Гадание при свечах - Берсенева Анна (книги онлайн полные txt) 📗
Марина поставила сумку на крыльцо, присела на верхнюю ступеньку. Но сидеть она не могла. После бесконечной дороги из Москвы, после изматывающего ожидания в красноярском аэропорту – снова ждать, зная, что Алексей где-то рядом?
Марина встала, попыталась заглянуть в окно. Но ничего нельзя было разглядеть сквозь плотные, не деревенские какие-то шторы. Да и что она хотела увидеть?
Она сошла с крыльца, вышла на неширокую улицу. Дом Шеметова был на ней последним и мало чем отличался от других домов. Все убыстряя шаги, Марина пошла за поселок – туда, где слышалось дыхание реки.
Енисей действительно был совсем рядом: шумел внизу, под высоким берегом. Марина остановилась у обрыва, у ведущей вниз, к пристани, длинной лестницы, и уже хотела спуститься по ней – как вдруг ахнула! Прямо на нее летел самолет. Он летел над Енисеем, заходя на посадку, и Марине показалось, что он сейчас ударится в берег у самых ее ног. Или вообще собьет ее, как случайное деревце над водой… Она даже зажмурилась – так ясно ей это представилось.
Словно успокаивая ее, самолет взмыл вверх и пошел к аэродрому. Но Марина уже забыла о нем. Она спускалась по лестнице, сверху выглядывая вдоль берега – сама не понимая, почему идет именно сюда, да и не размышляя об этом.
Она шла туда, куда не могла не идти.
Спустившись вниз, она миновала пристань и направилась к песчаной косе, тянувшейся между высоким берегом и водой. Коса была широкая и длинная, как свободный взмах руки, и идти по ней было легко: ноги почти не вязли в плотном песке.
Марина быстро дошла до речной излучины и с колотящимся, из горла вырывающимся сердцем остановилась на самом повороте. Она сразу увидела Алексея – и ноги ее приросли к песку.
Он был довольно далеко, но Марина видела его ясно в последних закатных лучах. Алексей медленно шел по берегу, удаляясь от нее, наклонялся, поднимал что-то, рассматривал на ладони, бросал в воду…
Ей хотелось сейчас только одного: чтобы он обернулся. О большем она боялась думать… Наконец, почувствовав, что сил у нее больше нет на то, чтобы смотреть, как он уходит все дальше и дальше, Марина побежала вслед за ним вдоль берега.
Он обернулся, когда Марина уже не ожидала этого – и она тут же остановилась, не в силах сделать больше ни шагу. Она вдруг вспомнила, как он сказал ей: «Только выбирать между нами не надо», – и ей стало страшно. Что она скажет ему сейчас? Что встретилась с бывшим возлюбленным и сделала правильный выбор?..
Эта мысль вихрем пронеслась у нее в голове – и тут же исчезла. Все мысли исчезли разом, потому что Алексей замер, словно не веря своим глазам, и стремительно пошел ей навстречу!
Марина не помнила, как оказалась в его объятиях, как прижалась к его плечу, пряча лицо, пытаясь сдержать слезы, обнимая его за шею так, словно боялась, что он ее оттолкнет. Но его руки обнимали ее еще крепче, и на лбу своем, на висках она чувствовала его поцелуи.
– Алеша, единственный мой… – наконец прошептала она, поднимая глаза. – Что же это? Прости меня…
И тут же она почувствовала, что он опускается на колени, и руки его скользят вниз, и он прячет лицо в ее догоняющих ладонях.
Она присела вслед за ним, и они долго сидели на песке, не произнося ни слова, прижавшись друг к другу.
– Ты понимаешь? – прошептала Марина.
Алексей хотел ответить, но горло у него перехватило, и он молча кивнул.
– Ты простишь меня?
Она заглянула ему в глаза, все еще боясь увидеть в них отказ.
– Я тебя люблю, – сказал он наконец, и Марина не узнала его голос. – Жить я без тебя не могу, счастье мое, сердце мое…
Весь он был сейчас в голосе своем, в каждом слове – как весь он был в своей улыбке и в ямочке на правой щеке. Марина видела, как темнеют его глаза – словно земля наливается дождевой влагой.
Алексей приложил руки к ее щекам, и тут же она почувствовала его губы на своих губах. Они слегка приоткрылись в поцелуе, словно прося, чтобы она впустила его к себе, – и Маринино дыхание устремилось к нему из ее навстречу ему открывающихся губ.
