Тот самый одноклассник (СИ) - Морская Лара (книги без регистрации txt) 📗
Руки Данилы потянулись вверх, то ли, чтобы обнять отца, то ли, чтобы скинуть удушающие пальцы.
— Анечка, твой сын не понимает французский.
— Не понимает, — прошептала она. — Он учил английский и…
— Переведи ему!
— Лучше быть молотом, чем наковальней.
Данила повторил перевод матери одними губами.
— Как тебя называют твои фанаты? — спросил отец.
— Резник, — прозвучало сдавленно.
В ответ Данила получил звонкую пощёчину.
— Ты больше не Резник! Резнику было достаточно той ерунды, которой ты добился. Это ничто. НИ-ЧТО. Я видел записи твоих концертов, ты размениваешь свой потенциал на мелочёвку, на дешёвый крик. Ты ютишься в подвалах, растрачиваешь себя на выездные концерты в местах, которых нет на карте. Это закончится здесь и сейчас. Да, это я приставил к тебе доверенных ребят и помог взять тебя под контроль. Надеюсь, за два месяца из тебя вышла вся дурь. — С этими словами гость повернулся и посмотрел на меня, поясняя, кого именно считал дурью. — Твоя мать знает толк в хорошем отдыхе, — продолжил. — Иногда внутри пожар, и тогда надо охладиться. Но больше я ждать не буду. Либо ты живёшь в клетке, либо слушаешься меня и имеешь этот мир во всех возможных позах. Кидаешь его на землю и ставишь ногу ему на горло. Ты понял меня? Ты больше не Резник.
— Кто я? — тихо спросил Данила, еле двигая губами.
— Придёт время, и я решу, — отмахнулся отец.
В гостиную вошла Анна Степановна, неся на подносе ледяной гранёный стакан. В воде плескались три кубика льда с идеально ровными краями.
— Анечка, ты моё солнце! — пропел гость, и, клянусь, я услышала её ответный всхлип.
Видели бы вы, как смотрели на него охранники. Явно работают с ним не первый год. Тут никакого договора о неразглашении не надо, это культ. Чистой воды культ. Обожание и полный восторг.
— Что скажешь? — отец отпустил горло Данилы, оставив малиновые отпечатки пальцев.
Присутствующие задержали дыхание в ожидании ответа.
— Ублюдки не повышают голос! — ответил Данила, реагируя на отданный ранее приказ. Он не сводил глаз с отца, и, вместо ожидаемого ужаса и ненависти, его лицо выражало преданность и восторг.
Отец оттянул пальцем ворот его рубашки и медленной, тонкой струёй вылил ледяную воду Даниле за шиворот. Прямо с кубиками. С идеально ровными краями.
Данила не шелохнулся. Смотрел на отца восторженным, искрящимся взглядом.
— Повтори! — приказал отец, глядя на сына с исследовательским интересом.
— Ублюдки не повышают голос! — эхом отозвался Данила.
Абсолютное подчинение. Восторг. Полное растворение в идоле.
Вот оно, начало новой одержимости. Как сверхновая, взрыв звезды.
Не глядя, гость протянул руку с пустым стаканом, и охранник услужливо забрал его, чуть ли не с поклоном. Поправив шейный платок, гость снова устроился на диване и пробежался взглядом по зрителям.
По рубашке и джинсам Данилы стекала вода, собираясь в лужу у его ног, но он не двигался и не сводил глаз с отца.
— Анечка, мне нравится твой обеденный стол. Он раскладной? — Гость улыбнулся Анне Степановне, и она густо покраснела, в который раз за эту встречу.
— Да, ра-аскладной. Купила в Москве. Там… на Варша-а-авском шоссе крупный ма-агазин… — Анна Степановна судорожно вздохнула, заикаясь от волнения. Она почти не могла говорить, но и остановиться тоже не могла, — там мебельный ма-агазин… столы хорошие… разные…
— У тебя всегда был замечательный вкус. Обязательно зайду на Варша-а-авское, — гость усмехнулся, потом продолжил обманчиво мягким тоном: — Скажи, моя хорошая, почему ты не сказала мне про сына? Столько лет ты скрывала свою тайну, и вдруг вы с сыновьями нашли меня, чтобы попросить о помощи.
Анна Степановна судорожно дёрнулась и побледнела. Иван подошёл к матери и сжал её в объятиях. Она пыталась ответить, но только заикалась и всхлипывала.
