Тени в море - Мак-Кормик Гарольд (читать онлайн полную книгу .TXT) 📗
Таща на буксире сеть с двумя огромными мантами и мачтой, они умудрились подойти к берегу. У причала стояла подъемная стрела, но ей было не под силу поднять мант. Пришлось нам воспользоваться приливом, чтобы вытащить их на берег. Когда вода спала, мы обвязали мант веревками и велели туземцам отнести их на разделочную площадку. Понадобилось собрать больше двадцати человек, чтобы сдвинуть с места каждую из мант и стащить ее на разделку. В одной из мант был детеныш. Я его вынул, он весил двадцать три килограмма. Он был сложен в виде латинской буквы S, один грудной плавник закрывал верх его тела, другой — низ. Я отнес его к морю и пустил в воду. Плавники его расправились, и он поплыл, легкий и изящный, как птица.
Воды Французского Сомали кишат акулами и их ближайшими родственниками. Мы вылавливали здесь не только акул и мант, но и хвостоколов, пил-рыб и электрических скатов. Мы высушивали и консервировали челюсти акул и хвосты хвостоколов и отправляли их нашему уполномоченному в Париже. Он передал немало этих экспонатов в Кенсингтонский музей в Лондоне и в Музей естественной истории в Нью-Йорке. Много лет спустя я узнал от своего друга доктора Гаджера из Музея естественной истории, что я сделал несколько ценных вкладов в ихтиологию.
Сколько раз случалось, что, когда я, сидя в его кабинете, рассказывал о своих приключениях, он вдруг прерывал меня.
— Одну минутку, капитан Билл, — говорил доктор Гаджер и вызывал свою стенографистку. — А вот теперь, капитан, выкладывайте нам свои секреты.
Среди сувениров, привезенных мной с Уоримоса, есть двухметровая «пила» шестиметровой пилы-рыбы. Когда пилу-рыбу подняли на борт, она все еще размахивала своим грозным оружием, и я чуть не силой удержал Ади, который готов был схватить ее, не дождавшись, пока несколько взмахов топора отрубят злобное рыло с торчащей вперед пилой.
На берегу, когда пила-рыба была переправлена на разделочную площадку Али плясал вокруг с воплями:
— Les oeufs! Les oeufs!
И первый — но не единственный — протянул руку к вспоротому брюху акулы и вытащил «les oeufs». Это не были яйца в прямом смысле этого слова. Пила-рыба относится к живородящим акулам. Но в утробе матери зародыш соединен с желточным мешком, который в начале развития зародыша равен по размеру яйцу страуса. В процессе роста зародыш питается желтком, и при рождении пустой мешок, так же как детеныш, исторгается из чрева акулы.
Али и прочие эпикурейцы, произведшие налет на кладовую пилы-рыбы, не знали всех этих анатомических подробностей. Для них желточные мешки были «les oeufs» — яйца. Эти «яйца» — их оказалось там десять штук — испекли на горячих углях. Когда повара решили, что они готовы, их сняли с углей, пробили тонкую «скорлупу» и съели дымящуюся клейкую массу, употребляя вместо ложки пальцы, которые были после окончания пира тщательно облизаны один за другим.
Вскоре после этого наша работа на Уоримосе кончилась. Мы получили более чем достаточно доказательств того, что здесь можно открыть промысловый пункт и снабдить туземцев работой, в которой они очень нуждались. Предполагалось, что мы поедем в Париж, где было главное управление европейского филиала «Оушн лезер компани», отчитаемся в том, что сделано, и отправимся на Мадагаскар.
В день отъезда я с грустью распрощался с Али и побрел прямо по воде к старенькому «форду», который во время отлива приезжал к нам из Джибути. «Форд» не мог ждать ни минуты, ему надо было с этим же отливом вернуться.
Моя верная тень, Али, бросился следом за мной. Чтобы утешить его, я сказал, что, когда поеду на Мадагаскар, возьму его с собой.
Лицо Али расплылось в широчайшей улыбке. И хотя он почти совсем не знал английского языка, он все же умудрился сказать:
— Я ждать.
