Пора выбирать (СИ) - Авдеев Макар (лучшие книги без регистрации txt) 📗
В связи с кардинальной сменой стратегии и старые агитматериалы стали непригодными. На сайте кампании почти сразу появились новые шаблоны листовок и ДМП. На них был изображён карикатурный перечёркнутый Клыков, а ниже обозначены новые тезисы кампании. Пресс-секретарь Дмитрий Носков в интервью немедленно намекнул правоохранительным органам, мол, надо проверить, а законны ли вообще призывы не ходить на выборы.
Те на скорую руку обстряпали «экспертизу» и постановили — нет, незаконно. На том основании, мол, что начиная с 18 декабря все агитматериалы должны оплачиваться с избирательного счёта (поэтому «новые» листовки и ДМП использовать нельзя). С юридической точки зрения это был полный бред. Агитация против выборов, сродни агитации за здоровый образ жизни, не являлась «агитацией» с точки зрения избирательного законодательства. Под термином «агитация» в нём понимался лишь призыв голосовать за какого-то определённого кандидата или партию. Призыв НЕ голосовать вообще, с точки зрения закона, не являлся агитацией. Следственно, данные листовки и плакаты формально не подпадали под категорию агитматериалов. И уж тем более не могли быть оплачены с избирательного счёта, поскольку оный открывался, только если кандидат был зарегистрирован. А так как Февральному в регистрации отказали, то и никакого избирательного счёта у него априори существовать не могло.
Но запрет был наложен. А рядовой полицейский или «эшник» в юридические нюансы вникать не будет. Для их примитивных мозгов это слишком сложные, заоблачные материи. Запретили — значит, были причины, и точка. Вышестоящий по званию всегда прав. А Клыков, пока ещё, верховный главнокомандующий. Пускай даже они не всем довольны в этой стране.
Таким образом, противостояние власти и оппозиции передвинулось в более активную фазу. Если раньше власть гадила подспудно, исподтишка: мешала искать помещения для штабов, запугивая возможных арендодателей, фабриковала уголовные и административные дела, изымала у волонтёров технику и агитматериалы, то сейчас — фактически вся деятельность штабов Феврального была объявлена вне закона. Это развязывало эшникам и фараонам руки. Ситуация начинала становиться реально опасной.
Через пару дней после нового года, когда Гордеев ещё собирал по квартире пустые бумажные стаканчики и подметал в совочек помёт из хлопушек, ему позвонил Дима Зубров и спросил разрешения перевезти цветной принтер, на котором печатали листовки и плакаты, из штаба к Захару домой. Он опасался, что эшники могут в любой момент ворваться в штаб и «конфисковать» (в кавычках, потому что законных оснований у них никаких не было) технику. А без принтера они не смогут печатать агитку. Захар, конечно, согласился.
На следующий день он позвонил Юрию Тучину и попросил того помочь с машиной. Они вместе перевезли принтер из штаба к нему домой. Естественно, об этом должно было стать известным только самым доверенным волонтёрам, условно своим. Новички (которые, несмотря на запрет, продолжали прибывать) будут получать на руки листовки, но им не обязательно знать, где они были напечатаны.
Захару написал Жора (которого, естественно, одного из первых посвятили в тайну), и попросил, для начала, напечатать штук 300 новых ДМП (плакатов для расклейки А4). Захар немедленно принялся выполнять его поручение, но, установив необходимый драйвер и подключив принтер к своему компьютеру, выяснил, что картриджи почти что на нуле. Он тотчас звякнул маме:
— Привет! Хочешь совершить доброе дело во благо Родины?
— Какое «доброе дело»? — осторожно спросила мама.
— Нужно купить цветные картриджи для принтера «Canon», — Захар назвал модель. — СРОЧНО. Родина тебя не забудет.
Мама пошла на встречу. Захар по-доброму, но настоятельно попросил. Так как он вообще редко просил о чём-то родителей, и в основном не для себя (у него самого и так всё необходимое было, а образ жизни мажора его не привлекал), та, поупрямившись, в конце концов поддалась. Естественно, мама предполагала, что принтер, для которого нужны картриджи, вероятнее всего, находится в штабе. Учитывая её пост, вряд ли бы она санкционировала учреждение подпольной типографии у себя на квартире. Поэтому о том, что принтер «переехал» к ним, Захар благоразумно умолчал. Хвала высшим силам, что родители пообещали не вторгаться в его личное жилое пространство и крайне редко заезжают на эту городскую квартиру.
