Дарвинизм в XX веке - Медников Борис Михайлович (читать полные книги онлайн бесплатно .txt) 📗

Особенно четко телеологизм Ламарка подчеркнул Ф. Энгельс: «Внутренняя цель в организме прокладывает себе затем… путь через посредство влечения. Pas trop fort (не очень убедительно. — Б. М.)… И тем не менее в этом суть Ламарка» [2].

Еще более резко о телеологизме отозвался А. И. Герцен: «Естествоиспытатели, хвастающие своим материализмом, толкуют о каких-то вперед задуманных планах природы, о ее целях и ловком избрании средств… Это фатализм в третьей степени, в кубе…» И далее: «Телеология, это тоже теология. Какая же разница между предопределенной целесообразностью и промыслом („божьим промыслом“, волей бога. — Б. М.)».

Через 50 лет после «Философии зоологии» Ламарка вышла в свет и разошлась в один день книга Чарльза Дарвина «Происхождение видов путем естественного отбора, или сохранение благоприятствуемых пород в борьбе за жизнь», которая произвела на современников впечатление разорвавшейся бомбы. Дарвин не только говорил об эволюции, как его дед Эразм, но и дал материалистическое истолкование органической целесообразности.

Согласно Дарвину, основным движущим фактором эволюции является естественный отбор. Сила наследственности, из поколения в поколение воспроизводящая формы предков, велика, но не безгранична. Организмы изменчивы, причем для эволюции наиболее важна ненаправленная, неопределенная изменчивость. Она неприспособительна, однако условия внешней среды производят жесточайшую браковку в потомстве, оставляя наиболее приспособленных. Отсюда ясно, почему организмы построены целесообразно — все прочие уничтожены в борьбе за существование. Отбор создает приспособленность, но не непосредственно, а через уничтожение неприспособленных, подобно тому как скульптор создает статую, отбивая от глыбы мрамора лишние куски. Мысль, как видно, гениально проста, но именно поэтому ее трудно было сформулировать, хотя, как мы видели, проблески ее возникали уже у древнегреческих философов — по крайней мере до тех пор, пока авторитет Аристотеля на тысячи лет не затормозил работу в этом направлении.

Сама идея телеологизма была, по-видимому, совершенно чужда Дарвину, и он неоднократно высказывался об этом недвусмысленно. Так, в одном из писем он говорит: «Главный пункт заключается в том, будто существование так называемых естественных законов подразумевает цель. Я этого не вижу».

Кстати, как Дарвин относился к Ламарку? Ответить на этот вопрос не так просто. Мешает предельная деликатность творца теории естественного отбора. В этом он напоминает создателя квантовой физики Нильса Бора, который, по отзывам современников, даже о полной абракадабре отзывался — «очень интересно». Так и Дарвин: в «Происхождении видов…» он называл Ламарка «по справедливости, знаменитым естествоиспытателем».

В личных письмах, однако, он был более откровенен и называл книгу Ламарка «нелепым, хотя и талантливым трудом». Еще более резкое высказывание о Ламарке имеется в письме к Ч. Лайелю: «Вы считаете мои воззрения видоизмененным учением Ламарка… Представлять дело в таком виде, как Вы его представляете, значит вредить приему теории, так как Ваша точка зрения ставит взгляды Уоллеса и мои в связь с книгой, которую я после двукратного внимательного чтения должен признать жалкой книгой и из которой я, к своему величайшему изумлению, ничего не мог вынести».

Вот так. И это не гордыня, не позволяющая воздать должное предшественнику. Ведь А. Уоллеса, пришедшего к сходным выводам, хотя и много позже, Дарвин, как видно из этой цитаты, пропускает в историю впереди себя. Просто он понимает, что мало говорить об эволюции, о движении и развитии живой природы — ведь считать, что причиной эволюции является прямое влияние внешней среды, — значит верить в того же всемогущего боженьку, пусть под псевдонимом.

