Рыцарь - Деверо Джуд (читать книги бесплатно полные версии TXT) 📗
Однажды Дуглесс попросила Николаса показать ей город. Он по привычке вскинул бровь и заявил, что восторга это у нее не вызовет, но, так и быть, он исполнит ее просьбу.
Он оказался прав: после покоя и относительной чистоты в доме Стэффордов, Дуглесс пришла в ужас от невероятной грязи, характерной для средневекового города. Чтобы на них не напали в пути, восемь мужчин-слуг Николаса отправились с ними. И пока они ехали, Дуглесс с подозрением оглядывалась на каждую тень за любым кустом. Конечно, читать в приключенческом романе о нападении какого-нибудь лихого разбойника — это одно, но Дуглесс не сомневалась в том, что настоящие разбойники — это просто заурядные уголовники!
Грязища в городе была такой, что Дуглесс никогда прежде и представить себе не могла чего-либо подобного: помои и остатки пищи из котлов выбрасывались прямо на улицу, туда же отправляли и содержимое ночных горшков! По пути встречались люди, о которых она с уверенностью могла бы сказать, что за всю свою жизнь они ни разу не мылись в ванне! А у мостика через небольшую речушку на высоких столбах она увидела гниющие человеческие головы!
Разумеется, она старалась не замечать плохое, старалась запомнить как следует дома, улицы, повозки. Ведь если ей суждено вернуться в свой век, хотелось бы рассказать обо всем увиденном отцу! Но как назло в глаза бросалось только плохое! Дома буквально жались друг к другу, и женщины прямо из окон обменивались какими-то вещами. Люди орали, животные ревели, кто-то колотил молотком по чему-то металлическому. Грязные, все в язвах дети подбегали к ним, хватали за ноги, клянчили милостыню. Люди Николаса пинками отгоняли их, и Дуглесс вместо симпатии к ним ощущала лишь желание отстраниться, чтобы они не коснулись ее. Увидев, как она побледнела, Николас тут же приказал поворачивать домой.
Когда они вновь оказались на свежем воздухе и Дуглесс смогла дышать полной грудью, Николас приказал сделать привал, и под деревьями тотчас разостлали скатерти и разложили еду. Николас подал ей кубок с крепким вином, и, приняв его дрожащими руками, Дуглесс стала с жадностью пить.
— Наш мир, видно, совсем не похож на твой! — сказал Николас. Все последние дни он расспрашивал ее о подробностях общественной жизни в двадцатом веке, интересовался проблемами мытья и канализации.
— Нет, не похож! — ответила она, пытаясь при этом вспомнить, как выглядят и пахнут города у нее на родине. Разумеется, и в Америке немало бездомных, но они все-таки живут не так, как здесь! В городе, конечно, попадались и хорошо одетые люди, но зловоние ощущалось постоянно.
— Да, наши города совсем не такие, как ваши! — повторила она.
Развалясь рядом с Дуглесс — она при этом оставалась сидеть — и допивая из ее бокала вино, Николас вдруг спросил:
— Так ты бы хотела остаться здесь, в моем времени? Она посмотрела на него, и тотчас, как бы заслоняя его от нее, глазам ее предстали те самые картины, которые она только что видела. Да, если б она осталась тут с Николасом, подобный город стал бы частью ее жизни, и всякий раз, расставаясь с относительной безопасностью дома Стэффордов, она бы видела все эти разлагающиеся головы на шестах и улицы, на которых воняло от гниющих отбросов и содержимого ночных горшков!
— Да, — ответила она, глядя ему прямо в глаза, — Да, если бы я могла, непременно осталась бы! Он взял ее руку и поцеловал.
— Но я обязательно заставила бы акушерок мыть руки! — добавила она.
— Акушерок? — переспросил он. — А, ну да — значит, ты хотела бы иметь от меня детей?!
Мысль о том, что ей пришлось бы рожать без надлежащей врачебной помощи и пребывания в родильном доме, привела ее в ужас, но она ни слова не сказала об этом!
— Да, по меньшей мере дюжину ребятишек! — воскликнула Дуглесс.
Рукав на ее платье был слишком узок, чтобы его можно было поднять, но она и сквозь ткань чувствовала его жаркие губы.
— Ну, и когда же мы начнем делать их? — спросил он. — Мне хотелось бы иметь еще детей!
