Золотая чаша - Плейн Белва (книги регистрация онлайн бесплатно TXT) 📗
– Разумеется, ты видишь, что произошло нечто ужасное, – начала Хенни и в голосе ее зазвенели слезы. Она помешала ложечкой кофе, устремив невидящий взгляд в чашку. – Я обязана сказать тебе об этом, я знаю. Но это так трудно, так невыносимо тяжело…
– Тогда ничего не говорите.
– Это было бы нечестно по отношению к тебе, ты член нашей семьи. – Пересилив себя, Хенни повторила: – Я обязана сказать тебе об этом.
Лия покачала головой.
– Уж если говорить о том, кто кому обязан, так это я. Вы дали мне все, вы стали мне матерью, учили меня, – ее тонкие прохладные пальцы коснулись руки Хенни. – Я сделаю ради вас все на свете, разве вы этого не знаете?
Слова и нежный жест необычайно тронули Хенни; перед ней была ее дочь, о которой она мечтала всю жизнь. Не в силах говорить, она молча кивнула.
– Это не… могу я спросить… это не Дэн так сильно вас обидел?
В наступившей после этих слов Лии тишине Хенни услышала вдруг стук; это стучит у меня в висках, мелькнула мысль. Рассказать, излить всю свою боль, гнев и возмущение несправедливостью, жестокостью и унижением… освободиться от всей этой невыносимой тяжести… Она содрогнулась. Нет, никогда! Это позор, Хенни! Где твое мужество? Она подняла голову, не стыдясь своих мокрых глаз.
– Как ты верно заметила, я твоя мать. А матери не взваливают своим детям на плечи собственные горести, наоборот, они помогают им. Так что оставим это.
– Вы забываете, что я уже не дитя, – мягко упрекнула ее Лия.
– Ты молода! Впереди у тебя еще целая жизнь. Когда Фредди приедет домой… – Хенни сглотнула, – когда он возвратится, вы будете так счастливы вместе! И он будет добр и верен тебе. Поэтому я и не хочу, чтобы что-то омрачало сейчас твои мысли.
– Все равно, я могла бы, наверное, помочь вам, если бы только вы мне это позволили.
– Дорогая моя девочка, спасибо. Но помощь я могу найти лишь в себе, она должна прийти изнутри. Ты знаешь это по собственному опыту. Постепенно я привыкну к… к тому, что произошло. Всю жизнь меня одолевали страхи… Я подавляла их, а сейчас они оправдались, только и всего. Я научусь жить и с этим.
Лия выглядела задумчивой. Она открыла было рот, собираясь что-то сказать, но тут же закрыла его снова.
– Прости, что выражаюсь так туманно.
– Ничего. Но если вам захочется поговорить со мной, знайте, я всегда готова вас выслушать. Я могу понять больше, чем вы думаете.
Вскоре Лия ушла к себе в комнату, но Хенни осталась сидеть за столом, держа обеими ладонями горячую чашку и глядя в пространство. Что могла понимать Лия? Может, ей было известно еще что-то о Дэне? Ну что же, даже если это и так, тут уж ничего не попишешь. И мне в сущности, подумала она, это все равно; Лия моя дочь. Вопрос в том: что мне делать?.. Мысли ее были сумбурны, то становясь на мгновение необычайно ясными и четкими, то вновь расплываясь.
Затем она услышала, как вошел Дэн. Он остановился на пороге, ожидая, когда она жестом или взглядом отреагирует на его присутствие, но она не желала его замечать. В следующее мгновение она почувствовала, что он приблизился; воздух, казалось, стал теплее в том месте, где она сидела, а он стоял. Не глядя на него, она знала, что он ослабил узел галстука – как же раздражало его всегда, что учителя обязаны были его носить! Она знала, как закручивались на затылке, над воротничком, его волосы, когда он долго не стригся, и пальцы ее знали эти завитки на ощупь, как знала прикосновение его пальцев каждая частичка ее тела.
Внезапно она почувствовала режущую боль внизу живота.
– У меня болит все нутро, – прошептала она еле слышно.
Нутро было словом из лексикона дяди Дэвида, сама она никогда его не употребляла.
– Что? Что ты сказала?