Общеизвестна высокая оценка дарвинизма основоположниками диалектического материализма — К. Марксом и Ф. Энгельсом. Не лишне, однако, еще раз подчеркнуть, что в учении Дарвина они особенно ценили именно тот смертельный удар, который английский натуралист нанес телеологии. «Вообще же Дарвин, которого я как раз теперь читаю, превосходен. Телеология в одном из своих аспектов не была еще разрушена, а теперь это сделано» [3].

Любопытна дальнейшая судьба дарвинизма и ламаркизма. Учение Дарвина в кратчайший, немыслимый для неспешного XIX столетия срок завоевало всю биологию. Сторонники идеалистических взглядов на эволюцию, однако, не дремали. Они объединились под одним знаменем, и этим знаменем был ламаркизм.

Много пишут о трагической судьбе Ламарка — его безуспешной борьбе против научных противников и смерти в нищете. Но судьба его учения еще более трагична. Взгляды Ламарка были взяты на вооружение идейными наследниками тех, кто травил Ламарка при жизни. Сама по себе эволюция их не смущала — идеалисты эволюционировали сами. Они вспомнили, в частности, что Фома Аквинский вслед за блаженным Августином считал, что организмы не были созданы богом непосредственно, а Земля получила силу производить их. Отсюда недалеко до предписанной и управляемой богом эволюции. Уже Дарвину некий богослов писал: «Я мало-помалу привык к мысли об одинаковой совместимости с высоким представлением о божестве веры в то, что Оно создало несколько первоначальных форм, способных путем саморазвития дать начало другим необходимым формам, как и веры в то, что Оно нуждалось каждый раз в новом акте творения…» Лучше уж телеологическое истолкование эволюции, чем безбожный естественный отбор, не оставляющий в природе места чудесному. И надо отдать противникам Дарвина должное — они хорошо использовали затруднения, возникающие перед дарвинизмом, как перед всякой развивающейся теорией.

Эти затруднения объяснялись слабой изученностью в XIX веке таких основных факторов органической эволюции по Дарвину, как наследственность, изменчивость и отбор. С возражениями антидарвинистов стоит познакомиться подробнее. Во-первых, нечто похожее иногда можно услышать и сейчас. Во-вторых, они касались (и касаются) кардинальных проблем естествознания, имеющих философское значение.

Через 8 лет после выхода в свет «Происхождения видов…» шотландский инженер Ф. Дженкин выдвинул против дарвинизма возражение, которое сам Дарвин счел весьма серьезным и под влиянием которого он в конце жизни существенно изменил свои взгляды.

Дженкин исходил из того, что возникшее случайно наследственное изменение, которое может быть поддержано отбором, — явление единичное. Вероятность встречи двух особей с одинаковыми изменениями чрезвычайно мала. Поэтому, если, например, один из родителей имеет признак n, то у его детей количественное выражение признака будет n/2, у внуков n/4 и т. д. В результате, новый признак исчезнет и не сможет быть использован отбором.

Дженкин, зная математику, не знал генетики, но в те времена его доводы казались убедительными. Правда, и тогда было известно, что многие признаки передаются из поколения в поколение «без разбавления». К. А. Тимирязев, например, приводил весьма наглядный пример знаменитый «нос Бурбонов, сохранившийся у герцога Немурского, несмотря на то что в его жилах течет всего 1/128 крови Генриха IV». Есть и еще более поразительные примеры. Четырнадцатый по счету герцог Шрюсбери имел сросшиеся первые и вторые фаланги на пальцах рук. Это наследственный признак, передававшийся в семье герцога из поколения в поколение. Вскрытие гробницы основоположника рода герцогов Шрюсбери — Джона Тальбота, воевавшего против Жанны д'Арк, показало, что признак за 500 лет не изменился!

Легко быть пророками задним числом, или, как говорят французы, — проявлять остроумие на лестнице. С высоты наших сегодняшних знаний можно придумать немало способов, при помощи которых Дарвин мог бы разбить Дженкина наголову. Прямые генетические эксперименты над организмами с коротким жизненным циклом в течение ряда поколений, анализ родословных породистых лошадей и собак — все это не оставило бы камня на камне от выкладок прямолинейно мыслящего инженера.