Я никогда не узнаю, сколько он меня ждал. В Париже выяснилось, что планы компании изменились и было решено не открывать промыслового пункта на Мадагаскаре. Моими охотничьими полями должны были стать воды Австралии.
По пути в Австралию
После короткого отпуска, проведенного на Гавайях, во время которого я несколько раз ходил на ловлю по старинке с гарпуном, я отправился в Австралию. По пути наш корабль останавливался у многих островов Тихого океана, и на каждом острове я обязательно расспрашивал, как там обстоит дело с акулами. Типичный отдых акульего охотника!
Я говорил с миссионерами, которые чуть ли не всю жизнь провели на островах, через переводчиков задавал вопросы местным рыбакам; на англо-китайском жаргоне беседовал с почтенными вождями племен, которые на опыте изучили повадки акул.
Я скоро выяснил, что в этих краях никто не сомневается в людоедских наклонностях акулы. На каждом острове мне рассказывали новую историю о нападении акул на человека. И почти на каждом острове я встречал живые иллюстрации к этим рассказам — одноногих или одноруких мужчин и мальчиков, которые объясняли свое увечье хотя и по-разному звучащим, но одним по смыслу словом — акула.
Жители островов знают, что с акулой шутки плохи, но не впадают в панику при виде ее или даже при мысли о ней. Судя по всему, они относятся к акулам так же, как африканские охотники относятся к львам, и точно так же не боятся охотиться на них, если обстоятельства им благоприятствуют.
На Самоа туземцы ловят акул и употребляют их в пищу. Они заворачивают акул в широкие листья ти и жарят их на углях в вырытых в земле ямах. Возле некоторых островов акул такое множество, что туземцы с незапамятных времен продают плавники китайцам.
Один из распространенных на островах способов ловли рыбы состоит в следующем: человек десять берут большую сеть и, став полукругом, так что сеть образует мешок, идут по мелководью к берегу, загребая по пути мелкую рыбешку. Почти сразу же в воде появляются акулы, но эти незваные гости, по-видимому, не смущают рыбаков.
Другое дело ночью, когда большинство акул рыщет в поисках добычи. Тогда туземец ни за что не войдет в воду. Ночью акула — это агрессивный хищник, нападающий на все, что может послужить ему пищей. Ночью акулы преследуют даже лодки и каноэ, хватаясь зубами за весла, гребки и даже кили лодок.
Мне рассказывали о яростных нападениях на лодки, совершаемых большими акулами, которые с такой силой выдирают весла из рук гребцов и хватают зубами утлегари, что нередко переворачивают лодки, и сидящие в них рыбаки падают в воду, где их ждет верная смерть.
На островах Эллис, к северо-востоку от Самоа, на пироги туземцев, переезжавших ночью с одного острова на другой, в нескольких километрах от первого неожиданно налетел шквал. Одно из каноэ залило водой. И через секунду море кишело акулами. Акулы сожрали людей, бывших в первом каноэ, и стали преследовать остальные.
Два безжалостных врага туземцев — шторм и акула — объединили свои злобные усилия. Каноэ за каноэ исчезало в вспененных волнах, человек за человеком исчезал в пасти акул. Когда с наступлением рассвета шторм утих, а акулы исчезли, только два человека из сорока остались в живых и принесли ужасную весть на родной остров.
По всей Полинезии прошла молва об этой кровавой бойне, и на самых разных островах мне вновь и вновь рассказывали о гибели туземцев с островов Эллис.
Подобную же историю рассказывали мне на островах Фиджи, где недалеко от берега перевернулось двойное парусное каноэ. На туземцев — их было там более двадцати человек, — цеплявшихся за перевернутое каноэ, напали акулы. Только немногим удалось спастись.
Туземцы одного крошечного атолла утверждали, что их атолл принадлежит огромной старой акуле, которая сторожит вход в лагуну. Они без страха плавают и ныряют в лагуне, но не осмеливаются подплывать ко входу, где ходит дозором грозный страж.
Жители Соломоновых островов убеждены, что их акулы — более кровожадные и дерзкие, чем акулы, обитающие возле других островов. И в этом есть доля правды, так как на Соломоновых островах существует обычай бросать мертвецов в море — а что может быть лучшей приманкой для акул?
