Каникулы в Аризоне - Бродрик (Бродерик) Аннетт (чтение книг .txt) 📗
Пейдж поежилась, оставшись одна, и заторопилась к палатке – блики костра кое-как помогли ей найти дорогу. Мыслями она все время возвращалась к своему спутнику.
Я люблю его. Должна любить, иначе я не вышла бы за него, говорила она себе, доставая из рюкзака одну из его футболок, которую решила приспособить как ночную рубашку, и снимая туфли.
Еще бы его не любить. Легкий человек: характер выдержанный, жизненный опыт огромный, а как он добр к ней! Она представила себе его литую фигуру, его голос… словно мягкая кисть проходилась по ее телу всякий раз, как он заговаривал с ней. Но самое дивное – что она чувствует в его объятиях. Надо же было так удачно выбрать мужа! Если бы еще вспомнить, как она его выбирала!
Пейдж умащивалась в спальном мешке, мечтая, что завтра проснется и вспомнит все, что между ними было.
Хок горячо надеялся на то же самое. По дороге к самолету он присел у ручья и окунул руку в ледяную воду, скачущую по камням. Меньше всего ему хотелось думать о ночи и об их вынужденных объятиях.
Он только и делал, что обуздывал себя. Пейдж разворошила в нем слишком много незнакомых ощущений, и он просто терялся: как с ними быть? Чем, к примеру, объяснить себе свой рыцарский порыв? Больше всего его поразила собственная искренность. Он в самом деле не хотел причинить ей неудобство. Им двигало желание заслужить ее благосклонность. Зачем, скажите на милость? Какая ему разница?
В палатке было тихо, когда Хок наконец забрался внутрь. До сих пор старенькое походное снаряжение его вполне устраивало, но сейчас он поймал себя на желании завести спальный мешок пошикарнее и палатку побольше.
Хок посветил фонариком, тщательно стараясь не направлять прямые лучи на Пейдж. Она крепко спала. Это хорошо. Ей надо было выспаться – так же, как и ему. Он вздохнул, подумав об этой пытке – спать рядом с ней. Те две ночи были тяжким испытанием, и он опасался, что сегодняшняя будет выше его сил. Но придется попробовать еще раз.
Заметив, что она открывала его рюкзак, он не рассердился. Просто было интересно, зачем. Неужели она думала таким образом узнать о нем побольше? Он посмотрел, как аккуратно она сложила его пожитки. Нет, конечно, нет. Что могут сказать тряпки?
Он сел и стянул с себя ботинки, джинсы и рубаху. Осторожно отогнул край мешка и улыбнулся. Пейдж спала в его футболке – это был, несомненно, призыв к целомудрию. Вряд ли она догадывалась, как вызывающе выглядит, какая это провокация – ее грудь под тонкой тканью.
Потушив фонарик, он глубоко вздохнул и нырнул в мешок. Поместиться тут вдвоем можно было только в одном положении – впритирку друг к другу, и Хок с некоторым усилием над собой обвил Пейдж руками. Она повторила изгиб его тела, как будто они всю жизнь только и делали, что спали вместе.
Хок снова вздохнул. Ночь обещала быть долгой. Он попытался сконцентрироваться на завтрашнем дне. Надо было думать о чем угодно, только не о теплом соблазне тела, так доверчиво угнездившегося у него под боком.
Пейдж шевельнулась и пробормотала:
– Доброй ночи, любимый.
У него гулко стукнуло сердце. Да понимает ли она, как назвала его? Каково это, интересно, – быть любимым такой женщиной?
Больше она ничего не сказала, и Хок понял, что это было во сне. Значит, и во сне она чувствовала его – так же, как он ее. Он погладил ее плечо, потом спустился вниз по ребрышкам до впадинки, означающей талию. Она была такая маленькая, такая хрупкая – и такая драгоценная. Он притянул ее к себе покрепче и решительно закрыл глаза.
Глава 5
Долина искрилась под солнцем во всем своем утреннем великолепии. Крошечными каплями были унизаны лопасти высокой травы, густая листва кустов и деревьев. Молодая олениха паслась вдоль ручья, иногда замирая и оглядываясь вокруг, нет ли посторонних. Но вокруг были все свои: кроличье семейство, чета шустрых белок и суетливый енот – деловой день для них уже начался. Голубая сойка распекала за что-то бурундучка, а пересмешник ее поддразнивал.
