Четыре Ступени (СИ) - Квашнина Елена Дмитриевна (читать книги .txt) 📗
- Идите уж, Павел Николаевич. Честное слово, приду. Обещаю. А сейчас мне работать надо. Журнал вот, диктантов три стопки. Ребята мои в любой момент заявиться могут. Идите.
- Да… Да, хорошо… До свидания, Светлана Аркадьевна, - круто развернулся и не пошёл, почти побежал из кабинета.
Светлана пошла за ним и закрыла дверь на ключ. Вдруг вернётся? Разговаривать с Павлом Николаевичем о чём бы то ни было сил не осталось. С учениками общаться желание пропало начисто. Встречаться с Люлей не улыбалось и подавно. Произошло странное событие, которое сперва надо было хорошенько обдумать.
*
Обдумывала странное событие Светлана добросовестно. Аж до момента выхода из дома в субботу. Ни о чём другом размышлять не могла. В голове, как рефрен незатейливой прилипчивой песенки, вертелся вопрос: для чего позвал, для чего ему это свидание, зачем?
Люля заметила рассеянность подруги, тормошила, допытывалась. Галина Ивановна сделала несколько замечаний, по смыслу сводящихся к небрежности Светланы в работе. Родители задавали вопросы. Светлана вяло отбрыкивалась. Мол, не сейчас, потом как-нибудь, после Так отмахиваются от двух-трёх несчастных, не желающих самостоятельно дохнуть мух, летающих по квартире до середины зимы. В самом деле, ну чего пристали? Видят же, не до них человеку. Человеку вообще ни до чего дела нет.
Суббота, по мнению замученного размышлениями человека, наступила слишком быстро. А Светлана ни к каким определённым выводам так и не пришла. Маялась неизвестностью. На душе кошки скребли. Чем ближе подступал час свидания, тем меньше оставалось желания на эту встречу идти. Она неохотно собиралась. Неохотно красилась, неохотно, с тяжёлым сердцем шла к автобусной остановке. Вышла не на той станции метро. Добиралась до ресторана пешком и долго. Времени, в принципе, хватало. Можно позволить себе прогуляться. Всласть подышать перед решающим моментом в жизни. Дурное предчувствие томило, не отпускало. Будто перед смертельной неизбежностью. Перед смертью не надышишься? Разумеется. Но можно морально подготовиться, укрепить дух и волю.
Москва смотрела на Светлану разноцветными окнами, слепила блеском витрин, рябила в глазах рекламными щитами, толкала прохожими, била по ушам автомобильными сигналами, разговорами спешащих вокруг людей, резким хохотом и выкриками молодёжных компаний. Здесь, в центре, кипели неведомые Светлане страсти: покупали, продавали, работали, боролись за выживание и за место парковки, встречали и расставались, шли в рестораны и кино, топили конкурентов, искали удобную пристань, туссовались, мчались по делам, на ходу распивая пиво и заглатывая шаурму. Тысячи Д,Артаньянов с тремя экю в кармане, притворяясь истыми парижанами, кусались, лягались, карабкались вверх за осуществлением своих надежд от крохотных до грандиозных. Или оплакивали их крушенье, бессильно сжимая кулаки, стискивая зубы. Светлана ощущала себя чужой в этом бурлящем “котле”, неуместной. И город казался ей чужим, равнодушно перемалывающим пёстрые толпы жителей и гостей столицы, формирующим из смолотого нечто невообразимое по духу, менталитету, замашкам, поведению и внешнему виду. Вместо того, чтобы укрепиться, она стремительно скатывалась к унынию. Уговаривала себя: просто день такой - вечер субботы, просто отвыкла гулять по центру, просто город наращивает скорости, быстро меняется и обывателю за его изменениями не поспеть. Уговоры помогали слабо. В результате, к ресторану она подошла в весьма мрачном настроении, не ожидая от предстоящего свидания ничего хорошего.
Он ждал её за столиком. В костюме и при галстуке. Вспомнилось, как в первый день знакомства мысли занимал вопрос, есть ли у него костюм? Есть, оказывается. Действительно, это его форма одежды. Элегантней выглядеть невозможно.
