Пора выбирать (СИ) - Авдеев Макар (лучшие книги без регистрации txt) 📗
К Ходорковскому Захар относился нейтрально. По интервью тот производил впечатление адекватного, интеллигентного человека. Захар не знал, являлись ли обвинения в отношении него справедливыми, потому что во время того знаменательного процесса был слишком маленьким и не мог следить за политикой. Но главное, что сейчас Ходор говорил правильные вещи и находился на стороне оппозиции, а значит, и на стороне Захара.
Также после нового года Захар помирился с бабушкой. Поводом к примирению стало видео, которое ещё до 31 декабря, Злата и Митя Гуляев записывали для ютуб-канала штаба Феврального в Майском порту. На нём различные люди объясняли, почему по их мнению нужно допустить Феврального к выборам. И в том числе 90-летний пенсионер Владилен Петрович Юрьев, бывший капитан дальнего плавания, работавший в дальневосточном ордена Ленина и октябрьской революции морском пароходстве, и ныне активный сторонник штаба Феврального, даже самостоятельно расклеивавший по городу ДМП.
Он говорил правильные вещи в доступных, понятных простому человеку, такому как бабушка Захара, категориях. Существовал распространённый стереотип, что Феврального поддерживают только в кругах молодёжи, преимущественно несовершеннолетние, которым якобы легко запудрить мозги (хотя на деле — не легче, чем тем же пенсионерам). И Захар подумал, что если его бабушка увидит это видео, то слова пожилого человека, даже старше её возраста, на неё повлияют сильней, может быть, она даже пересмотрит свои взгляды. Вначале Захар колебался, стоит ли к ней ехать, чтобы показывать видео, или нет. Ведь если человек хочет оставаться невежественным и дремучим — он имеет право на такой выбор. Но потом решил, что почти каждый человек, даже такой непроходимый, как его бабушка, заслуживает, чтобы ему дали хотя бы шанс, показали альтернативное мнение.
И поэтому Захар поехал. Бабушка, на удивление, приняла его радушно, накормила вкусным обедом и терпеливо, до конца посмотрела видео, которое он ей показал. Конечно, вряд ли она моментально поменяет свои взгляды, но какая-то полезная информация всё равно отложится в памяти. Захар извинился за то, что в прошлый раз потерял контроль над собой и ушёл с таким оглушительным скандалом. Бабушка сказала, что уже давно его простила.
…С печатью листовок дела у Захара обстояли сложнее, чем с ДМП. Листовка была в формате А5, то есть половина стандартного А4. И когда принтер работал в штабе, на одном листе А4 выводилось по две листовки, только и надо, что разрезать ножницами аккурат по середине. А у Захара дома, как он ни колдовал, изображение листовки отпечатывалось на бумаге в масштабе чуть меньшем, чем А5, и поэтому каждая была обрамлена белой рамочкой толщиной где-то полсантиметра. Из-за этого разрезать бумагу нужно было не только посередине, а ещё и обрезать каждую отдельную листовку по краям с трёх сторон. Что отнимало существенно больше времени, чем обычно.
Поэтому днём в квартире Захара нередко собирались Аня, Жора, Вася (а иногда и другие ребята), и несколько часов занимались нудным обрезанием листовок. В агитпрогулки с листовками стало ходить сложнее, потому что полицейские в случае поимки составили бы протокол о нарушении избирательного законодательства (типа). Благо, Захар часто ходил раздавать с Аней, которая была очень зоркой, и как только замечала, что, например, какая-то женщина, увидев их, начинает куда-то звонить, спешно брала Захара под локоть и вела подальше, в другое место. Один раз они чуть не попались — Аня заметила полицейских слишком поздно, когда те были практически в двух шагах, и вместе с Захаром им двоим пришлось забежать в кинотеатр «Уссури» (у входа в который раздавали), и там спрятаться в туалете. Самое забавное, что спрятались они в одну кабинку, и Захар даже не запомнил, мужской туалет это был или женский. Минут десять они сидели, затая дыхание. К счастью, пронесло — жандармы не поджидали их у выхода.
А один раз Захар раздавал сам, на Столетье, там полицейские по улице почти не ходили. Под конец нарвался на одну женщину, которая шла с кавалером; кавалер нейтрально прошёл дальше, а тётка, лет сорока, остановилась и начала поносить Захара, кричать и угрожать. Напоследок категорично сказала, что за Феврального ему надо набить морду. Видя, что Захар выслушивает её перлы со снисходительной ухмылочкой, с какой смотрят на ребёнка, она раздосадованно махнула рукой и, сыпля ругательствами, пошла догонять кавалера.
Шедшие следом за ними парень и девушка, молодая парочка, улыбаясь, подошли к Захару.
— Не надо никому бить морду, — сказала девушка. — Можно нам это? — протянула руку за листовками.
