Поворот калейдоскопа (СИ) - Бранник Елизавета (лучшие книги читать онлайн .txt) 📗
— Это же низкое либидо, Кеша. Есть такие бабы, им важнее семья, уют, шмотки, обстановка. А когда дети появятся, еще хуже будет. Забей. Она же не жалуется.
Аня и сама про себя так думала. У нее любимая работа, заработок, заботливый отец, хобби (она уже давно разрабатывала программу для проектировки мебели в помощь людям с ограниченными возможностями). Однако Денис начал вести себя странно, и Аня постепенно поняла: в его совете Кеше был личный интерес, он сам рад был бы заменить друга в постели, пользуясь тем, что девушка недовольна. Осада Дениса продолжалась несколько лет. Он не сдался, даже когда женился — брак его был по расчету, жена была младшей профессорской дочерью. Интересно, как отнесся Денис к ее разрыву с Кеном? Разочарован ли, что она так быстро уехала или уже «забил»?
Аня плохо спала той ночью. Ей снилось, что Громов ведет презентацию у доски, а она сидит среди студентов и вдруг выходит и целует его при всех. Она проснулась в ужасе, с облегчением поняла, что это был лишь сон, но находилась под впечатлением все утро.
На большой сорокаминутной перемене между второй и третьей парами Аня собрала группу одиннадцать в свободной аудитории на третьем этаже учебно-лабораторного корпуса. Громов появился последним, плюхнулся за пустую парту с таким показушно-невинным видом, что Аня занервничала.
— Ребята, на повестке дня предстоящий осенний субботник. Наша территория — это лужайка вокруг столовой. Утром получаем на руки грабли, мешки для мусора и перчатки. За пропуск по неуважительной причине — штрафные баллы. Не подведите себя и меня. Анжела, ты как староста…
Крепенькая, вечно хмурая Анжела подняла руку:
— Анна Сергеевна, извините, у нас было обсуждение утром в группе в вотсап, я больше не староста. Бейджик я сдала в деканат.
— А кто староста? — растерялась Аня.
— Громов.
— Громов, — повторила она, переводя взгляд на Фила.
Тот ответил ей невинным, полным искреннего энтузиазма взглядом.
— Почему Громов? — спросила Аня.
— Я уже два года староста. Меня никто не слушается, и я задолбалась уже за всеми гоняться, времени нет на домашнее задание, — пожаловалась Анжела. — А Фил по успеваемости лучший в группе и не только, а на всем направлении. К тому же, он сам вызвался.
— Ах, сам? — сказала Аня и добавила угрожающе: — Ну сам, так сам.
Группа сочувственно посмотрела на Филиппа, тот театрально-горестно вздохнул, мол, уже и не рад. После собрания Аня вышла из аудитории и пошла на кафедру. Громов скакал рядом:
— Анна Сергеевна, а какие у меня будут обязанности в качестве старосты?
— Ты когда на это подписывался, не уточнил? — сухо спросила Аня, продолжая лавировать между студентами, возвращающимися из столовой.
— А мы часто будем видеться? Ну там… вопросы всякие решать… А телефон ваш можно, чтобы в случае чего…?
— Часто. Можно.
— Ух! Как я рад!
— Напрасно. К понедельнику соберешь данные в группе для профсоюза. Список вопросов я дам: частичная занятость, семейное положение, дети…
— Семейное положение? Дети? — в ужасе переспросил Фил, останавливаясь посреди коридора.
— Разумеется. Вы совершеннолетние. У вас Коржиков, кажется, женат, — удивленно сказала Аня, оборачиваясь.
— Ну да, — Громов сморщил нос. — Он же старше нас. И я старше, Анна Сергеевна. Я почти два года в колледже просидел, прежде чем бросил и решил поступать. Мне двадцать три.
— Рада за тебя.
— А вам сколько, Анна Сергеевна?
Аня скрипнула зубами, но вежливо ответила:
— Мне скоро тридцать.
— Фух! — Фил облегченно выдохнул и завопил на весь коридор: — Я думал, вам лет сорок… пять!
Аня развернулась и подняла папку с бумагами. Сдержалась. Не хватало еще лупасить шутника на глазах у всех. Она пошла дальше, вверх по лестнице. На минуту оказалась в пустом коридорчике-предбаннике между двумя дверьми, и Фил положил ей подбородок на плечо, придержав за руку:
— Ань, я же шучу. Просто хочу, чтобы ты расслабилась. Моя сестра старше своего бойфренда на пять лет. Это у нас семейное, наверное.
