Плейбой (СИ) - Рейн Карина (читать книги онлайн бесплатно серию книг txt) 📗
Поворачиваю голову влево и вижу, как Соколовский целует брюнетку, в открытую шаря руками под её юбкой.
— Только ради Бога, не сожрите друг друга, — ржу и получаю притворно-колючий взгляд друга. — Хотя, если вам нормально, могу принести какой-нибудь заправки или соус — что там подходит к человечине?
Пока я отбиваюсь от шуточных ударов и стального захвата Макса, девчонки верещат на все лады и отскакивают в стороны, а я в сотый раз благодарю Небеса за своих парней.
Чёрт знает, что бы стало со мной без них.
Пары проходят весело и непринуждённо — всё, как я люблю; девчонки наши, никто не грузится, и, в общем-то, взрослая жизнь не воспринимается всерьёз. Она и не должна восприниматься всерьёз, пока не хапнешь взрослого дерьма — я хапнуть успел, просто стараюсь об этом не думать, потому что ничем хорошим это не кончится. После пар я заруливаю в аптеку, чтобы купить лекарств бабушке — папиной маме; она неродная, конечно, потому что кровных родственников я не знаю, но она единственная, кто принял меня, как внука: мамины родители посчитали моих мать и отца идиотами за то, что они «притащили из детского дома выродка, у которого неизвестно, какие гены». Поначалу родители ещё пытались их переубедить, а я обижался, потому что, даже если они были правы, в любом случае не выбирал, у кого родиться, но потом мы все дружно плюнули на это дело. Даже мои родители, а так же братья и сестра перестали с ними общаться: оборвали контакты и перестали навещать; я в это дело не лез, хоть и считал такое поведение неправильным.
А вот бабушку Анну, в честь которой назвали мою сестру, любил даже больше родителей; несмотря на свой возраст, она была в «тренде», если можно так сказать, и не чуралась вставить крепкое словцо, в то время как от родителей я нередко получал за мат по губам — буквально.
— Приехал, оболтус, — с порога отчитывает меня бабуля. — Я уж думала, забыл свою старую бабку.
— Тебя захочешь — не забудешь, — в тон ей бурчу в ответ, но тут же скалюсь от уха до уха и целую её в щёку. — Что-то вы слишком часто стали ворчать, Анна Андреевна, а ведь я единственный катаюсь к вам каждый день!
— Действительно, — улыбается эта суровая со всеми, но не со мной женщина. — И как так вышло, что обо мне помнит только такой раздолбай?
Вопреки моим представлениям о старости, моя семидесятипятилетняя бабушка не выглядит на свой возраст совершенно; да ей вообще больше пятидесяти не дашь — хоть сейчас замуж выдавай! Она была не по годам фигуристая, ловкая и активная — мать рассказывала, что в пятьдесят лет бабуля прыгнула с парашютом; её никогда не подводит память, не хромает зрение, не скручивает от боли в суставах и нет проблем с желудком или сердцем, хотя вся её жизнь — это игры со смертью.
У неё определённо есть яйца, хоть она и девочка.
Мне бы такую старость, если я до неё всё-таки дотяну.
Пока я ухмыляюсь, Анна Андреевна семенит на кухню, чтобы, вне сомнений, накрыть стол для любимого внука; я частенько оставался у неё ночевать, не чувствуя при этом никакого дискомфорта, и мы пили пиво, играли в карты и травили друг другу анекдоты, которые не всегда были приличного содержания.
И почти всегда автором этих анекдотов был не я.
Говорю же, у меня мировая бабушка.
Но сегодня явно не тот день, когда я останусь, и моя проницательная ба не ставит на стол стаканы с градусами, потому что, хоть я и придурок, но не настолько, чтобы садиться за руль пьяным, правда, такое один раз тоже было — как раз в тот день, когда узнал, что я приёмный. Дебил, конечно, но теперь-то что об этом…
Мы мило беседуем почти два часа — точнее, мило беседую я, а бабуля матерится, на чём свет стоит, покрывая мою вторую бабушку отборными словечками. Уже столько раз говорил, что меня задрала эта тема, но Анна Андреевна продолжает гнуть свою линию.
Но уж лучше слушать это, чем про Украину, Трампа и всё остальное.
— Знаешь, я тут подумала… — начинает бабуля, но я почти сразу её перебиваю.
— О нет, только не это! — ржу в ответ. — Тебе нельзя думать, это чревато последствиями!
