Поколение влюбленных (СИ) - Шехова Анна Александровна (читать книги онлайн .TXT) 📗
Но Илья, к счастью, повел себя по-джентльменски: одарил меня широчайшей улыбкой и направился к своему рабочему месту. Вовремя. В дверь впорхнула Иляна Сергеевна. В черном изящном жакете и черных брюках в обтяжку. Окинула редакцию хозяйским взглядом, увидела цветы у меня в руках и поинтересовалась:
— У тебя сегодня день рождения?
— Нет, — сказала я и замолчала.
— Хорошо, — непонятно отреагировала Иляна. — Кстати, хотела тебе кое-что сказать. Мы с Иваном Александровичем посовещались и решили, что рубрика, которую ты предложила, не вписывается в концепцию нашего сайта. Так что извини, придется тебе пока сдержать свои творческие порывы.
Иван Александрович, или просто Ив Саныч, — заместитель генерального директора нашего издательского дома.
— А еще неделю назад вам эта идея очень нравилась, — заметила я, разглядывая ее губы, окрашенные умеренно-красной помадой. Хороший цвет.
— Я и не говорю, что это плохая идея, — Иляна ничуть не смутилась, — она была бы хороша на любом информационном сайте. Но не на нашем. И вообще, Саша, у нас, кажется, не принято обсуждать решения руководства. Я — редактор отдела, и, пожалуйста, не забывай об этом.
Мне пришло в голову, что бедная девочка и не подозревает, как наивно звучит эта реплика. Танечка от беззвучного хохота почти легла на клавиатуру, и даже по добродушному лицу Ильи пробежала сардоническая усмешка.
— Название вашей должности очень трудно забыть, — лениво сказала я, — вы его слишком часто напоминаете.
Глаза Иляны стали бешеными, как у кошки, которую дразнят. Но мне было все равно.
— Если тебе что-то не нравится в моем стиле руководства, ты всегда можешь написать заявление, и я с удовольствием его подпишу. — Иляна изо всех сил старалась выглядеть и говорить холодно, но удавалось ей это с трудом. Сквозь пудру на щеках проступили розовые пятна.
— Да нет, меня пока все устраивает. — Я пожала плечами, демонстрируя полнейшую лояльность к происходящему.
— А ты все-таки подумай. — Выпалив эту фразу, она демонстративно повернулась и скрылась за пластиковой коридорной дверью.
— Вот стерва! — довольно громко сказала Танечка, после того как силуэт Иляны исчез из поля видимости.
— Да не стерва она, — откликнулась со своего места Елена Егоровна, самая старшая наша сотрудница, — разве вам не понятно, что она еще ребенок? Жутко боится потерять статус и поэтому всячески подчеркивает свою власть. Будьте снисходительны, девочки. У всех есть свои тараканы.
— Ну уж увольте, — возмутилась Катя, наш секретарь, — почему эта соплячка за мой счет должна утверждаться? А сейчас она, думаете, для профилактики решила свою власть показать? Да она просто отомстила Саше за вчерашнее.
— Иляна сама эту рубрику еще два дня назад хвалила, — подхватила Танечка, — я слышала, как она в столовой хвостом вертела перед шефом, говорила, что у нее масса новых идей! Вот, например, можно сделать такую замечательную рубрику для сайта. И — Сашину идею ему толкнула.
Ее лицо отразило брезгливость.
— Не стала тебе рассказывать, чтобы не расстраивать.
— Вот прет барышня! — Темные Катины глаза стали неестественно круглыми от возмущения. — По головам идет!
— По нашим головам, между прочим, — сказала Танечка, поджав губки.
— Да ладно, — я повернулась к монитору, поскольку эта бесполезная контратака уже начала действовать на нервы, — будет рубрика или нет, честно говоря, меня не волнует.
Мой миролюбивый посыл остался незамеченным. Действия Иляны каждый воспринял на свой счет.
— Если люди ради своих амбиций идут против корпоративных интересов, ничем хорошим это не кончится, — с пафосом резюмировала Катя.
— Ничего подобного, — возразила Танечка, — девушка с таким бюстом, как у Иляны, способна компенсировать любой ущерб!
После дружного хохота они принялись обсуждать перспективы Иляны и сексуальные пристрастия шефа. Илья тревожно поглядывал в мою сторону, готовый сорваться с места по малейшему намеку. Но я нарочно сделала вид, что не замечаю его ищущего взгляда.