– Где-то глубоко внутри… – Она заговорила очень быстро: – Знаешь ту стройку чуть дальше по нашей улице? Они там работают на высоте почти десятого этажа, стоя на узкой железной рейке, и им не за что держаться. Я смотрела на них и изумлялась: как им это удается? Я бы так не смогла. И то, чего ты ждешь от меня, я тоже не могу.
– Я не жду слишком многого. Только, чтобы ты, после всех этих лет, попыталась вспомнить…
– Я слишком хорошо все помню! Неужели до тебя не доходит, что в этом-то все и дело? Как же все это грустно. Во мне было так много любви и нежности, и я отдала их тебе, Дэн.
– Да, они были в тебе, и ты их мне отдала. В голосе его слышалась усталость.
– Но мне следовало бы быть сильнее. И мудрее. Потому что в конечном итоге ты всегда один.
В первый раз с той минуты, как он вошел, она подняла на него глаза. Даже в старости он останется крепким и сильным. Волосы его будут такими же густыми, как сейчас, хотя и седыми. И люди будут говорить: как, должно быть, красив он был в молодости…
– Мне следует понимать и я понимаю, что в сущности ты всегда один, – повторила она.
– Неправда. Если ты сейчас так воспринимаешь меня, то подумай хотя бы о сыне.
– Не могу. Он взрослый человек. У него будет своя жизнь, когда он вернется. Если вернется. Здесь я тоже не властна.
– Хенни, может, ты все-таки попытаешься, действительно попытаешься подавить свой гнев?
– Это не гнев. Хотела бы я, чтобы это был только гнев. Но все это намного, намного глубже, – она взмахнула руками. – Я не могу этого описать. Я хочу уйти.
– Уйти? Куда?
– Все равно куда. Я не могу больше жить с тобой в одном доме. Все эти разговоры ни к чему не приведут. Здесь тяжелая атмосфера, и подсознательно ребенок это чувствует. Я хочу уйти.
Дэн прошептал:
– Если кто и должен уйти, так это я.
– Хорошо, пусть это будешь ты.
– Не может быть, чтобы ты говорила это серьезно, Хенни. Не может.
– Но я действительно хочу этого. Мы с тобой не можем больше жить под одной крышей.
Ей хотелось зарыться как можно глубже и никогда уже больше не подниматься наверх. Все ее силы иссякли, и она желала только, чтобы ее оставили в покое.
– Хенни, – повторил он, – не может быть, чтобы ты говорила это серьезно.
– Но это так. Уходи, Дэн, уходи.
ГЛАВА 3
Кажется, подумал Пол, что ты здесь уже целую вечность, словно после зимы с ее метелями и хлюпающей под ногами ледяной кашей прошли годы, и, однако, это всего лишь следующее лето. Во всяком случае сейчас тепло, и только в предрассветные часы, как в данный момент, тебя до костей пронизывает холод, который исчезнет с первыми же лучами солнца.
Офицеры и солдаты с оружием наготове стоят на стрелковых ступенях, стараясь не упустить малейшего движения противника. Менее чем в полумиле от них, в передовых траншеях немцев, неприятель занят тем же самым. Через час, когда рассветет и на горизонте появится словно проведенная карандашом размытая светлая линия, все сойдут вниз, и ни одна голова не высунется над бруствером.
Если сегодня не будет атаки и артиллерийский обстрел окажется недолгим, они смогут немного вздремнуть. Они трудились всю ночь напролет; стояли в карауле, делали вылазки, чтобы отремонтировать поврежденные проволочные заграждения на нейтральной полосе; удлиняли траншеи и укрепляли их постоянно осыпавшиеся стены; беспрестанно сновали как жуки и муравьи по этому подземному миру, принося из запасных траншей боеприпасы, дерево, мешки с песком, почту и еду.
По крайней мере эта ночь была «спокойной», без артиллерийского обстрела, когда небо становится кроваво-красным и разрывы снарядов напоминают фейерверк Четвертого июля, только совершенно безумный и, усиленный в тысячу раз.
Пол обнял себя за плечи, пытаясь согреться, и на мгновение перед его мысленным взором возникла картина мирного прохладного утра в горах Адирондака, когда он вставал перед рассветом, чтобы порыбачить на озере или горной речушке, где в глубине мерцают косяки форели…
Картина исчезла. Здесь тишина означала лишь недолгую паузу перед тем, как воздух вновь содрогнется от адского шума и грохота. Не было слов, чтобы описать то, что происходило здесь вчера и все предыдущие дни.
