Мутанты. О генетической изменчивости и человеческом теле. - Леруа Арман Мари (читать книги онлайн без сокращений TXT) 📗
В собрании Музея Каподимонте в Неаполе хранится картина Агостино Караччи, старшего из болонских братьев-художников. По краям полотна расположены две фигуры: забавный карлик и бородатый ухмыляющийся мужчина средних лет. Их внимание приковано к третьему персонажу: молодому, хорошо сложенному и спокойному человеку, сидящему между ними. Это, судя по всему, дикий, лесной человек. Не считая легкой накидки, на нем нет никакой одежды; лицо его покрыто волосами – не просто боровой, а длинными прядями, которые растут и на щеках и на лбу. Пышная растительность, составляющая фон картины, а также попугай, две обезьянки и две собаки довершают буколическую сценку. Всю картину можно было бы принять за аллегорию Природы, если бы не ее название – "Волосатый Арриго, безумный Петр и карлик Амон", которое говорит нам, что в действительности это перечень обитателей зоопарка.
Ланугинозный гипертрихоз. Арриго Гонсальвус, Рим, 1599 г.
Картина, написанная по заказу кардинала Одоардо Фарнезе, была закончена в 1599 году. По сравнению с великолепными интерьерами Палаццо Фарнезе в Риме, которые уже создали для него братья Караччи, это была всего лишь мелочь, небольшой пустячок. Рядом с дворцом, где сейчас помещается французское посольство, находился ботанический сад и маленький зверинец, питомцы которого почти наверняка и послужили моделями для коллективного портрета. Дикий человек, подаренный кардиналу его родственником Рануччо Фарнезе, также жил в зверинце. Его статус и происхождение можно определить по одежде. На нем тамарко –накидка гуанчей, некогда населявших остров Тенерифе в Канарском архипелаге, которые в дальнейшем были быстро порабощены и в основном уничтожены захватившими их около сотни лет назад испанцами.
Арриго Гонсальвус – таким было полное имя дикого человека – сам не относился к гуанчам. Однако он был сыном одного из представителей этого племени, притом весьма необычного. В 1556 году при дворе французского короля Генриха II появился Петрус Гонсальвус, возможно привезенный туда как раб с Тенерифе. Ему, должно быть, было не более двенадцати лет, но густая шерсть уже скрывала черты его лица. С ним как будто бы неплохо обращались и даже дали ему какое-то образование. В 1559 году после смерти короля Гонсальвус появляется при дворе Маргариты, герцогини Пармской, деспотичной правительницы Испанских Нидерландов. Там он женится на молоденькой и весьма хорошенькой голландочке, которая родила ему, как минимум, четверых детей, трое из которых, в том числе и Арриго, также были чрезмерно волосатыми.
В 1582 году Маргарита Пармская вернулась в Италию вслед за ней отправились и члены волосатой семьи. Их считали чудом, природной диковинкой, которая не могла оставить равнодушными Габсбургов и Фарнезе. Эрцгерцог Фердинанд II Тирольский заказал серию отдельных портретов для своей Комнаты чудес (Wunderkammer)в замке Амбрас возле Инсбрука. Там их можно увидеть и по сей день в его коллекции других природных чудес. Групповой портрет членов семьи, выполненный Георгом Хофнагелом, появляется в иллюстрированном "Бестиарии" Рудольфа II, австрийского императора и племянника Фердинанда. Это были единственные люди, изображенные в книге. Вероятно, самый привлекательный из многих портретов членов этого замечательного семейства принадлежит кисти болонской художницы Лавинии Фонтана. Это портрет младшей сестры Арриго – Тоньины, на котором изображена маленькая волосатая девочка в серебристом кружевном платье. Она мило улыбается, держа в руках бумагу с описанием семейной истории, и напоминает необычно умную и очень приветливую кошечку.
Альдрованди говорит о Петрусе Гонсальвусе как о "диком человеке" с Канарских островов и высказывает твердое убеждение, что там существуют и другие люди, подобные семье Гонсальвус, – раса волосатых людей. Конечно, ее не существовало. Петрус Гонсальвус был всего-навсего человеком, родившимся с мутацией, которая вызывала рост волос на таких частях лица и тела, какие у большинства людей остаются необволошенными. О дальнейшей судьбе Петруса, его жены и сына ничего не известно. Мы знаем, однако, что дочь Петруса Тоньина в конце концов вышла замуж и родила несколько детей, столь же волосатых, как и она сама.
Ланугинозный гипертрихоз. Петрус Гонсальвус, Австрия, ок. 1582 г.
