По воле тирана (СИ) - Бишоп Марина (читать книги полностью без сокращений бесплатно TXT) 📗
- Это укус противоречия и отказа мне, Коутрин. Ты только что сказала мне "нет".
- Но я не говорила "нет". Я даже не успела подумать.
- Твой отец согласится, если ты будешь достаточно настойчива, - безмятежно продолжал Кутаро. - Шалфейи никогда не изменят своей религии - их Жрецы надежны и знают каждую строчку из мироздания.
- Самолюбие, тщеславие? - Коутрин не успела вычеркнуть эти мысли из головы, Кутаро уже успел считать их.
- Когда ты, например, заканчиваешь вышивку, то, несомненно, добавляешь свои инициалы. Ты хочешь, чтобы твой труд был опознан. Верно? Например, на этой ленте буква "К" вышита изумительными вензелями. Гордость переполняет тебя.
- Я не горжусь своим умением.
- Тогда, может, самолюбие или тщеславие? - передразнил Кутаро и она увидела, как его бледные губы раздвинула улыбка. Он был близко, не источая ни тепла, ни холода, ни дыхания. Коутрин стало не по себе, он притягивал к себе, делая бесконтактное сопротивление болезненным.
- А если у меня ничего не выйдет? - пересилив странную тяжесть, озадаченно спросила Коутрин.
- В таком случае ты попросишь меня помочь тебе.
- Я постараюсь управиться своими силами.
- Очень хорошо. Ты так послушна со мной, я много раз видел тебя своенравной и бескомпромиссной шалфейей.
- Я достойна говорить с тобой напрямую - это твой дар мне, и я не могу сомневаться в твоих решениях и просьбах. И..., как я уже сказала, библиотека погибла в огне. Я не могу лишить потомков истории.
- Ты ошибаешься, дар, о котором ты говоришь, не был тебе дан, ты его сама развила, ты - уникальное творение. "Как можно верить в то, что не видишь?" Знакомые слова?
Королева твердила ей об этом с самого начала гонения староверов. Коутрин ощутила дискомфорт, Кутаро слышал каждый их разговор. Ну, конечно, он был в их мыслях, вокруг них, и был частицей в ее матери и в ней самой.
- Почему ты позволяешь мне приходить сюда и говорить с тобой?
Кутаро выпрямился, яркий луч просочившегося солнца на секунду ослепил ее, и она готова была поклясться, что увидела огонь под его головным убором.
- Потому что ты можешь видеть и слышать меня, - щекоча ее мысли, односложно объяснил создатель.
Коутрин последний раз потерла бок, жжение прошло, но неприятное давление продолжало сжимать ребра.
- Как получилось, что соколы погребли веру в тебя? Это случилось почти в один день, как объяснить это?
- Спроси сначала себя, почему ты не последовала за соколами? Ты видишь меня, говоришь со мной - это вера. Ты веришь.
- Я всегда знала, что ты есть. Кутаро слегка кивнул.
- В душе каждого сокола, каждого эллиниста,- поправил он себя, - осталась часть меня - значит, каждый из них связан друг с другом, и передача одной идеи прошла так гладко, что единицы заметили изменения, мой собственный закон связи был использован толково.
- Значит, королева, староверы и я - и есть эти единицы? Хорошо... Но тогда, значит, в нас нет твоего существа?
Коутрин побледнела от своего же вывода, на что Кутаро покачал головой.
- Нет, это не так, в тебе слишком много от меня - это ...
Он почему-то затих. Коутрин теперь уже точно видела языки синего огня выбились наружу из под головного убора.
- Тебе пора, - Кутаро перешел на ровный шепот.
- Но...
Острое перо заскрипело в ушах. Кутаро пассом руки в воздухе выместил скрежет из ее ушей, но исключительно для того, чтобы напомнить о договоренности.
- Как только ты выполнишь мою волю, я одарю тебя.
Коутрин хотела поклониться, но что-то невидимое парализовало ее, плечи опустились, и руки безвольно повисли вдоль тела. Кутаро повернулся к ней спиной, удаляясь по тропе.
- Пора, - прозвучал в голове его голос, а сам он затерялся в оттенках дивного сада, и она упала на спину, утопая в мягком ковре травы.