Элегантный мужчина со знакомыми зеркальными глазами и незнакомой смущённой улыбкой поднялся из-за дальнего, в углу столика, сделал несколько шагов навстречу. Метрдотель, провожавший Светлану в зал, тут же ретировался. Правильно сделал. Облегчил её положение. Пока этот дядька в парадной униформе находился рядом, путь к отступлению мерещился Светлане отрезанным. Ещё ей казалось, будто провожатый посматривает на неё с вежливым, но жалостливым снисхождением. Она сразу начала краснеть, стыдясь своей небогатой одежды, отсутствия приличной косметики и бижутерии, своей, данной природой-матушкой, неброской внешности. Лишившись критически настроенного эскорта, она сей же час перестала стыдиться. Всё внимание сосредоточилось на Дубове.
Павел Николаевич, хоть и смущался отчего-то, тем не менее, держался уверенно. Отодвинул стул, предложил карту вин, меню, жестом подозвал официанта. Сделал заказ. Действия свои сопровождал необременительным, ни к чему не обязывающим разговором. Умело создавал атмосферу искажённой реальности. Когда подали закуски, наполнили бокалы вином, Светлана чувствовала себя погружённой в зыбкий туман. Реальностью происходящее уж точно не было. За ней ещё никогда так грамотно не ухаживали. Туман начал быстро рассеиваться от его слов:
- Светлана Аркадьевна, разрешите мне начистоту?
Она с удивлением кивнула и опустила глаза к изрядному ломтю лосося, утонувшему в соусе на её тарелке. Приготовилась выслушивать нелицеприятное для себя. На несколько мгновений повисла неловкая пауза. Сердце Светланы ёкнуло, пропустило целый такт, потом быстро-быстро застучало.
- Выходите за меня замуж, Светлана Аркадьевна.
Вилка с ножом чуть не выпали из её рук. Нечто подобное она предполагала до самого порога ресторана. Но уже возле дверей, когда она не увидела его встречающим, самонадеянное предположение оставило её, закрались разные подозрения, которые всё усиливались. А вот, пожалуйста. Последние два дня готовилась. И всё же… Светлана была не готова к прямому и действенному решению проблемы их запутанных отношений.
- Вы молчите, - Дубов не спрашивал, утверждал. - Вам нечего мне сказать, вы не определились окончательно.
Его слова походили на небольшие круглые камушки, с тихим плеском падающие в воду. По воде расходились геометрически правильные круги. Светлана предпочла отмалчиваться, боялась взглянуть в красивое, спокойное лицо Дубова и заметить в его глазах… Что заметить? Страсть? Вряд ли. Любовь? Тоже маловероятно. Скорее всего, непонятный ей расчёт.
- Экое вы молчаливое существо. Ну, давайте рассуждать здраво, - продолжил терпеливо и почти ласково Павел Николаевич. - Мне - за сорок, вам - за тридцать. В нашем с вами возрасте ждать очумелой любви по меньшей мере неразумно. Можно надеяться на возникновение настоящей привязанности, уважения к партнёру, дружбы, допускаю, и нежности тоже.
На слове “партнёр” в Светлане начало умирать то, что со временем, по утверждению Дубова, вполне могло превратиться в настоящие привязанность и нежность. Она воспринимала его доводы. Она понимала смысл его доводов. Но это говорилось не о ней, о какой-то другой женщине. Логично, упорядоченно, доказательно и, с одной стороны, наверное, справедливо. Действительно, им обоим пора обустроить и благоустроить личную жизнь. Почему не вместе? Практика показывает, что браки по расчёту зачастую много крепче, чем по “очумелой”, опять же употребляя язык Дубова, любви. От добра добра не ищут. Лучшее - враг хорошего. Можно всю жизнь проискать пресловутую настоящую любовь, да так и не найти, остаться одиноким, без стакана воды в старости, без физической и моральной поддержки. У них во многом совпадают интересы, вкусы, пристрастия. Они близки по воспитанию, образованию. Их объединяет дело. В будущем они несомненно притрутся, найдут общий язык. Не будет ярких чувств, эмоциональных всплесков, полётов души? Зато возникнет спокойное, ровное тепло. Оно гораздо важнее в преклонных годах. Светлана и сама долгое время сочиняла похожие сентенции, обдумывала их. Ум с сердцем при этом вступали в конфликт. У сердца всегда находились контраргументы. Но не сегодня. Сегодня оно молчало, ум соглашался. Всё так, всё правильно. Почему бы и нет? Что она теряет? И потом, если станет невмоготу, она всегда сможет развестись.
