В поисках энергии. Ресурсные войны, новые технологии и будущее энергетики - Мацак Олег (читаем книги .TXT) 📗
Жара и засуха всегда были горячей новостью. Журнал Time, август 1923 г.: «В Европе снова установилась жаркая погода. В Альпах сейчас так жарко, что тают огромные ледники, вызывая лавины». Time, июнь 1934 г.: «На трети территории США стоит палящий зной… На Среднем Западе не только жарко, как в аду, но и очень сухо». Time, июнь 1939 г.: «[В Лондоне] было так жарко, что в ресторане палаты общин на открытом воздухе пришлось увеличить число официантов, которые разносили прохладительные напитки вспотевшим законодателям… Асфальт на бульваре Унтер-ден-Линден в Берлине так размяк, что танки и гусеничные машины туда не пустили». Time, август 1955 г.: «В восточной части Соединенных Штатов ужасное лето 1955 г. запомнят надолго… регион накрыла засуха и жара, самая сильная за всю историю наблюдений»13.
Но с конца 1980-х гг. в материалах о жаре и засухах стали говорить не только об их серьезности и нанесенном ущербе, но и о связи с углекислым газом и изменением климата, а также о том, что это – предвестники глобального потепления. Проблеме глобального потепления наконец-то нашлось место в национальном сознании.
Но когда жаркое лето 1988 г. подошло к концу, ощущение безотлагательности испарилось. Всего через пару дней после круиза Буша по Бостонской гавани научный обозреватель The New York Times подвел итоги уходящего лета. «Сигнал» Джеймса Хансена, заключил он, на самом деле не так очевиден, как могло показаться тогда, 23 июня. Лето 1988 г. оказалось не самым жарким, а всего лишь одиннадцатым за 58 лет наблюдений. Когда несколько дней спустя вопрос изменения климата был поднят на заседании Генеральной Ассамблеи ООН, один представитель сказал, что «многие по-прежнему воспринимают его как научную фантастику»14.
Госпожа Тэтчер
Но в сентябре появилась еще одна важная и, пожалуй, неожиданная точка зрения на вопрос изменения климата. Это была точка зрения лидера крупной промышленно развитой страны, программная речь которого посвящалась этой теме, премьер-министра Великобритании Маргарет Тэтчер. Окончив Оксфорд с дипломом химика, она несколько лет работала химиком-исследователем в продовольственной компании J. Lyons, пока в один прекрасный день не поняла, что ее больше интересует политика, чем молекулярные процессы в глицеридном монослое, известном также как глазировка торта. Образование позволяло ей быстро схватывать суть вопросов, касающихся изменения климата.
Присутствовал там и элемент политики. Тремя годами ранее она сражалась не на жизнь, а на смерть с профсоюзом шахтеров, который угрожал прекратить поставки угля, что могло привести к коллапсу системы электроснабжения страны. Это сражение стало одним из ключевых моментов ее 12-летнего пребывания у власти. Победа Тэтчер вывела отношения между правительством и шахтерами из тупика, который грозил парализовать экономику Великобритании. Замена угля при производстве электроэнергии менее углеродоемким природным газом из Северного моря лишило профсоюз шахтеров возможности диктовать свои условия под угрозой нарушения работы системы электроснабжения в стране15.
27 сентября 1988 г. Тэтчер выступила с речью на заседании Королевского научного общества в Фишмангерз-Холле в Лондоне, большая часть которой посвящалась проблеме изменения климата. Тэтчер надеялась, что ее речь привлечет большое внимание. Она рассчитывала, что этот интерес обеспечит присутствие на мероприятии значительного количества телекамер, яркие огни которых создадут в зале Фишмангерз-Холла, где обычно царит полумрак, такое освещение, которое ей нужно для чтения речи. Но, к ее разочарованию, интерес к мероприятию проявили немногие СМИ, а телекамер не было вовсе – ни единой. В зале царила такая темнота, что она не могла читать свою речь, пока наконец на стол не поставили лампу.
