Подари мне прошлое (ЛП) - Вебстер К. (первая книга .TXT) 📗

— Все справляются по-своему, — говорю я ей спокойным тоном.

Она сердится из-за моего комментария и резко поднимает запястье, чтобы снова проверить время.

— Да что вы вообще об этом знаете? Потеря своего любимого питомца рыбки не считается.

Я закатываю глаза от ее злобной насмешки, отказываясь чувствовать себя приниженным ею, и кладу руку на спинку ее стула, так я могу еще ближе наклониться к ней.

— У меня нет домашней рыбки. Но, я действительно каждый день противостою боли, как и вы — и все остальные здесь, если уж на то пошло. Желая, чтобы Бог вернул мне прошлое. Чтобы найти способ изменить его и вдохнуть жизнь в тех, кого потерял. Только потому, что мы все скорбим по-разному, не значит, что мы не страдаем от той же самой ужасной, бесконечной, ноющей дыры отчаяния глубоко в наших сердцах.

Она смотрит на меня, и я внутренне ликую, когда вижу, как подрагивает ее подбородок, пусть даже совсем мгновение, прежде чем она прикусывает нижнюю губу, чтобы скрыть эмоции, которые она испытывала.

— Прошу прощения. Я Виктория Ларкин. В последние дни мне нелегко пришлось, — вздыхает она покорно, но не двигается, чтобы пожать мне руку в знак приветствия.

Я улыбаюсь и подмигиваю ей.

— Чейз Монро. Приятно познакомиться, Тори.

На ее лице мелькает выражение ужаса, и ее ноздри снова раздуваются.

— Виктория. Никогда не называйте меня Тори,— шипит она и в сотый раз смотрит на часы. — Если эта встреча не начнется в ближайшую гребанную минуту, я ухожу.

Что-то в невозмутимом, бесстрастном выражении ее лица говорит мне, что это ложь. Ее задница все еще прочно приклеена к стулу. К тому времени часы показывают пять минут четвертого, и я жду еще сорок пять секунд, прежде чем встаю.

— Кхм, по-моему, вам больше идет имя Тори. Полагаю, мне лучше начать, а? — я ухмыляюсь и наслаждаюсь тем, как ее щеки вспыхивают ярко-красным румянцем от ярости.

Я не спеша отхожу от нее, приближаюсь к трибуне и включаю микрофон. Все занимают свои места, и меня встречают пятнадцать улыбок и один сердитый взгляд. Я улыбаюсь всем, даже взбешенному ангелу.

— Добрый день, друзья. Очень рад, что все смогли прийти. Если вы еще не успели, — говорю я, жестом указывая на закуски, — угощайтесь кофе и знаменитым шоколадным печеньем Гленды.

Гленда смущенно улыбается, в то время как несколько человек морщатся, глядя на меня — последние жертвы ее стряпни. Билл, клянусь у этого человека стальной желудок, встает, чтобы еще немного угоститься ее ядовитым лакомством.

— Сегодня особенный день. У нас появился новый член в группе. Все, познакомьтесь с Тори Ларкин, — я указываю на нее, — Тори, познакомься со своей новой семьей.

В ту секунду, когда последнее слово срывается с моих губ, она набрасывается на меня.

— У меня нет семьи. И зовите меня Виктория.

Глаза у всех присутствующих становятся большими, но они молчат. При обычных обстоятельствах мы дружный коллектив, и каждый здесь присутствующий испытывает затруднения с тем, как реагировать на этого безразличного новичка.

Я не обращаю на нее внимания и продолжаю.

— Сегодня, я хочу быстро пробежаться по стадиям горя. Мы все в какой—то момент проживаем каждую стадию и проводим больше времени на одной стадии, чем на другой. Зачастую, мы сталкиваемся с несколькими стадиями одновременно или переходим из определенной стадии в другую и обратно. Каждый человек индивидуален. Я хочу, чтобы вы подумали о том, на какой стадии вы сейчас находитесь, и какие шаги можете предпринять, чтобы двинуться дальше.

Взглянув на Тори, я вижу ее попытки игнорировать мои слова. Она рассматривает свои ногти, опустив глаза вниз, как будто нашла путь ухода от действительности.

— Тори, — я обращаюсь к ней, возвращая ее в настоящее время. — Первая стадия — это отрицание и изоляция. Обычно это происходит сразу после смерти близкого человека. Мы не можем поверить, что это произошло и прячемся от действительности. На этой стадии, мы находимся почти еще в шоке.