Можно было бы подумать, что все портреты преувеличивают семейную предрасположенность к росту волос, однако это вовсе не так. Подробности путешествия семьи Гонсальвус по Северной Италии были зафиксированы тем самым Улиссе Альдрованди, неутомимым знатоком природы, который в то время занимал пост профессора естественной истории в Папском университете Болоньи. В своей "Истории монстров" он рассказывает о встречах с семьей, тщательно описывает особенности ее членов и приводит четыре ксилографических портрета. Некоторые специалисты полагают что в облике безумного Петра, который не сводит глаз с волосатого человека на картине Агостино Караччи, изображен сам Альдрованди. В поддержку этой очаровательной причуды может свидетельствовать тот факт, что бородач действительно похож на Альдрованди. Кроме того, художник и естествоиспытатель знали друг друга со студенческой скамьи. Но в 1599 году Альдрованди уже почти исполнилось семьдесят, а безумный Петр явно пребывает в расцвете сил. [245]
Петрус Гонсальвус и его семья были не единственными людьми с гирсутизмом, вызывавшими любопытство у королей. В 1826 году Джон Крафорд, британский дипломат и естествоиспытатель, посетил бирманскую столицу Ава, к северу от Мандалая. На троне восседал Баджидо из династии Конбаунов, которая была знаменита в основном своими дикими приемами борьбы за власть. (Один из предшественников Баджидо ознаменовал свое восхождение на престол в 1782 году тем, что уничтожил своих братьев, их семьи и несколько сот подданных, устроив из них гигантский погребальный костер.) Конбауны были также экспансионистами, и их политика вызывала ярость доминирующей в этом регионе силы в лице британского правительства в Индии. После 1-й Англо-бирманской войны бирманцам пришлось принять условия унизительного мира. Договор был привезен в Аву Крафордом, который застал при дворе Баджидо сцены средневековой пышности с участием белых слонов и людей-альбиносов.
Там же он увидел и Схве Маонга. Крафорд писал:
Мы были много наслышаны об особе, будто бы покрытой волосами, которая, как утверждали, больше походила на обезьяну, чем на человеческое существо; это описание, однако, как я рад сообщить, совершенно не соответствовало его внешности... Весь лоб, щеки, веки, нос, в том числе и внутренняя его часть, подбородок – короче, все лицо за исключением красноватой части губ, было покрыто у этого человека мягкими волосами. На лбу и щеках они были длиной до восьми дюймов, а на носу и подбородке – до четырех дюймов. По цвету они были серебристо-серыми, а по фактуре – шелковистыми, тонкими и прямыми. Задняя и внутренняя поверхность уха, также как и внутренность наружной ушной раковины, были полностью покрыты волосами, точно такими же, как и на лице, около восьми дюймов длиной. Именно эта особенность главным образом способствовала тому, что на первый взгляд его внешний вид казался неестественным и почти нечеловеческим.
Схве Маонг был родом из горного племени лао. В пять лет местный вождь отправил его в качестве подарка во дворец Баджидо. Хрупкого сложения, со светло-карими глазами, он жил как придется, плел корзины и играл роль шута. Мальчиком он научился подражать обезьянам, которые обитали в тиковых лесах бирманской глубинки. Когда Схве Маонгу минуло 20, Баджидо женил его на придворной красавице, от которой у него родилось четверо детей, из которых девочка по имени Мафоон, "крепкая и очень миленькая", также была волосатая. Когда она родилась, волосатыми были только ушки, но к шестимесячному возрасту все ее тело покрылось мягким серым пухом. Крафорд увидел ее, когда ей исполнилось два или три года, – лица ее к этому моменту нельзя было разглядеть. Через тридцать лет после описания Крафорда Мафоон снова появляется в отчетах другой дипломатической миссии, посланной в Аву для улаживания отношений с по-прежнему беспокойными Конбаунами. К тому времени она стала зрелой женщиной очень похожей на отца, давно уже умершего. Шелковистые волосы струились по ее лицу, оставляя открытыми только глаза и губы. Шея, грудь и руки также были покрыты мягким пухом, а кроткими манерами она сильно напоминала отца. Она была замужем – наследник Баджидо, возможно, движимый интеллектуальным любопытством, предложил вознаграждение любому мужчине, который возьмет ее в жены. У нее было двое мальчиков, таких же волосатых, как и она сама. Один из них впоследствии женился, и на фотографии, сделанной, вероятно, около 1875 года, изображены три поколения семьи: Мафоон, ее сын и его дочь – все одинаково заросшие волосами.