Веки у нее были сомкнуты, а голова откинута назад. Еще? И вдруг она вспомнила о том, что Николас когда-то говорил ей. Сын! Он тогда сказал, что бездетен, но что некогда у него был сын! Так что же он имел в виду?
Высвобождая руку, она спросила:
— Слушай, Николас, а сын у тебя есть?
— Да, есть мальчик. Но тебе не следует беспокоиться — я давным-давно отослал его с матерью от себя.
Она изо всех сил старалась сосредоточиться и вспомнить. Так значит, сын! Но что же все-таки он говорил тогда? Вот:
«У меня был сын, но он умер — упал и умер спустя неделю после гибели моего брата».
— Нам пора возвращаться. — сказала Дуглесс.
— Но сначала нужно перекусить! — возразил Николас.
— Нет-нет! — решительно произнесла она. Поднимаясь, — Нам нужно повидаться с твоим сыном! Ты тогда говорил, что он скончался неделю спустя после того, как утонул. Кит. А завтра как раз ровно неделя! Мы тотчас же должны ехать к нему!
Николас не стал мешкать. Оставив одного из слуг упаковывать еду и посуду, он вместе с Дуглесс и семью остальными сопровождающими помчался обратно, к дому Стэффордов. Прямо у парадных ворот они спрыгнули с лошадей, и Дуглесс, подобрав юбки, бегом кинулась следом за Николасом.
Он провел ее на третий этаж, где она никогда не бывала прежде, и ногой распахнул дверь. Представшее глазам Дуглесс зрелище ужаснуло ее как ничто другое в шестнадцатом столетии. Годовалый или чуть старше мальчик был от шеи до ножек плотно завернут в полотняные свивальники и подвешен к колышку в стене и очень напоминал мумию. Вся нижняя часть свивальников, через которую он отправлял свои естественные надобности, очевидно, из-за того, что их никто и не думал менять, насквозь пропиталась мочой и экскрементами. Они были и в деревянной бадье, стоявшей под ним на полу.
Дуглесс замерла, в ужасе уставившись на ребенка, глаза которого были полуприкрыты.
— Видишь, ребенок в полном порядке! — сказал Николас. — Ничего с ним не сделалось!
— Значит, ничего не сделалось, — пробормотала Дуглесс. Да если б у них в двадцатом столетии родители вздумали сотворить нечто подобное, их тотчас же лишили бы родительских прав и отдали под суд, а тут Николас заявляет, что ребенок «в полном порядке»!
— Ну-ка, сними его! — распорядилась она.
— Снять?! — удивился Николас. — Но ему ничто не угрожает, и нет причины для того, чтобы…
— Снимай! — приказала Дуглесс, уставясь на него. С видом явного неодобрения Николас схватил ребенка за свивальник в области плеч и держал в вытянутой руке — так, чтобы моча капала на пол, но ни в коем случае не на него. Поворачиваясь лицом к Дуглесс, он спросил:
— Ну, и что же мне теперь делать с ним?!
— Мы сейчас же выкупаем его и оденем так, как полагается, — ответила она. — А ходить он уже умеет? А говорить?
— Но откуда мне знать? — с удивлением спросил Николас.
Дуглесс в отчаянии заморгала глазами: да, между их мирами пролегла не просто временная пропасть! Ей, конечно, потребовалось на это некоторое время, но в конечном итоге она добилась того, что в комнату втащили большую деревянную лохань и принесли горячей воды. Николас что-то бормотал, жалобно стенал и чертыхался, но все-таки развернул своего дурно пахнущего, покрытого грязью сына и погрузил в теплую воду. Несчастный младенец был весь, от пояса и ниже, покрыт сыпью из-за своих свивальников! Дуглесс достала один из кусочков своего драгоценного туалетного мыла и осторожно вымыла ребенка.
В какой-то момент появилась и нянька и, страшно расстроившись, стала говорить, что Дуглесс, наверное, хочет убить мальчика. Николас сначала не вмешивался — возможно потому, что в душе был, вероятно, согласен с нянькой, — но Дуглесс продолжала пристально глядеть ему в глаза, и в итоге он прогнал женщину.
От теплой воды ребенок несколько оживился, и Дуглесс поняла, что он, должно быть, пребывал в состоянии некоторого анабиоза! И она хорошенько отчитала Николаса!
— Но это позволяет избавиться от детского плача! — оправдывался Николас. — Стоит ослабить немного свивальники, и дети начинают орать что есть мочи!