«На протяжении жизни многих поколений мы считали, что благодаря усилиям человечества фундаментальный баланс мировых систем и атмосферы будет стабильным, – сказала она, когда смогла начать выступление. – Но не исключено, учитывая, что все эти огромные изменения (население планеты, сельское хозяйство, использование ископаемого топлива) происходят в рамках столь небольшого периода, что мы непреднамеренно развернули масштабный эксперимент с системами планеты». И хотя еще нельзя говорить об этом с уверенностью, предостерегла она, «мы имеем дело не с лабораторией, где можно проводить управляемые эксперименты. Поскольку для принятия решений нам пока не хватает знаний, необходимы комплексные программы исследований и масштабные научные изыскания».
Однако отсутствие телекамер ясно говорило о том, что проблема изменения климата еще не завладела британской общественностью16.
IPCC и «незаменимый человек»
Вместе с тем еще до завершения года вдали от глаз публики был предпринят важнейший шаг, предопределяющий сегодняшнее отношение мира к изменению климата. В ноябре 1988 г. на встрече ученых в Женеве было объявлено о создании Межправительственной группы экспертов по изменению климата (Intergovernmental Panel on Climate Change – IPCC). Поначалу она затерялась среди множества аббревиатур международных организаций, конференций и программ, но в течение последующих двух десятилетий приобрела известность и стала оказывать существенное влияние на международные дебаты по проблеме. IPCC была создана на основе двух международных организаций – Всемирной метеорологической организации и Программы развития ООН. Но сама IPCC не была организацией в привычном значении этого слова. Она скорее представляла саморегулируемый, самоуправляемый организм, координируемую сеть ученых из разных стран, взаимодействующих с использованием современных средств коммуникации.
У нее, конечно же, имелся «главный координатор» – шведский метеоролог Берт Болин. Если кто и стоял в центре расширяющейся международной деятельности в области изменения климата в течение почти полувека, то это был Болин – «незаменимый человек» в сфере климатических исследований. Болин был организатором встреч, докладчиком, ведущим конференций, редактором, автором, арбитром, стабилизатором, научным деятелем и новатором в области международной политики. Начинал он математиком, в 1950-х гг. работал в Принстоне вместе с Джоном фон Нейманом и Джулом Чарни и участвовал в разработке формул для компьютерного прогнозирования погоды. Вернувшись в Швецию, он переключился на геохимию и стал специалистом по углекислому газу и углеродному циклу17.
Хотя официально планы по созданию IPCC появились весной 1988 г., выступление Хансена встревожило Болина. Он считал, что эту информацию необходимо тщательно проанализировать и что политика не должна идти впереди того, что известно. По словам Болина, искусного специалиста по достижению консенсуса, после выступления Хансена «ученые стали оживленно обсуждать сказанное им и в большинстве своем категорически не соглашались с его утверждениями. Данные, говорящие о повышении температуры воздуха по всему земному шару тщательно не проверялись, а заявление о том, что стихийные бедствия стали происходить чаще, не подкреплялось фактами. Это ясно говорило о том, насколько хаотичной может стать дискуссия между учеными и общественностью в отсутствии гораздо более строгого подхода к оценке имеющихся знаний». Его беспокоила также «нереалистичная рекомендация» недавней конференции относительно сокращения выбросов углекислого газа. Он заметил, что «потребность в другой, более достоверной оценке была очевидна».
Используя семинары, доклады, диалог и анализ, анализ и еще раз анализ, IPCC должна понять, что известно о климате во всех его проявлениях, а в чем однозначности нет. Времена Тиндаля и Килинга – исследователей-одиночек, работавших самостоятельно, – прошли. Наука теперь была многогранным, междисциплинарным, многонациональным институтом. Но что касается климата, Берт Болин находился в центре всего происходящего.