Аня едва сдержалась, чтобы не признаться: ее мама была старше отца на три года, и оба очень любили друг друга, пока мама не умерла от рака, но вместо этого повела плечом и холодно сказала:
— Я же вас предупреждала, Громов. Никакого преследования, никаких намеков, ничего личного!
— Ничего личного? После вчерашнего?! Скажи, что мне показалось, что ты не…!
Они вышли в коридор. У самой кафедры Аня бросила:
— Подожди, вынесу список вопросов.
На своем столе отыскала бланки для профсоюза и мятый листок, написанный круглым почерком со своими, дописанными сбоку ответами. Вышла и строго сказала:
— Вот. И вот. Ознакомьтесь. Надеюсь, разберетесь и не придется опять все объяснять, словно в детском саду.
Светочка вошла на кафедру вслед за ней, кивнула на дверь:
— Жестко вы с ними, Анна Сергеевна.
— А как иначе? На шею сядут.
— Ну, Громов не сядет, он славный, весельчак, талантлив… как черт! Только шебутной… бедный парень.
— Почему бедный? — стараясь казаться равнодушной, поинтересовалась Аня.
— Ну, это слухи, конечно, но говорят…
Кто-то вошел, и Светочка замолчала. Аня с досадой посмотрела на вошедшую девушку, но встретившись с робким взглядом голубых глаз, невольно улыбнулась. Девушка, кудрявая блондинка, застенчиво улыбнулась в ответ.
— А, позвольте представить, наша новая лаборантка Катя Соколова, — приветливо сказала Светочка.
— Анна Сергеевна, старший преподаватель.
— Катя. Екатерина… Витальевна.
— Давайте, Катенька, к секретарю. А Герман Фридрихович будет в четыре.
Девушка кивнула и вышла.
— Свежее мясо, — прокомментировала Светочка. — Герр Гера порадуется. Интересно, сколько она продержится? Хорошо, что у меня муж дома любимый.
…На субботник пришли все. Когда Аня похвалила группу, десять человек дружно и кисло покосились на нового старосту. Громов оскалился, Аня могла только предположить, чего это ему стоило — собрать лодырей в субботу, которую третьекурсники часто прогуливали. В Каратовском филиале дисциплина была послабее, чем в московском альма-матер.
Аня тоже присоединилась к уборке, испытывая удовольствие от физического труда на свежем воздухе. Осень в Каратове была холоднее, чем в Москве. Вообще, климат тут был суровее. Аня все откладывала поход за теплой одеждой, но понимала, что медлить уже нельзя. Ей было зябко в классическом тонком пальто, хотя был только конец сентября.
Она подозвала к себе Анжелу и спросила:
— А почему в списке, который мне дали на субботник, одиннадцать человек, а не десять? Кто такая Лала Межиева? Она на занятия вообще ходит?
— А-а-а, Лала, — понимающе протянула Анжела, — так она перевелась еще в конце прошлого года, — и многозначительно добавила, — в Москву.
И с той же многозначительностью посмотрела на Громова. И на Аню, мол, вы поняли. Но Аня ничего не поняла и тоже посмотрела на Фила. Тот как раз с воодушевлением носился за симпатичной кудрявой шатенкой Оксаной, той самой, что на первой лекции напомнила всем, что Гром — гений. У Ани болезненно кольнуло сердце: у Фила в руках была охапка листьев, он хохотал, сверкая зубами, девчонка убегала от него, лавируя между ёлочек, но не слишком старалась, и Громов догнал ее, высыпал ей листья на голову, и понесся прочь, убегая уже от задорно смеющейся Оксаны.
— Громов, Костарева! — крикнула Аня, постаравшись, чтобы в голосе не прозвучало ничего… личного, а только снисходительный упрек. — Ребята, потом поиграете! Арбайтен, арбайтен! Солнце еще высоко!
Но солнце как раз зашло за тучи, и словно сменилась картинка на калейдоскопе: вместо ярких цветов — густые и насыщенные. Подуло холодом. Аня зябко поежилась, продолжая сгребать листья. Когда она оглянулась на елочки (ее постоянно тянуло туда оглянуться), Громова на закрепленном за ним участке уже не было. Аня разогнула спину, нахмурившись. Филипп появился из-за угла столовой, поймал ее вопросительный взгляд, крикнул:
