Хорош в постели - Уайнер Дженнифер (серии книг читать бесплатно TXT) 📗

– А что ты хочешь писать? – спросил он. – О чем? Вновь я задумалась.

– Статьи в газету? Еще один сценарий? Книгу?

– Книгу, – фыркнула я. – Откуда?

– Такое возможно.

– Не думаю, что я ношу в себе книгу.

– Если б носила, – очень серьезно произнес он, – я бы приложил весь свой медицинский опыт для того, чтобы она появилась на свет.

Я рассмеялась. Джой проснулась и вопросительно пискнула. Я обернулась к ней, помахала рукой. Она посмотрела на меня, зевнула и вновь заснула.

– Может, не книгу, но что-то я хочу об этом написать.

– Статью в журнал? – предположил Питер.

– Возможно.

– Хорошо. – Он кивнул, словно подводя черту. – С нетерпением буду ее ждать.

Наутро, после прогулки с Джой, завтрака с Таней, телефонных разговоров с Самантой и Питером (он пообещал приехать следующим вечером), я спустилась в подвал и достала пыльный маленький «макинтош», который верно служил мне все четыре года учебы в Принстоне. Многого я не ожидала, но стоило мне сунуть вилку в розетку и включить компьютер, как он пикнул и заработал. И хотя руки отвыкли от клавиатуры, я глубоко вдохнула, стерла пыль с экрана и начала печатать.

Любить толстушку Кэндейс Шапиро

Читать я научилась в пять лет. Книги воспринимала как чудо: белые страницы, черные буквы, и в каждой – новый мир и новые друзья. До сих пор я с благоговением раскрываю книгу в ожидании, куда попаду на этот раз и кого там встречу.

В восемь я научилась кататься на велосипеде. И тем самым моим глазам открылся новый мир, который я могла изучать самостоятельно: ручей, текущий через пустырь в двух улицах от нашего дома, кафе-мороженое, где шарики клали в выпеченные на месте рожки и стоило все удовольствие доллар, яблоневый сад, растущий по границе поля для гольфа, где пахло сидром от упавших по осени яблок.

В двенадцать я узнала, что я толстая. Сообщил мне об этом отец, указав ручкой теннисной ракетки на бедра и руки. Помнится, мы играли, я раскраснелась и вспотела, движение доставляло мне радость.

– Тебе надо следить за собой, – сказал он мне. – Мужчины не любят толстых женщин.

И хотя его слова не соответствовали действительности, поскольку нашлись мужчины, которые любили меня, которые меня уважали, но во взрослую жизнь эти слова вошли со мной как пророчество, и на мир я смотрела через призму своего тела, ни на секунду не забывая предсказания отца.

Я научилась сидеть на диете и, естественно, обманывать диету. Я узнала, каково чувствовать себя несчастной от одного взгляда в зеркало, стыдиться мужских взглядов, ждать оскорблений, без которых, конечно же, не обходилось. Командир отряда герлскаутов предлагал мне морковку, тогда как другие девочки запивали молоком шоколадные пирожные. Доброжелательная учительница спрашивала, не думала ли я о занятиях аэробикой. Я научилась дюжине способов превращаться в невидимку: ходить по пляжу, завязав полотенце на талии (но никогда не купаться), вставать в последний ряд групповой фотографии (но никогда не улыбаться), одеваться в серое, черное и коричневое, избегать своего отражения в окнах и зеркалах, воспринимать себя исключительно телом, более того – телом, не дотягивающим до стандарта, то есть чем-то отвратительным, нелюбимым, никому не нужным.

В словаре существовали сотни определений, которые я могла бы приложить к себе: умная, веселая, добрая, щедрая. Но я выбрала одно... слово, которое, как мне казалось, выбрал для меня окружающий мир, – толстая.