За три дня старожилы долины свыклись с присутствием неуклюжего птицеподобного устройства, без памяти валявшегося в траве.
Хок стоял на пригорке у палатки, любуясь развернутой перед ним сценой. Здесь было все, что он думал найти в Мексике, только в придачу еще и красивая женщина, которую он оставил спать в палатке.
Он закинул руки за голову. Пейдж это, может, и по душе, но на него их вынужденная близость оказывала разрушительное действие. Если воздержание не входит в число твоих добродетелей, а тебе постоянно напоминает о его необходимости присутствие милой и умной женщины… Кто бы из его знакомых поверил, что он способен на такие подвиги? Он сам себя не узнавал.
Следовало бы держаться подальше от нее – занять себя изучением местности, рыбалкой. В нормальных условиях этого хватило бы, чтобы отвлечься. Он поднял руки над головой, потянулся, разминая спину. К сожалению, условия нельзя назвать нормальными.
Хок зашагал вниз с пригорка. Пора было думать, как им выбраться отсюда, Пейдж скоро уже окрепнет для путешествия. Первым делом Хок решил подняться на скалу повыше, чтобы оглядеть окрестности. Вдруг он обнаружит признаки цивилизации? Тогда можно будет оставить Пейдж одну на несколько часов, пока он сходит за помощью.
Составив план действий, Хок почувствовал себя увереннее. Когда-нибудь я вспомню этот эпизод и посмеюсь, как я был на волосок от женитьбы.
Пейдж протянула руку, но наткнулась на пустоту и открыла глаза. Приподнялась в замешательстве – все в палатке молча говорило о том, что она одна.
Пейдж снова откинулась назад. Она не помнила, как он пришел к ней ночью, но они точно спали вместе. В какой-то момент она проснулась у него на груди, уткнувшись лицом в его шею. Она улыбнулась воспоминанию.
Сколько нового обрушилось на нее за последние дни! Она никогда не ночевала под открытым небом, не готовила на костре, не приводила себя в порядок с помощью весело танцующей ключевой воды. И все это было ей на удивление приятно. Уж не удар ли по голове изменил всю ее жизненную перспективу? Она не припоминала, чтобы у нее когда-нибудь было так же легко на сердце, чтобы ее так интересовало столько разных вещей помимо работы.
Она мельком подумала об отце. Надо надеяться, они там, в клинике, не замучаются без нее. Отец всегда настаивал, чтобы она давала себе роздых. Он считал, что надо регулярно устраивать себе каникулы и хорошенько проветривать как мозги, так и тело.
Каникулы. Что-то такое в этом слове больно цепляло за сердце. Не ее каникулы. Отцовские.
Он собирался поехать во Флагстаф, порыбачить. Поехал? Пейдж в беспокойстве потерла лоб. Боль всегда таилась недалеко и усиливалась, когда она думала об отце. Как странно.
Она прикрыла веки и попыталась расслабиться. Не торопи события. С каждым днем тебе все лучше и лучше. Расслабься. Подумай о чем-нибудь приятном.
Ее мысли медленно дрейфовали, пока их не прибило к приятному. Хок. Имя ему подходило. Он был частью дикой природы, на редкость гармоничной частью.
Хок поражал ее воображение. Такому не надо привлекать к себе внимание – он будет заметен в любой толпе. Сильный, и сила эта врожденная, как бы сама собой разумеющаяся. Она ловила себя на том, что любуется им, когда он перед глазами: его плавной тигриной грацией, мускулистым телосложением, только подчеркнутым потертыми «левисами» и стираными рубахами. Он же как будто не придавал никакого значения внешности – ни своей, ни ее – и обходился с ней как с приятельницей, а не как с женой.
Пейдж вздохнула, но, вспомнив ночь, слегка приободрилась. Пусть он холоден с нею днем, зато ночью обнимает ее, как родную.
Может, они до отъезда были в ссоре? И решили поехать вместе, чтобы помириться? Зная себя, Пейдж подозревала, что камнем преткновения стала ее одержимость работой.
Вспомнить бы! Ведь если это так на самом деле, ей следует использовать время, пока они вместе, чтобы наладить отношения.
Но надо было вставать, раз уж она проснулась. Откинув одеяло, Пейдж с гримасой неудовольствия потянулась за слаксами. Днем в них, пожалуй, запаришься, но что еще прикажете надеть?