— Конечно, держите, — сказал Захар и охотно вручил сторонникам по одной штуке.
— Мы за него будем голосовать. За Феврального, — уточнил парень на прощание. — Если его всё-таки допустят…
Часть пятая. Забастовка избирателей. Глава 2. Борьба продолжается
Параллельно с прикладыванием усилий к тому, чтобы Феврального всё-таки допустили, Захар пытался «подбивать клинья» к Маше. Но ту словно подменили. Если раньше она сама проявляла к нему явные знаки симпатии, то теперь стала вести себя с Захаром равнодушно и отстранённо, хотя с другими ребятами общалась, как обычно. Гордеев даже испугался — может, он недостаточно настойчив?
Однажды вечером, когда они допоздна остались в штабе, Захар отозвал Машу на улицу и пригласил к себе в гости посмотреть фильм. Другой бы на его месте долго репетировал перед зеркалом, но Захар предпочитал импровизацию. Маша же выслушала его дружелюбно, но уклонилась от предложения в том духе, что сейчас, мол, нет времени, из-за всей этой суматохи с Забастовкой, но она обязательно подумает. Захар не отступался.
Как-то утром, спросонья зайдя в чат актива (куда вернулся по просьбе ребят), он увидел недавние сообщения от Маши, которые сводились к тому, что она хочет пойти в ДМП-рейд по своему району, и ей нужен напарник. Жила девушка на Окатовой, недалеко от Алисы, а по отношению к квартире Захара это было аккурат на противоположном берегу, по ту сторону бухты. По городским меркам Окатовая располагалась достаточно далеко, и поэтому никто не хотел ехать, тем более, что сегодня был выходной, хотя Маша долго упрашивала. Захар же без промедления написал, что он готов отправиться с ней.
Маша сразу «съехала с темы» и ответила, что уже передумала и решила сходить одна, но Захар ответил, что он уже выехал и направляется к ней. В этот самый момент он подскочил из-под одеяла, как ужаленый, и, одной рукой натягивая штаны, другой в ускоренном темпе почистил зубы, после чего схватил рюкзак и выметнулся из квартиры. Добежав до остановки с такой скоростью, как будто от этого зависело, допустят Феврального до выборов или нет, он забурился в удачно подвернувшийся автобус, который как раз направлялся в Машин район.
— Как ты так быстро доехал? — удивилась Маша, хлопая ресничками. — С того берега досюда… так быстро.
— Ну, не быстро, а за сорок минут, — ответил Захар. Он не ожидал, что после такого долгого пути придётся ещё ждать Машу двадцать минут у подъезда на морозе. Но на какие жертвы не пойдёшь ради любви.
Так как Окатовая и окружающие её улицы находились как бы на возвышенности, тут всегда дул сильный ветер, особенно зимой. С Машей они клеили плакаты ДМП не на скотч, а на жидкий клей. При этом, пока Захар держал лист, а девушка выдавливала на него клей, та умудрилась попасть не только ему на руки, но ещё и вымазать пальто. Если бы Захар был садистом, он бы дорого отдал за то, чтобы посмотреть, как в такую холодную ветреную погоду, да с таким уровнем ловкости Маша бы «расклеивала» плакаты одна. Впрочем, позже она, кажется, немного потеплела и даже поблагодарила его за то, что пришёл и не бросил её.
Помимо расклеивания своих ДМП они сдирали «вражеские» плакаты конкурента-Клыкова, которые кто-то до них заботливо присобачил почти на каждой доске. Конкурентная фирма, конечно, не заморачивалась так, как февральнята, они могли просто нанять кого-то для сей пыльной работёнки, благо, бабла у них хоть ковшом загребай, не то что у «народного» кандидата Феврального. Политтехнологи Клыкова, в ответ на кампанию забастовки, наоборот, развернули масштабную пропаганду выборов. Так как в российском обществе давно бытовало мнение, что выборы ничего не решают и ходить на них не обязательно (которое сами же власти во многом раньше и навязывали), то для узурпаторов появился реальный риск, что никто не придёт. Поэтому в ход пустили все средства, вплоть до роликов по телевизору и в интернете, топорных, как пропаганда Третьего рейха. И это не считая жёсткой «мобилизации» бюджетников. На выборы, через админресурс, силой принуждали идти чуть ли не под угрозой увольнения (лишения премии уж точно). Но бюджетникам ещё повезло, а вот военным в армии… Там муштровка доходила до того, что служивые не только безропотно пойдут и проголосуют, если скажут, а даже если им ещё и скажут, за кого конкретно проголосовать. Поэтому, в таких условиях, когда и так получивший фору за счёт недопуска основного конкурента кандидат ещё и откровенно мухлевал, сдирать плакаты ЦИКа с призывом идти на выборы было не только правильным, но и необходимым делом. Или, если уж не содрать, то хотя бы написать поверх маркером: «Клыков вор», или «Выборы без выбора».