В двадцать два года я вышла в этот мир, закованная в невидимую броню, ожидая, что со всех сторон в меня начнут стрелять, но полная решимости не пасть под этими выстрелами. Я нашла замечательную работу, со временем влюбилась в мужчину, который, как я думала, будет любить меня всю жизнь. Ошиблась. А потом, совершенно случайно, забеременела. И когда моя дочь родилась на два месяца раньше положенного срока, я поняла, что не любить собственные бедра или зад – далеко не самое худшее, с чем можно столкнуться. Есть кое-что и поужаснее примерки купальника перед трельяжем в универмаге. Это действительно ужас – наблюдать, как вентилятор принудительно нагнетает воздух в легкие твоего ребенка, который лежит в стеклянном боксе, где ты не можешь к нему прикоснуться. Это действительно ужас – представлять себе будущее, в котором твоя дочь не будет здоровой и сильной.

И в конце концов я узнала, что есть душевный покой. Найти его можно, потянувшись к людям, которые любят тебя, обратившись к ним за помощью, осознав наконец, что тебя ценят, берегут, лелеют, даже если ты никогда не будешь носить вещи меньше шестнадцатого размера, даже если в твоей истории нет голливудского хеппи-энда, в котором ты худеешь на шестьдесят фунтов и встречаешь своего принца.

Правда состоит в том, что я должна быть такой, какая есть. Потому что и так у меня все в порядке. Я никогда не буду худой, но могу стать счастливой. Буду любить себя и свое тело, потому что оно достаточно сильное для того, чтобы поднимать дочь, шагать, въезжать на велосипеде на холм, обнимать людей, которых я люблю, кормить маленького человечка. Буду любить себя, потому что я крепкая. Потому что не сломалась и не сломаюсь.

Я буду ценить вкус еды, буду наслаждаться своей жизнью, и, если принц никогда не покажется или (что хуже) если, проезжая мимо, бросит на меня холодный, оценивающий взгляд и скажет, что у меня прекрасное лицо, но не думала ли я насчет приема оптифаста [78]... я как-нибудь это переживу.

И самое главное – я буду любить свою дочь независимо от того, будет она толстой или худой. Я все равно буду говорить ей, что она красавица. Я научу ее плавать, читать, ездить на велосипеде. И скажу ей, что независимо от размера одежды, восьмого или восемнадцатого, она может быть счастливой, сильной, уверенной в себе и впереди ее ждут друзья, успехи, а может, и любовь. Буду шептать ей на ухо, когда она спит. Буду шептать ей: «Твоя жизнь... будет удивительной».

Я прочитала текст дважды, поправила знаки препинания, заменила пару-тройку слов. Поднялась, потянулась, положила ладони на поясницу, прогнулась назад. Посмотрела на своего ребенка, который все больше становился похожим на обычного младенца и все меньше – на гибрид фрукта и человека. Посмотрела на себя – бедра, груди, ягодицы, живот, все те части тела, которые раньше доводили меня до слез, вызывали жгучий стыд, – и улыбнулась. Несмотря ни на что, все у меня будут хорошо.

– У нас обеих все будет хорошо, – сказала я спящей Джой.

Я позвонила в справочную, потом набрала номер в Нью-Йорке.

– Привет, вы позвонили в «Мокси», – зачирикала секретутка.

Мой голос даже не дрогнул, когда я попросила соединить меня с ответственным секретарем.

– Как вас представить? – полюбопытствовала секретутка.

– Меня зовут Кэндейс Шапиро, – ответила я. – Я бывшая подруга обозревателя вашей рубрики «Хорош в постели».

Я услышала, как ахнули на другом конце провода.

– Вы – та самая К.?

– Кэнни, – поправила я.

– Господи! Так вы... настоящая!

– Более чем. – Разговор все больше забавлял меня.

– Вы родили? – спросила девушка.

– Да. Моя дочь рядом со мной, спит.

– О... вау! Знаете, а мы гадали, как все обернулось.

– По этому поводу я и звоню.