Поколение влюбленных (СИ) - Шехова Анна Александровна (читать книги онлайн .TXT) 📗
В больнице я провела всего день. Врачи настаивали на более длительном наблюдении, но я, чуть оклемавшись, потребовала, чтобы меня отпустили домой. Сдали на руки маме. Тогда я еще жила с родителями, и выздоравливать под маминым крылом было куда приятнее, чем среди белых халатов и простыней, пахнущих хлоркой. Папа забрал меня, хнычущую, под «личную ответственность» и отвез домой на своей машине. Как только мы прибыли, мама глянула в мои больные глаза, положила мне на лоб холодный компресс и побежала к знакомой бабке, которая умела «править голову».
Невзирая на мое ворчание о варварских методах и суевериях, худенькая тщедушная баба Дуся обвязала мне голову белой тесемкой, поставила черточки на лбу и возле ушей. Затем сняла ее, совместила боковые черточки, и я с изумлением увидела, что тесьма очень сильно провисает. Так, словно моя голова с одной стороны была выгнутая, а с другой, наоборот, вдавленная.
— Сильно тебе голову тряхануло, — баба Дуся поджала губы, — за раз можно и не справиться. Ну ладно, девонька, потерпи.
После этого своими коричневыми, пятнистыми от старости ладонями она сжала мою голову как в тисках и сильно тряхнула. Я чуть не прикусила язык.
— Закрой рот и терпи, — строго сказала моя врачевательница и принялась снова трясти голову, как большую погремушку. Так, что у меня в ушах звенело.
Закончив эту пытку, она накрепко перетянула мой лоб платком и уложила на диван.
— Спи, — прошептала, — только не ворочайся и башкой не крути.
Какой там — «ворочайся», когда мне даже шелохнуться было больно. Я закрыла глаза, но это не помешало мне услышать, как мама спрашивает выходящую бабу Дусю:
— Ну как, все в порядке?
— Голова в порядке, — тихонько ответила баба Дуся, — а вот глазки у нее как-то нехорошо смотрят.
Не знаю, что в тот момент не понравилось бабе Дусе в моих глазах и было ли это ее чутьем или природным талантом. Тогда я относилась к ней снисходительно, с благородством хорошо воспитанной девушки. Для меня она была всего лишь старенькой соседкой, травницей. Но кто из этих старушек, приехавших в город из глухих российских деревень, не травницы? Внуки где-то далеко, бывают редко, что тоже не новость в паше время. Мы ходили к ней на Пасху с куличом и на Новый год с коробкой конфет. Она принимала подарки с достоинством, без восторженных, жалостливых причитаний и всегда отдаривалась — крашеным яичком или испеченными булочками с маком. Баба Дуся всегда пекла булочки с маковой посыпкой, словно другой не существовало.
Я бы с удовольствием сейчас сходила к ней и поговорила о том, что со мной происходит. Почему-то мне кажется, что она могла бы понять и посоветовать. Или хотя бы погадала на картах — для успокоения моей души. С тех пор как я потеряла ГМ, мне не с кем стало говорить так, чтобы задавать вопросы и впитывать ответы, так, чтобы чувствовать себя младшей, чувствовать себя клинком в руках кузнеца. Такое сладкое ощущение моей юности — вечное ученичество.
Да, я бы поговорила с бабой Дусей, если бы она была жива.
Она умерла через два месяца после того случая от разрыва желчного пузыря. Я предвидела ее смерть за две недели.
8
Первый человек, над которым я увидела смерть, был нашим соседом по дому.
Прошло три дня, как я вышла на работу, и моя голова была в полном порядке. По крайней мере так мне казалось. На правом бедре у меня налился огромный синяк, и мой организм каждый раз сводило легкой судорогой при переходе дороги. Но в целом я пришла в норму и рассказывала коллегам о происшествии, слегка иронизируя над собственным отчаянием.
С соседом мы столкнулись утром, когда я бежала через двор к троллейбусной остановке, а он выносил мусорное ведро, Мои родители живут в квартале пятиэтажных хрущевок, которые уже несколько лет как собираются снести. Мусоропровода там, естественно, нет, и народ из всех окрестных домов тащит отходы своей жизнедеятельности к железным контейнерам, стоящим на специально огороженной площадке.
