Обнаров - Троицкая Наталья (книги бесплатно без TXT) 📗
– Почти эпитафия. Дайте пожить, – отвечал ей Обнаров, добродушно улыбаясь.
Блондинка коснулась его руки, чуть выше локтя, смущенно улыбнулась.
– Я от чистого сердца. Я просто попала под обаяние вашей личности, – она кокетливо поправила волосы, демонстративно обнажив запястье. – Вообще, у меня есть мечта. Я хотела бы написать о вас книгу.
Обнаров вскинул руки, точно защищаясь.
– Костя, но это же так естественно! Вы интересны, вы столько успели, вы… – убрав руку от волос, она провела пальцами по шее и груди.
«Фэйс у нее противный, хитрый. Как папа ее терпит?» – подумал Егор, наблюдая исподтишка из-за дверей лестничной площадки.
– Я не готов сейчас обсуждать задумку с книгой. Простите.
Блондинка взяла Обнарова под руку и, чуть поглаживая его руку, произнесла:
– Мне нужно, чтобы вы уделили мне всего-то неделю. Я могла бы приехать к вам домой или на дачу. Беседы я запишу на диктофон. Это не займет у вас много времени.
«Папа, она нам не нужна. Пошли ее! Ну же!» – сжав кулачки, прошептал Егор.
– Видите ли, Ирина… – Обнаров коснулся кончиками пальцев щеки блондинки, лукаво улыбнулся.
Она, лаская, накрыла его руку своей.
Егор рванулся из укрытия и побежал к отцу.
– Папа! Нам пора ехать! – строго сказал он и, обращаясь к Ирине, добавил: – Вам не идет эта косметика. У вас губы как у вурдалака, а глаза как у дохлой рыбы. Бюста нет, попы нет. И вообще, вы похожи на мальчишку, а не на женщину!
– Вот это да! – всплеснула руками та.
– Это мой сын. Извините его, Ира. Егор, ты как мужчина просто обязан принести извинения Ирине Николаевне. Твои ассоциации непозволительны и обидны. В силу возраста ты этого не понимаешь.
– Извините за правду, – невозмутимо сказал Егор и, дернув отца за руку, сказал: – Идем!
– Я должен закончить разговор. Погоди минутку.
– Раз так, я жду тебя внизу.
В холле первого этажа он столкнулся со все тем же важным господином.
– Ага! На ловца и зверь бежит! – потирая руки, сказал тот.– Возьмите, вам это нужно. Может, подобреете! – и рассерженный Егор запихнул-таки в карман костюма важного господина шоколадку, приобретенную для папы.
– Рассказывай. Что это было? – спросил Обнаров, когда, преодолев городские пробки, они, наконец, вырвались загород.
Егор молчал. Он молчал, с того самого момента, как высказался в коридоре четвертого этажа телецентра.
Обнаров смотрел на ребенка в зеркало заднего вида, а тот, точно не слыша отца, глядел в окно.
– Понимаешь, Егор, не всегда нужно говорить то, что думаешь. Иногда правда обижает. А ты сегодня обидел человека. Говорить женщине о недостатках ее внешности нельзя. Это жестоко. Как бы там ни было, каждая женщина считает себя лучше остальных женщин, то есть самой красивой. С этим нужно считаться.
– Драная кошка. Неужели тебе такие нравятся? – выпалил Егор.
– Вот в чем дело! – Обнаров улыбнулся. – Нет. Не нравятся. Я просто пытался быть любезным. Понимаешь, мы связаны работой. Ира – хороший журналист. Ядовитый! – Обнаров усмехнулся, точно что-то припомнив. – Таких полезно держать на своей стороне.
– Да она же просто крутила перед тобою задницей!
– Выбирай выражения, сын!
– Она не похожа на маму! У нее глаза злые! Я ненавижу таких теток, они детей не любят!
Обнаров вздохнул. Он уже давно заметил, как остро Егор реагирует на тех женщин, с которыми ему приходится общаться. Любое, даже самое безобидное общение его с женским полом сын всегда воспринимал в штыки.
– Егор, давай забудем недоразумение. Мы едем на дачу. Нас ждет бабушка со всякой вкуснятиной, наше озеро и две недели райского ничегонеделания! На следующий год в школу пойдешь и уже не побездельничаешь в сентябре.
Егор насупился.
Обнаров покачал головой.
– Как же ты похож на свою мать!
Он протянул сыну руку.– Давай мириться. Обещаю, что впредь буду держаться от женщин подальше. Мне нравится наша мужская компания!