— Не волнуйся, моя хорошая, — вкрадчивый тон гостя казался страшнее его крика. — Давай я попробую угадать: ты боялась, что я его отберу, как отобрал других ублюдков? — Не в силах заговорить, Анна Степановна кивнула. — А потом Алексей заставил тебя признаться, кто отец Данилы? — Ещё один кивок. — Зря волновалась, Анечка, зря, моя хорошая. Их матери — безмозглые, продажные бабы, а ты — солнышко. Я бы никогда тебя не обидел. Как символично, что именно ты родила мне стоящего сына. Но ведь теперь ты хочешь, чтобы я забрал его у тебя, да? Ты ведь для этого рассказала сыновьям свой секрет. Мой ублюдок измучил тебя, тебе с ним не справиться.
Анна Степановна содрогнулась от сдерживаемых рыданий.
— Не плачь, моё солнце. — Гость говорил совершенно равнодушно. Его голос был пустым. — Ты не потеряешь своего мальчика, ты будешь видеть его повсюду. Будешь гордиться им. Тебе всегда будут рады в моих домах. Я скажу… прислуге… они будут тебе рады. — Гость небрежно махнул рукой. Опять же, ни одной эмоции. — Твой мальчик в хороших руках, я выпорю из него дурь.
Анна Степановна плакала. Молча. У этих слёз было слишком много причин.
Доиграв сцену до задуманной точки, гость потерял интерес. Стряхнул с себя шейный платок и поднялся.
— Тебя отвезут в гостиницу, — бросил Даниле.
— Когда мы увидимся? — хрипло спросил тот, подаваясь вслед за отцом.
— Когда захочу, — грубо бросил гость, отмахиваясь от сына и твёрдо расставляя акценты в их отношениях. — Проходя мимо меня, остановился: — Ни-ка, — протянул насмешливо, — где ты будешь завтра в три часа дня?
— Дома, — ответила, оборачиваясь на Лёшу.
— Я заеду, есть разговор. Уверен, что и ты, Лёша, тоже заедешь к Нике, причём ровно в три часа, — гость насмешливо подмигнул.
— Заеду, — сухо ответил тот.
Гость проследовал в прихожую, подождал, пока для него открыли дверь, и направился к Мерседесу.
Охрана вела Данилу следом, оглушённого, притихшего, но недостаточно подавленного, чтобы не остановиться рядом со мной.
— Думаешь, нашла своё счастье, да, Ника? Думаешь, Лёша — ангел, защитивший тебя от дьявола? Наивная!
— Даня! — раздался крик Анны Степановны. — Перестань! Хватит, мой хороший. Ника и Лёша любят друг друга, это видно невооружённым глазом. Ты отомстил, наделал дел. Иди за отцом. Быстро, пока он не передумал!
Данила не слушал мать. Охрана подтолкнула его к выходу, не подпуская братьев друг к другу.
— Думаешь, Лёша святой? — кричал Данила, упираясь и пытаясь вырваться из хватки охранников. — А ведь он такой же, как я. Тоже бредил тобой в школе, только я заметил тебя первым. Он не признался, да? Не сказал тебе, как избил меня после спектакля? Следил за мной, как одержимый. Даже когда уезжал на соревнования, всё время звонил и грозился, чтобы я не подходил к тебе. Бил каждый раз, когда я заикался о тебе. Я, идиот, не догадался, что он всё ещё бредит тобой, только сейчас всё сложилось. — Охрана пыталась вытолкать Данилу на улицу, но он вцепился в дверную раму и кричал: — Ты была у него дома? Видела свои картины? Я не знал, кто купил их на аукционе, а оказалось, что он. Лёша ведь не сказал тебе, да? Дорвался до тебя и теперь скрывает правду… И ученики твои тоже… я не сразу понял, откуда они такие взялись, здоровые мужики, а теперь дошло…
Алексей пробился к брату. Клубок тел, крики и абсолютный хаос. Из кухни выбежали Семён с Вадимом и бросились разнимать братьев и охранников.
Ну и сцена!
Буйная драка.
Иван хохочет.
Анна Степановна плачет.
Дурдом.
Остаётся только качать головой.
В дверях снова появляется отец Данилы. Видимо, услышал, что спектакль продолжается без него, и ему это не понравилось. Смотрит с насмешкой, свысока, будто на муравейник, на который собственноручно вылил кипяток.
Данила моментально вытягивается в струнку, отряхивается и тянется к отцу.
— Я никогда никого не жду, так что поспеши, — говорит гость, каждым словом словно хлещет Данилу по лицу. Потом бросает на меня долгий взгляд, слишком долгий, чтобы быть случайным, словно хочет что-то передать мне без слов. Поддевает подбородок сына тыльной стороной ладони и спрашивает: — Хочешь забрать её с собой? — кивает в мою сторону. — Ты так долго добивался Нику, так возьми её, я прикажу охране. Пусть Ника волочится за тобой следом, куда бы ты ни подался. Хочешь взять её с собой, Резник? — выделил уже бывшую фамилию сына.
