Арабески ботаники. Книга 1 - Куприянов Андрей Николаевич (читать книги онлайн бесплатно полные версии TXT) 📗
«Мы проехали 12 тысяч вёрст от Петербурга и 48 тысяч связанных с ними толчков (я скромно считаю по четыре огромных моста с подъездами на версту) принесли облегчение моим утробным болям. Мне кажется, что я меньше страдал здесь от болей в животе, невзирая на сибирские соусы и фруктовые инфузии (называемые вином), которые могли бы сойти за яды. Почти никогда за всю мою беспокойную жизнь в столь короткое время (6 месяцев) и на столь чудовищно необъятных пространствах я не собирал такого количества мыслей и впечатлений. Я воспользовался возможностью (Императорское соизволение, продолжительная благоприятная погода) для того, чтобы проложить свой путь по Алтаю к Каспийскому морю. Приятнейшие воспоминания оставили у нас: область на юго востоке от Тобольска между Томском, Колыванью и Усть–Каменогорском; прекрасная, похожая на швейцарскую местность в Зыряновских снежных предгорьях Алтая; посещение китайского форпоста Хонимаилэ–ху в китайской Джунгарии; проезд вдоль казачьей линии от Нарына до Семипалатинска, Омска, Петропавловска, Троицка, Оренбурга и Уральска; обильная озерами южная часть Уральских гор, Златоуст и Миасс. На непрерывном отрезке более чем в 700 немецких миль мы увидели казачьи поселения на Иртыше, Тоболе, Яике, от Оренбурга до Астрахани (в степях между Доном и Волгой), и порадовались их нравственности и устроенности. Для военного человека такое путешествие в течение двух месяцев вдоль линии было бы очень познавательным. Среди блестящих впечатлений, наиприятнейших воспоминаний отмечу музыкальные и конные скачки. Праздник киргизов в степи под Оренбургом; путешествие с князем Голицыным (губернатором Саратова) по процветающим немецким колониям».
Егор Францевич Канкрин (1774–1845) и Александр Фридрих Вильгельм Гумбольдт (1769–1859)
Находясь в переписке, Гумбольдт и Канкрин обсуждают проблему истощения лесных богатств. Канкрин писал по этому поводу: «Печальное лесное хозяйство побудило меня расширить лесной институт, чтобы подготовить лесных хозяев для горно заводских округов. Но всё хорошее двигается медленно, дурное — летит…»
Канкрин очень тепло относился к им же созданному лесному институту. Известен ещё один анекдот о российском министре финансов, присутствующем на экзамене в лесном институте:
«Преподаватель спрашивает ученика: — Какие в лесах водятся истребители, наиболее вредные для леса? — Хоботоносец и древоед, — отвечает ученик. — Нет, — поправляет его граф Канкрин, — совсем не так: самые вредные истребители леса вовсе не хоботоносец и не древоед, а топороносец и хлебоед».
В Оренбурге Гумбольдт повстречался с капитаном в отставке Г.С. Карелиным, встреча эта во многом определила дальнейшую жизнь русского офицера. Возможно, именно Гумбольдт обратил внимание Канкрина на опального офицера и на его способность возглавить естественнонаучные экспедиции. Но ещё более знаменательное событие произошло в далёком Змеиногорске, на самом западном окончании Алтайских гор. Там Гумбольдт познакомился с молодым 26-летним госпитальным врачом А.А. Бунге, ставшим впоследствии учеником К.Ф. Ледебура — автора последнего 4-томного издания «Флора России».
Встречей Гумбольдта с Бунге ознаменовалось новое событие — блистательный восемнадцатый век передал ботаническую эстафету прагматическому девятнадцатому. И за всем этим стоит министр финансов Е.Ф. Канкрин. В дальнейшем он будет финансировать путешествия Г.С. Карелина, который опишет новый род Cancrinia — в честь государственного деятеля. Название рода сохранилось и по сегодняшний день. По берегам соленых озер, среди глинистых пустынь Казахстана и Средней Азии можно найти маленькое однолетнее растение с корзинкой желтых цветков. Научное название его напомнит нам о министре, который не сомневался в огромном значении исследований растительных богатств своей страны. За полтора столетия разрушилась империя, иным стал мир, забыты тысячи имен, но имя Канкрина навечно сохранено в этом маленьком прозябании — канкринии дисковидной из семейства астровых.
А нам пора вернуться в 1828 год, когда Н.С. Турчанинов отправляется исполнять финансовую должность в Сибирь, в Иркутск.
Канкриния дисковидная — Cancrinia discoidea (Ledeb.) Poljak.
КРУГ ДЕCЯТЫЙ. ТУРЧАНИНОВ, БУНГЕ, КИРИЛОВ
Считается, что первым кто придумал засушивать растения между листами растений, был Лучо Гини (1490–1556), профессор ботаники в университете в Болонье. Он и не знал, что совершил великое открытие, сопоставимое только с открытием компьютера. Жозев Турнефор (1656–1708), великий французкий врач, ботаник и путешественник был первый, кто употребил термин «гербарий» (около 1700). И, наконец, К. Линней возвел гербарный лист в ранг архетипа, и название каждого вида растения стало неразрывно связано с конкретным гербарным листом. Он утверждал, что гербарий превыше любого изображения и необходим любому ботанику. Без типового гербарного листа нет названия, только соотнесение конкретного растения, собранного в поле с типом удерживает ботанику от хаоса. Только накопление типовых экземпляров даёт нам возможность открывать всё новые и новые виды. Поскольку никакое словесное описание не заменит гербарного листа.
Линней определил технологию сбора растений, которая не претерпела больших изменений и до настоящего времени. Он писал: «Растения не следует собирать влажными; все части должны быть сохранены, осторожно расправлены, при этом не изогнуты; органы плодоношения должны быть налицо; сушить следует между листами сухой бумаги...»
С середины XVIII века гербарий стал главным источником знания о растительном покрове отдельных территорий Земли. Благодаря простому изобретению сушки растений, запрессованных между двумя слоями бумаги, учёные получили возможность в минимальных объёмах накапливать бесконечное количество информации.
На каждом гербарном листе остается память о коллекторе, о монографе, о каждом ботанике, кто счёл необходимым выразить отношение к данному образцу. И ни один из них не канет в Лету и не останется забытым. Ни одно движение ботанической мысли не останется незамеченным. Любое номенклатурное изменение, даже не поддерживаемое коллегами, остается как синоним, но никогда не отбрасывается. Гербарий аккумулирует ботанические знания и хранит память о всех его коллекторах лучше любого архива.
А сколько радости доставляет гербарный лист, когда за окном бушует вьюга и трещит мороз! Сколько волнений возникает у ботаника, когда он ещё не знает, что за сокровище держит в руках и сколько труда и упорства необходимо, чтобы в груде томов найти единственно правильное название. А иногда может случиться, что этого названия там нет. Тогда стоимость гербарного листа не может быть выражена ничем, поскольку это уже новое знание и маленькое открытие.
Гербарий завораживает, волнует и всегда обещает что-то новое. Это чувство хорошо выразил А.С. Пушкин. Именно он в 1828 году написал стихотворение «Цветок», как будто специально на отъезд Турчанинова из Петербурга.
Цветок засохший, безуханный,
Забытый в книге вижу я;