Закат лисьим хвостом заметал остатки солнечного света. Душистый вечер остывал и таял. Над озером рваными слоями висел осенний белесый туман. Туман лоскутным одеялом укутал уснувшее озеро. Ни плеска волн, ни шороха ночной птицы, ни шелеста еще зеленых листьев прибрежных ив. Песчаный берег был темным и диким. Это и в самом деле было похоже на необитаемый остров, где время остановилось.
Здесь, на пустынном берегу, вдали от городской суеты и дел, без анестезии цейтнота он почувствовал одиночество особенно остро. Обнаров закрыл глаза, запрокинул голову. Теплый, едва ощутимый ветер невесомыми, робкими прикосновениями трепал его волосы, гладил по лицу.
Люди создали научно-исследовательский институт мозга, есть целая наука нейро-физиология, но никто так и не смог объяснить наверняка, как и почему рождаются у нас воспоминания и что заставляет память стремительно пронзать толщу лет и давно минувших событий, воскрешать с первозданной остротой чувства и ощущения, лица и слова тех, кому теперь имя – Вечность.
…Теплой ладошкой, едва-едва прикасаясь, жена гладила его по лицу. От удовольствия он закрыл глаза.
– Ох, Костик-Костик! Не хочу я тебя никуда отпускать. Опять мне изменять будешь со своей работой. Хочу в каменный век. Пусть не будет кино. Будешь с дубиной за мамонтом гоняться, а ночью спать у меня под бочком.
Он улыбнулся.
– Таечка, я же на недельку всего. А мамонта я тебе добуду. Обещаю. А ты уйди с головой в учебу. Не скучай. У нас же вся жизнь впереди…
Обнаров тряхнул головой, и наваждение исчезло.
– Вся жизнь впереди… – со вздохом вслух повторил он.
Вдруг что-то холодное и мокрое ткнулось в его ладонь.
– Тишка! Обормот! Напугал…
Обнаров присел на корточки перед рыжей деревенской псиной, совершавшей ежевечерний обход владений, и потрепал пса по ушам.
Тихон был единственной собакой в деревне. Его баловали. Дачники – особенно. Потому собачьей наглости не было предела. Вот и сейчас пес бесцеремонно лизнул Обнарова в щеку и водрузил мокрые грязные лапы ему на плечи, нежадно вымазав черной болотной грязью серую ветровку.
– Куда ж ты лезешь-то, дурень! – Обнаров скинул собачьи лапы с плеч. – Опять раков в протоке ловил? Грязный, как черт! А ну гулять! Брысь отсюда!
Еще какое-то время Обнаров что-то рассерженно бубнил вслед собаке, тщетно пытаясь стряхнуть растертую по одежде грязь. Потом, махнув на все рукой, он сел на старую выволоченную давным-давно на берег лодку и закурил.
Где-то рядом, на опушке соснового бора, дважды протяжно ухнула сова. Ей откликнулась в прибрежных зарослях выпь. Ее поддержал далекой, из самой глубины леса, дробью старатель-дятел. Обнаров прислушался. Луг тоже ожил стрекотом кузнечиков. Точно не золотая осень была на дворе, а июль. Ночь незримо вступала в свои права. Оживали звуки, в природе начиналось скрытое от посторонних глаз движение. Ощущение сокрытой ночью тайны интриговало, заставляло прислушиваться, приглядываться, волноваться по поводу и без. И только повисшая рыжим апельсином над самым горизонтом луна взирала на все холодно и бесстрастно.
«Завтра день хороший будет. На рыбалку махнуть?» – подумал Обнаров.
Но принять окончательное решение он не успел. По ушам резанул пронзительный женский визг и безудержный лай Тишки.
– Тихон, фу! Ко мне! Ко мне, я сказал!!! – крикнул в темноту Обнаров и, бросив сигарету, пошел наугад навстречу собаке.
Прижав уши, прыжками пес несся по пляжу назад, к Обнарову. Добежав, он попытался было опять по-свойски водрузить лапы Обнарову на плечи, но тот, предугадав намерение, простер вперед руку и грозно сказал:
– Даже не думай!
Пес послушно завилял хвостом и тихонько заскулив, сел перед Обнаровым.
– Ты чего творишь, морда песья? Кого ты облаял? Кого напугал? Пойдем, поглядим.
В тумане, на поросшем олешником мысу, отделявшем озеро от протоки, Обнаров различил нечеткие очертания человеческой фигуры.
– Пожалуйста, возьмите на поводок вашу собаку! – крикнула женщина и сделала несколько шагов к воде от несущегося аллюром Тишки.
