизм экологически чистого развития», позволяющий компаниям из развитых стран инвестировать средства в проекты по выработке «экологически чистой энергии» в развивающихся странах. Но невозможность убедить развивающиеся страны, выбросы в которых с каждым годом все увеличивались, взять на себя определенные обязательства обрекала Киотский протокол на отклонение в американском сенате. А без одобрения сенатом США не могли присоединиться к соглашению.
Расходы, расходы и расходы
Третьим крупным вопросом на киотской конференции был подход к реализации сокращения выбросов на практике. Европейские страны выступали за мандаты и прямое вмешательство. Они называли это «политикой и мерами», но фактически говорили о командно-административном подходе. США выступали за систему торговли, подобную той, что использовалась в отношении кислотных дождей (правда, создать систему торговли для угольных электростанций в США было намного проще, чем систему торговли для всего потребляющего ископаемое топливо мира). Европейцы категорически возражали против этого. Они относились к рынкам с недоверием и видели в торговле выбросами научный эксперимент и даже надувательство. К тому же большинству из них идея продажи квот на загрязнение представлялась аморальной, как и некоторым природоохранным организациям в 1990 г., когда развернулась борьба вокруг Закона о чистом воздухе. Европейцы осудили саму идею продажи прав на выбросы, назвав ее «очковтирательством».
Воодушевленные успехом программы по сокращению выбросов диоксида серы, политики в администрации Клинтона были убеждены, что это единственно возможный путь. Как сказал Айзенштат, «было три проблемы – расходы, расходы и расходы». Без рыночного механизма расходы на смягчение изменения климата были бы значительно выше в любой стране21.
Однако вопрос торговли оказался трудноразрешимым. Момент обнародования коммюнике по итогам конференции неумолимо приближался, а согласия так не было. Все устали, и время практически вышло. Рабочий день закончился. Вентиляционную систему выключили, переводчики ушли, а из конференц-зала уже слышался шум – рабочие готовили его к следующей конференции.
Председательствующий попросил Айзенштата и его оппонента, главного переговорщика от Европы, вице-премьера Великобритании Джона Прескотта пройти в соседнюю комнату. На тот момент нерешенным оставался лишь вопрос торговли выбросами. Прескотт был непреклонен – он настаивал, что торговля является не более чем «дополнительным», вторичным инструментом. Айзенштат, в свою очередь, заявлял, что США не отступят от своей позиции и что он не блефует.
«Все очень просто, Джон, – сказал он. – Мы не подпишем соглашение. В результате все это время, более 15 дней, будет потрачено впустую. Вы действительно хотите вернуться домой без соглашения? А может, – добавил он, – мы все же заключим это историческое соглашение?»
Прескотт, осознав, что Айзенштат не отступит от своей позиции, нехотя согласился на то, чтобы основная роль отводилась торговле выбросами. Переговоры по Киотскому протоколу, таким образом, завершились, рабочие продолжили свое дело, а конференция переместилась в холл22.
Вот так в последний день киотской конференции «рынки» стали неотъемлемой частью решения проблемы изменения климата. Идея Рональда Коуза, преобразованная Джоном Дейлзом в «рынок прав на загрязнение», стала международной политикой. И если взять теорию Кейнса о влиянии «писак» на людей, которые никогда не слышали о них, то Киотский протокол стал превосходным подтверждением ее правильности.
Насколько реалистично
Заключенное в Киото соглашение, как позднее писал Берт Болин, ознаменовало «первые шаги к формированию политического режима, призванного не допустить изменения климата, вызванного деятельностью человека». Но существовала одна проблема: «В момент его подписания оно уже было политически нереалистичным»23.
Киотский протокол был международным соглашением, и в США для его одобрения сенатом требовалось 67 голосов из 100. Но сенат ранее принял резолюцию Берда – Хагеля, в которой говорилось, что соглашения по изменению климата, к которым присоединяются США, не должны снижать конкурентоспособность страны и что их действие должно распространяться на все страны, входящие в число лидеров по выбросам, в том числе на развивающиеся страны. А Киотский протокол не распространялся на них. Это было фатальным для соглашения, которому предстояло пройти через сенат. «Администрация не сделала практически ничего, чтобы получить нужный результат», – вспоминал один из участников процесса. Она так и не представила соглашение на ратификацию.
«Я был удивлен, – сказал Чак Хагель, сенатский подкомитет которого должен был рассматривать этот вопрос. – Я думал, они сделают это»24.
Но администрация Клинтона умела считать голоса.
Глава 24
Проблема мирового значения
В 2005 г. главы стран «Большой восьмерки» приехали на саммит, проводимый два раза в год, в Шотландию, в старинный отель Gleneagles, возле которого расположено одно из самых известных в мире полей для гольфа. В роли хозяина саммита выступал премьер-министр Великобритании Тони Блэр. Несмотря на протесты британской общественности, Блэр встал на сторону Джорджа Буша-младшего в войне против терроризма и в иракской кампании, начавшейся в марте 2003 г. Но в вопросе изменения климата уже он выступал в качестве лидера и сделал его первым пунктом повестки дня саммита в Gleneagles, к явному неудовольствию администрации Буша.
Блэр был в отличном настроении – он только что узнал, что Лондон выиграл у Парижа и Мадрида право принять летние Олимпийские игры 2012 г. Но во второй из двух дней саммита, когда президенты и премьер-министры собрались за круглым столом, чтобы обсудить вопрос изменения климата, Блэр отсутствовал. Днем ранее, во время его встречи с главой КНР, помощник передал Блэру записку. Блэр принес извинения и спешно вернулся в Лондон. В утренние часы пик четыре исламиста, которые родились в Великобритании и трое из которых прошли подготовку в лагерях террористов в Пакистане, привели в действие взрывные устройства в столице Соединенного Королевства – в метро и в красном двухэтажном автобусе. Обычные утренние поездки обернулись кошмаром – 52 человека погибли и около 700 получили ранения. Движение автотранспорта в городе застопорилось, а уровень террористической угрозы был повышен до «критического»1.
Несмотря на отсутствие премьер-министра, саммит в Gleneagles, посвященный приоритетной для Блэра проблеме изменения климата, продолжился. Помимо глав государств, в зале присутствовало еще несколько человек, среди которых был экономист Николас Стерн. Оглядывая присутствующих во время дискуссии, Стерн с удивлением отметил, что поведение глав государств говорило о скептицизме и отсутствии заинтересованности. Некоторые из них, по словам Стерна, «явно скучали»2.