Она встречается со мной взглядом и хмурится.

— Смерть есть смерть. Я этого не отрицаю.

Я улыбаюсь ей и киваю.

— Следующая стадия — это гнев. Боль реальности пронзает наши сердца и умы. Мы злы на мир — злы на тех, кто оставил нас — злы на тех, кто забрал их у нас. С этой эмоцией мы чувствуем себя более комфортно и уверенно.

Она поджимает губы вместе. Тори проходит стадию гнева, словно она ее чертова королева.

— Торг и затем депрессия — это следующие стадии. Мы просим и умоляем Бога, желая получить еще одно мгновение. Второй шанс. Еще минуту, чтобы прикоснуться к тем, кого любим, — говорю я, от эмоций мой голос становится хриплым. — Когда наши молитвы к Богу остаются не услышанными, начинается депрессия. С этими двумя стадиями я слишком хорошо знаком.

Ее взгляд порхает по комнате, в то время как ее нос слегка розовеет. Чувства грусти и неравнодушия, которые она пытается скрыть, вырываются наружу, и на глазах появляются слезы.

— Кто-нибудь знает последнюю стадию горя? — спрашиваю я.

Белинда, тихая, немногословная женщина, поднимает свой подбородок.

— Принятие.

Как только прозвучало это слово, маска гнева Тори возвращается на место.

— Простите? — возмущается она.

Белинда встает и подходит к трибуне. Я киваю и возвращаюсь на свое место рядом с Тори, которую потряхивает от ярости.

— Принятие — это последняя стадия, — повторяет Белинда, пронзая Тори понимающим взглядом.

— Вы, люди, ошибаетесь, — выплевывает она в ответ. — Я никогда не смирюсь с потерями, которые пережила. Никогда.

Билл заговаривает в оправдание.

— Я потерял Энни три года назад и наконец смирился с ее смертью. Я буду скучать по ней каждый день, но я знаю, что она хочет, чтобы я снова нашел счастье.

Тори скрещивает руки на груди и сердито смотрит на него.

— Прошло два года с тех пор, как я получил звонок о Синди, — говорит Нейт, — но только совсем недавно я наконец—то обрел покой и знаю, что она сейчас в лучшем месте. Присматривает за мной и нашими ангелочками.

Тори взрывается и вскидывает вверх руки.

— Потеря вашей жены — это ужасно, нельзя этого отрицать. Но вы и понятия не имеете, каково это потерять обоих, своего мужа и ребенка. Я никогда не приму то, что их жизни были украдены у меня.

Групповые встречи, особенно с новичками, как правило, становятся эмоциональным полем битвы. Каждый считает, что страдает больше остальных. Поэтому, вместо того, чтобы вмешаться, я позволяю им обсудить это.

— Тори, — робко говорит Белинда. — Мой четырехлетний сын утонул в нашем бассейне в прошлом году.

Прямая осанка Тори меняется, и она сутулит плечи. Она тяжело дышит, пока отчаянно пытается сдержать слезы.

Белинда со смиренным выражением на лице продолжает свой рассказ.

— Я была зла, как и вы. Моей инстинктивной реакцией было обвинить своего мужа, так как он следил за сыном. Мой гнев разрушил наш брак, и сейчас мы разошлись. Долгие месяцы депрессия терзала мой разум, но в конце концов мой доктор прописал мне какое-то лекарство и терапию. Макс не вернется. Теперь я понимаю это. Мой сладкий малыш с Иисусом.

Тори издает страдальческий всхлип и вскакивает на ноги. Пошатываясь на нетвердых ногах, она направляется к выходу и толкает сейчас закрытую дверь, больше нет уверенной в себе стервы, которая ворвалась сюда не так давно. Я встаю и следую за ней. Махнув Белинде рукой, я призываю ее продолжать разговор, пока удостоверюсь, что с Тори все хорошо.

Я протискиваюсь через дверь и вижу, как Тори исчезает в женском туалете. Вздохнув, я открываю дверь туалета до того, как она полностью закроется, и нахожу ее у раковины, вытирающей глаза бумажным полотенцем.

— Оставь меня в покое, — рявкает она, ее слезы быстро высыхают.

Я игнорирую ее желания и подхожу к ней.

— Нет.

Развернувшись ко мне лицом, она бросает на меня убийственный взгляд.

— Это просто смешно. Мне здесь не место —