Пробуждение, как всегда, было нелегким, голова хрустела, в глазах песок, а в ушах выла воронка, высосавшая всю энергию после контакта. Коутрин лежала в углублении между алтарем и ступенями, где-то между действительностью, одновременно продолжая чувствовать под собой душистые запахи сада и спазм в спине, где она ударилась, падая назад. Тяжелая коса чернильных волос странным образом обвила шею шалфейи, как змея, лишающая воздуха свою жертву. - Мама...- слабо позвала Коутрин, не находя сил даже поднять голову.
Шуршание юбок приблизилось, и королева протянула ей руку, другой поддерживая поясницу.
- Что с тобой случилось? - принимая помощь, спросила Коутрин, вполсилы держась за запястье королевы. Она не хотела опрокинуть хрупкую фигурку матери на себя.
- Я себе все отлежала, и теперь точно свернула спину на жесткой скамье.
Коутрин уже была на ногах. Она меланхолично потрясла головой и посмотрела на ряд песочных часов. Пять из двенадцати были перевернуты, небольшая горка на следующих часах развязала волнение. Королева поймала взгляд дочери и крякнула, пытаясь выпрямиться, прокомментировала:
- После третьего часа была тишина. Я ничего не могла услышать. Потом какие-то обрывки и неразборчивее образы втянули меня в сон. Я не могла сопротивляться и улеглась на скамью, проснулась только, когда пятые часы опрокинулись. Потом ты позвала меня.
- Сейчас раннее утро, поспешим наверх. Я возьму записи и почитаю у себя, - сжимая голову ладонями, произнесла Коутрин. Королева согласно кивнула.
- С тобой все в порядке?
- Да...
- Милая?
- Со мной все хорошо, как всегда.
- До сегодняшнего дня ты никогда не возвращалась, лежа на полу. Что произошло? Мятое платье и темные круги под глазами королевы означали, что ее сон был вовсе не таким спокойным.
- Я возьму записи, - буркнула Коутрин вместо ответа.
Шалфейи, не теряя ни секунды, вернулись наверх через храм, каждая в свои покои. Через час дворец заполнится рабами, прислугой, министрами, эллинистами, просителями, посланниками и нежданными гостями. Некоторые ожидали аудиенции короля месяцами.
Рухнув в изнеможении на кровать, она расстегнула плащ и заткнула три листа пергамента между матрацем и кроватью. Замотавшись в одеяла по шею, Коутрин не погрузилась в сон, как хотела, вместо этого она стала пересматривать связь с Кутаро. Она только однажды видела его истинное обличие и выпала из контакта, испугавшись. Она не помнила точно, что явилось ей, но хаос эмоций мешал ей вернуться. Только спустя какое-то время она решилась вновь воззвать к нему, и прежде чем рассеять свет, он спросил ее о желанной форме проявления. "Шалфей", - умоляюще слетело с губ.
Шалфей из него никудышный. Коутрин почему-то знала, что маска тяготит его: пародия на крылья, голова, покрытая несуразным орнаментом.
Пересилив сон, она встала и принесла несколько подсвечников к кровати. Коутрин потянулась и потерла шею, расшнуровывая платье. Одним движением шалфейя расплела ленту, усаживаясь обратно на ложе, тут же припомнив, что вторую отдала Кутаро как просьбу о возвращении в сад. Руки сами потянулись к пергаменту. Она подсела ближе к скудному источнику света, разбираясь в мелком почерке королевы. Она ухмыльнулась, вспомнив наказание, которым наградил свою жену король. Ее мама не владела искусством каллиграфии, ужасное чудовище в виде безобразно написанной книги наверняка вышло из под ее пера.
Коутрин быстро пробежала глазами начало их контакта - ничего значительного, все в точности так, как она запомнила; Кутаро обещал продиктовать уничтоженные писания. Внимание приковали последние строки на втором листе, как строки пророчества, произнесла она их вслух, не веря следу руки королевы: "Отшельником станешь ты, когда попросишь позволения отца своего отдать себя за правителя праведных шалфейев. Не позволяй огню жалости к себе жечь наставления мои, ибо я сказал слушать меня. Если не ублажишь ты волю мою, я приду к тебе, чтобы узнать о причине решения недопустимого. А если соблаговолишь исполнить волю мою, открою тебе дары духовные, несравнимые с богатствами земными. Я ожидаю жертвы от тебя, принеси мне на алтарь веру свою, и будешь ты сходной с господином своим. Сохранить расу свою от идолопоклонства - ибо ты есть спаситель".