Потеря идеи, которую я так тщательно и долго пестовала, меня почти не затронула. Ну не будет у меня авторской рубрики и надбавки в сто долларов. Мой мир не изменился бы с их появлением. Я все равно обречена просыпаться каждое утро с предчувствием чьей-то смерти.
10
Может, мне отключить домашний телефон? Эта мысль, периодически навещающая мою ушибленную голову, перерастает в серьезное намерение.
Родителям я звоню с той частотой, которая позволяет маме не волноваться и спокойно дожидаться выходных, когда я появлюсь у них на пороге. А остальные… А кто, собственно говоря, эти «остальные»? Вокруг множество людей, которые теоретически могут мне позвонить, но среди них нет ни одного, чей звонок меня бы порадовал.
Время ожидания телефонных звонков в моей жизни минуло вместе с ГМ.
Последнее время, протягивая руку к трубке, назойливо пульсирующей красным глазком, чувствую себя так, словно беру в руки ядовитую змею. Прирученную, но все-таки сохранившую и свои зубы, и свой яд. Беру ее в руки и гадаю: укусит или нет?
Вчера пронесло.
Сегодня укусила.
Позвонила Анна Рублева, еще одна моя одноклассница.
У нас в классе было три Ани, но никто их никогда не путал. Первую все — и учителя, и одноклассники — звали Анхен. Она была наполовину немка, носила немецкую фамилию Фихтельберг и выглядела как типичная мечта фюрера. Белокурая, худощавая, с узко посаженными голубыми глазами, высоким лбом и безукоризненно арийским профилем. Слегка вьющиеся волосы она забирала наверх в стиле ретро, и отдельные пряди легкими завитками спускались вокруг лица. «Фрекен Анхен» — так мы ее поддразнивали, а она принимала это как должное. Кстати, несмотря на немецкое происхождение и воспитание, она оказалась до странности патриотичной девушкой. Когда все ее семейство, включая замужнюю сестру с русским мужем, эмигрировало в Германию, она осталась. Училась в медицинском и жила одна в большой квартире, где на стенах висели картины Анне Геддес с младенцами в яичных скорлупках. Наша немочка мечтала спасать человеческие жизни. Вот к кому Матвею стоило бы обратиться со своими благородными устремлениями. Впрочем, я не видела Анхен уже лет пять, и, возможно, за это время она успела понять, что медицина — это скорее способ продлевать наши муки, а не избавлять от них.
Вторую Аню звали Анечкой. Она относилась к той категории миниатюрных женщин, к которым невозможно обращаться по имени без уменьшительного суффикса. В шеренге на уроках физкультуры Анечка всегда стояла последней в ряду. При этом она была настолько миловидной, что иногда казалась мне ожившей фарфоровой куклой. Миндалевидные глаза, темно-карие, завораживающие. Матово-белая кожа, черные блестящие волосы. У Анечки были настолько темные брови и ресницы, что она никогда не прибегала, как мы, к туши и карандашам. Да и остальной косметикой почти не пользовалась, разве что подкрашивала губы светлой помадой.
Несмотря на маленький рост, голос у Анечки был звучный и бархатный. В десятом классе она как-то позвонила на утреннее радио-шоу, чтобы принять участие в розыгрыше призов. На следующий день ей перезвонили и пригласили попробоваться на диджея. К окончанию школы она уже успела сделать неплохую карьеру и перекочевать с утреннего шоу на ночное под псевдонимом Анита Рокс. Она и сейчас работала диджеем, только волну сменила на более престижную. Параллельно выучилась на рекламного менеджера в каком-то государственном институте. Насколько я слышала, у нее все шло отлично.
Позвонила мне, конечно, не Анечка и не Анхен, а наша третья одноклассница, носящая столь популярное имя. Никому не приходило в голову называть Рублеву Анну уменьшительно: все варианты типа Аннушки и Анюты просто не ложились на нее, как платье, которое мало.
Она была нашей ровесницей, но на общих фотографиях десятого и одиннадцатого классов незнакомые люди принимали ее за учительницу. Анна — первый человек на моей памяти, кто, будучи еще школьником, по своему выбору пришел в православное христианство. Семья у нее была самая что ни на есть атеистическая, и воспитание соответствующее. В младших классах Анна увлекалась историей религии и мифологией, знала наперечет всех богов Древнего Египта, Греции, Рима, Шумера, Скандинавии. Неизвестно, какие процессы проходили все это время в ее сознании — ни с кем из нас она не делилась, — но когда ей было тринадцать, в одно субботнее утро она отправилась в маленькую царицынскую церковь и приняла крещение.