— Заткнись, засранец ты этакий! — ворчит ба. — Между прочим, вопрос серьёзный. В общем, я решила, что, когда помру, квартира достанется тебе.
Не могу утверждать с уверенностью, но готов поспорить, что мой рот раскрылся достаточно широко, чтобы туда въехал товарняк.
— Тогда у меня один вопрос и одно утверждение: во-первых, ты что, помирать собралась? Да кто тебя на тот свет отпустит! Ты там будешь потягивать «Пина Коладу», а мы здесь мучиться?! И во-вторых, — ты сошла с ума, потому что… Мне твоя квартира нахрен не нужна! У меня уже есть крыша! И какого хрена мы вообще говорим об этом?!
Вместо ответа получаю… подзатыльник.
— Не смей повышать на меня голос! Пока что я твоя бабушка, а не наоборот! И нет у тебя квартиры, ты её снимаешь, а это две большие разницы! Свой угол есть свой угол, бестолочь!
Закатываю глаза.
— Ну хорошо, если тебе так хочется расстаться с кровно нажитыми метрами — подари их Анюте!
— Твоя Анюта скоро выйдет замуж, — отмахивается бабушка, а я впиваюсь пятернёй в своё лицо. — И нечего тут рожи корчить! Можно подумать, я попросила тебя в костёр прыгнуть! Мне бы в моё время кто-то сказал, что подарит квартиру, я бы до потолка прыгала, а он тут сидит с кислой мордой, будто квашеной капусты наелся!
— Может, я тоже скоро женюсь, — неуверенно отзываюсь, потому что жениться не собираюсь вовсе.
Но на бабушку такая новость действует по-другому.
— Тем более! Что это за мужик, у которого нет своего угла? Ты куда жену планируешь привозить? На свою съёмную халупу? Или, может, у её родителей будешь жить, как какой-то альфонс?!
Вот здесь бабуля палку перегнула и сама об этом прекрасно поняла, потому что я не альфонс, не приживала, не нахлебник, не дармоед — какие там ещё есть определения для людей, которые привыкли нихера в это жизни не делать и сидеть на чужой шее? Я и квартиру-то снимаю по этой же самой причине, хотя родители подарили мне на восемнадцатилетие шикарные апартаменты в центре города: всего в этой жизни я хочу добиться сам, а не за чей-то счёт. Деньги получаю, подрабатывая посменно с Ёжиком в мастерской его отца или в автосервисе неподалёку от своей конуры — в итоге в месяц выходит приличная сумма, которой мне вполне хватает, если не транжирить на клубы и девочек. Единственное, что я принял от родителей — это машина, и то лишь потому, что тогда мы жутко поругались; дошло до того, что они угрожали отречься от меня, если я и дальше буду «страдать хернёй». Но об этом знают немногие — только семья и друзья; для всех остальных я — богатенький мальчик богатого папочки; мажор, у которого в карманах куча бабла, потому что авторитет надо поддерживать.
Пусть так и остаётся.
— Послушай, — на этот раз спокойно начинает бабуля. — Мы все знаем, что ты самостоятельный и серьёзный мальчик, но мне так же известно, что ты очень упрям, горд и самонадеян, а на таких качествах далеко не уедешь — особенно, если рядом нет никого, кто мог бы вовремя дать тебе хорошего пинка под зад. И, когда придёт мой час, я хочу быть уверена в том, что с твоим будущим всё будет в порядке, понимаешь? Ты ведь не дашь мне уйти на тот свет с неспокойным сердцем, Алёша?
Вот же гадство.
Терпеть не могу, когда она так делает.
— Моя милая, любимая, заботливая ба, — с елейной улыбочкой беру её руки в свои. — Ты вообще в курсе, что у меня пылится трёхкомнатный пентхаус в центре города? На кой чёрт мне две квартиры, если мне и одна нахрен не упала?!
К концу своего контраргумента не сдерживаюсь и повышаю тон, но мою бабулю это не впечатляет.
— Тебе всё это не нужно, пока ты один, — снисходительно улыбается Анна Андреевна, чем вызывает мой обречённый вздох. — Когда ты встретишь ту, от одного взгляда на которую у тебя земля уйдёт из-под ног — а я уверена, что это скоро случится — ты поймёшь, насколько ты в жизни ошибался — по многим параметрам. И вот тогда ты будешь мне очень благодарен и за квартиру, и за пинок под зад.