Она обнимала его за шею, гладила затылок, и, не прерывая поцелуя, Алексей чуть откидывал голову назад, словно желая крепче прильнуть к ее рукам.
Потом он встал, осторожно увлекая ее за собою.
– Замерзнешь, моя родная, – сказал он. – Не заметишь, как замерзнешь – вечер уже.
Она и вправду не замечала вытягивающей прохлады, идущей от речного песка, и не думала о том, что замерзнет.
– Загорел, Алешенька, – сказала Марина, отворачивая закатанный рукав его светлой рубашки. – Смотри, краешек загара.
– Сегодня, – улыбнулся он. – Я сегодня целый день здесь брожу, камешки собираю. Агат один нашел, очень красивый, да бросил потом.
– Почему? – удивилась Марина.
– Я не думал, что когда-нибудь тебя увижу…
Они медленно шли вдоль берега, то и дело останавливаясь и замирая друг у друга в объятиях – словно останавливая мгновения, прося их помедлить.
– Я сама не понимаю, как это получилось, – говорила Марина, вскидывая на Алексея свои переливчатые, а сейчас сияющие направленным светом глаза. – Нет, Алеша, нет – понимаю! И никогда себе этого не прощу… У меня такой бред был в голове, в душе, я сама теперь не верю. Я все знамений каких-то ждала, видений – черт знает чего я ждала! И сердце тебе надрывала…
– Ну, про сердце мое ты молчи, – улыбнулся он. – Где бы оно было сейчас, если бы не ты! Скажи лучше, как тебе Париж показался?
– Ох, Алеша! – покраснела Марина. – Ты же знаешь…
– Ничего я не знаю. – Марина почувствовала его пальцы на своих губах. – Милая моя, да я, может, о том только и думал все эти дни, чтобы с тобой там оказаться! Чтобы только глянуть, как у тебя глаза засияют, когда ты увидишь этот город… Я, помню, когда первый раз туда попал, целый день бродил по нему как помешанный – улыбался, вслух что-то бормотал. Три раза документы на улице проверяли! А тебе ведь отец, наверное, много о нем рассказывал?
– Рассказывал, – кивнула Марина. – И читала я о нем много. Я, конечно, ничего за день не видела по-настоящему. Но знаешь, мне показалось, что он какой-то другой – не такой, каким я его представляла. А почему – понять не могу.
– А! Это из-за цвета, наверное, – улыбнулся Алексей. – Ты к Москве привыкла, к разноцветной, да у нас и нет других городов. Орел ведь тоже такой? А Париж ведь – весь серо-золотой, ты заметила? Я сначала долго путался. Думал почему-то, что Лувр должен от Консьержери цветом отличаться. Все мне казалось, что город в какой-то дымке прозрачной стоит…
Марина засмеялась тому, как мгновенно и просто он объяснил ее неясное впечатление.
– Тебе не скучно со мной об этом говорить? – тут же забеспокоилась она.
– Ну что ты! Я же ни с кем еще об этом не говорил: просто не с кем было…
И тут, при этих его словах, на пустынном берегу Енисея, все его одиночество встало перед нею, как скала.
Она вдруг с мучительной ясностью поняла, что это действительно было так: что ему некому было рассказать о серо-золотых камнях Парижа. И обо всем, что происходило в его душе – ох, как же о многом! – ему некому было рассказать: все это было просто никому не нужно.
– А Монмартр помнишь? – сказала Марина. – Я по Арбату ведь ходить даже не могу: матрешки эти, фуражки, ордена на лотках… Но ведь и там – почти то же самое, только на парижский лад. И совсем другое… Живое, легкое, пузырьками играет, как сидр!
– Крепс ела? – улыбаясь, спросил Алексей. – Мое патриотическое чувство было крайне ущемлено, когда я убедился, что русский блин, оказывается, считается монмартрским национальным блюдом!
Они рассмеялись и поцеловались сквозь смех, остановив еще одно коротенькое мгновение.
– Я все-таки рада, что поехала, Алеша, – сказала Марина. – Ты не обижаешься, что я так говорю? Но у меня и правда словно пелена спала с глаз – только оттого, что я прошлась по Парижу. Может, действительно из-за того, что все дома одного цвета? Невольно приходится вглядываться получше…