Как зовут этого человека, я не имела понятия, но знала, что он живет в соседнем подъезде, и поэтому поздоровалась. Сосед молча кивнул и продолжил свой неспешный моцион до мусорных контейнеров, а я остановилась, остолбенев от растерянности. Мне вдруг показалось, что воздух над его головой сгущается и становится грязно-серым. В первый момент я решила, что откуда-то сверху сыплется пепел. Но дымка не оседала, а продолжала висеть над головой соседа, образуя мутный ореол неприятного цвета.
Я почувствовала, как все волоски на руках встали дыбом. Меня охватило гнетущее чувство, смешанное с брезгливостью, словно я наступила в густую грязь. Видимо, почувствовав мой взгляд, сосед оглянулся. Его волосы были черно-белыми от проступающей седины, но он не выглядел старше сорока пяти — сорока семи лет. До сих пор помню, что на нем были синяя футболка в мелкую полоску и спортивные штаны. По всей видимости, домашняя одежда.
Я отвернулась и пошла к остановке, но сосед со странной аурой не выходил у меня из головы. Однако на работе подвернулась интересная тема, я в поисках информации погрузилась по уши в Интернет и напрочь забыла про утреннее видение. На следующий день оно беспокоило меня еще меньше: теперь я вспоминала о нем как о странном оптическом фокусе вроде радуги, родившейся в струе поливального шланга. В городской атмосфере, пропитанной химикатами, и не такое может явиться. Так я думала, пока мне снова не встретился человек с серым ореолом.
Мы столкнулись на входе в троллейбус: я хотела войти, а он — сходил. Когда его голова оказалась на солнце, я увидела грязные разводы в воздухе, словно поднявшаяся городская пыль смешалась с копотью и повисла облаком. Эта аура была плотнее, гуще, чем у соседа. Она наполовину скрывала лицо человека, не давая толком разглядеть его черты. Я замерла, забыв про троллейбус, который благополучно уехал без меня. Должно быть, выглядела по-идиотски, уставившись во все глаза на незнакомца. Мой беспардонный взгляд, похоже, смутил его, и он торопливо удалился.
А еще через пару дней, возвращаясь домой, я увидела у соседнего подъезда катафалк и толпу людей со скорбными лицами. Хоронили соседа с черно-белыми волосами.
9
Сегодня Илья Горбовский пришел на работу с огромным букетом белых, круглых, как маленькие ежики, хризантем.
Для меня.
Весь отдел уже был в сборе, а я сидела за своим компьютером и ждала, пока натужно пыхтящая машина наконец запросит мой пароль. И тут появился Илья. В зеленом пиджаке поверх коричневой рубашки, как и вчера. Гардероб Горбовского не отличается разнообразием: зоркие глаза наших девочек успели насчитать две рубашки, зеленый пиджак, один джемпер и один выходной костюм, подмеченный на корпоративном вечере. Полагаю, что дело здесь не столько в малых потребностях — немногочисленный гардероб был подобран явно со знанием дела, — сколько в ограниченных возможностях. Поговаривали, что Илья на свою зарплату умудряется не только жить сам и платить за аренду квартиры, но и содержать мать где-то то ли во Владимире, то ли в Ярославле. Поэтому огромный букет в руках младшего редактора вызвал почти фурор.
Илья в одной руке нес свою кожаную папку, а в другой — бережно, словно факел, готовый погаснуть, хризантемы. Не обращая внимания на взгляды, он прошествовал до моего стола и протянул букет в сторону моей озадаченной физиономии.
— Саша, это тебе. Насколько я слышал, ты хризантемы любишь больше, чем розы.
— Илья, зачем? — От растерянности я залепетала, как девочка на первом свидании.
— Просто так. — Он радостно рассмеялся. — Смотрела такой мультик, где все друг другу дарили букет? Просто так!
— Просто так — самый лучший повод, — вклинилась Танечка из-за соседнего стола.
— Угу, — пробормотала я, — только все равно не стоило. Хотя ты угадал, хризантемы — мои любимые цветы…
При этих словах он засиял, как начищенный пятак. А мне стало до невозможности тошно, потому что серое облако над его кудрявой головой стало явно плотнее, чем вчера. Оно словно напиталось влагой и опустилось ниже, скрыв завитки волос на макушке. Я до смерти боялась, что Илья сейчас попробует завязать якобы непринужденный дружеский разговор и тогда меня стошнит прямо на его цветы или на бежевый линолеум офиса. Я не утрирую: такое как-то раз стряслось со мной, и я долго потом сидела в женском туалете нашей телекомпании, пряталась от стыда и страха.