Когда Захар забирал у мамы картриджи, она выглядела крайне встревоженной. И пока они разговаривали, зная про недавний запрет, неоднократно его напутствовала: «Будь осторожен. Я тебя прошу, не высовывайся, сиди тихо. Если это возможно, вообще ни в каких мероприятиях не участвуй, или хотя бы постарайся не лезть на рожон. Я за тебя очень беспокоюсь, да и к тому же, если у моего сына будет хотя бы административка — это плохо отразится и на моей профессиональной репутации тоже». Захару неудобно было, что мама из-за него переживает, но и лгать ей о том, что он не будет никуда соваться, ему тоже было неудобно, поэтому он старался отвечать уклончиво, общими словами, чтобы и не давать никаких обещаний, и при этом хотя бы как-то попытаться успокоить её.
Как говорится, первый блин комом. Принтер не сразу адаптировался к новой «машинке», и первые плакаты вышли неровными, яркость не была отрегулирована, как нужно. Просто поменять картриджи оказалось недостаточно. Наконец, после сорока минут камланий Захар добился удовлетворительного результата, и смог поставить агитку на печать. Ещё часа через полтора он напечатал столько плакатов, чтобы хватило по крайней мере на один рейд.
Вечером Захар, Жора и Вася пошли расклеивать новые плакаты в районе Луговой. Алиса не смогла пойти с ними, потому что была занята на подработке (баристой).
— Ребята, мы с вами как фантастическая четвёрка! — сказал Захар. — Я — мистер Фантастик, Жора — Существо, Вася — человек-факел, потому что вспыльчивый, а Алиса — невидимая леди, потому что её с нами нет.
Шутка зашла, особенно учитывая, что Жора, помимо характерного телосложения, сегодня как раз был в соответствующем по цвету жёлтом пуховике.
— Вася — не человек-факел, Вася — человек-синяк! — хохотнул Георгий, явно намекая на губительное пристрастие своего друга к алкоголизму. — Кстати, Захар, тебе не кажется, что Дима Зубров зазнался, и вообразил себя Таносом, хотя на самом деле даже на человека-паука не потянет?
— Мне не кажется, — кивнул Захар, — а так оно и есть, о чём я ему прямо в глаза и сказал.
— Поскольку нас с Алисой как бы продинамили, а прекращать заниматься оппозиционной деятельностью мы не собираемся, я решил попробовать открыть в Майском порту отделение «Открытой России», — сказал Жора, — извини за каламбур. «Открытка» уже есть много где, но к нам до сих пор не добралась.
— Неплохая идея, почему нет, — сказал Захар. — А у «Открытки» специфика чем-то отличается от Феврального?
— Нет, многие волонтёры Феврального, и даже сотрудники, по совместительству — и участники «Открытки». «Открытка» просто менее известна пока. Ну и, может быть, более демократична. Хотя ценности и там, и там одинаковы. Поэтому я хочу создать отделение, получить финансирование и продолжать заниматься тем же самым, чем мы сейчас занимаемся. Агитировать за Феврального, вести просветительскую работу среди населения, проводить протестные митинги и акции.
«Вот оно как, — подумал Захар. — Если человек по-настоящему искренне верит в свои убеждения, его ничто не остановит. И неважно, в штабе Феврального он будет или в «Открытке», и то, и другое — всего лишь платформа для выражения своих взглядов. И если обстоятельства складываются так, что продолжать работу на базе одной платформы не получается, умный и целеустремлённый человек обязательно найдёт альтернативный способ, как донести свою позицию. Дело оппозиции будет жить».
«Открытой Россией» называлось полуофициальное общественное движение, созданное в России с подачи Ходорковского после побега в Европу. Но сейчас «Открытка» отказалась от его финансирования, став самостоятельной оппозиционной организацией, существующей только на пожертвования неравнодушных.
