Найти тебя - Монтефиоре Санта (книги онлайн бесплатно TXT) 📗
— Что вы делаете в Апулии? — наконец спросил он. Она посмотрела на его профиль, четкую линию челюсти, на длинный искривленный нос и яркие миндалевидные глаза в оправе густых пушистых ресниц.
— Я приехала, чтобы найти убийцу своего отца, — твердо произнесла она.
— Вашего отца убили? — Он недоверчиво посмотрел на нее.
— Мой отец предположительно совершил самоубийство в Корнуолле несколько недель назад, утонув в море. Нашли его лодку и посмертную записку. Но если бы вы знали его, то нисколько не сомневались бы в том, что он ни за что не решился бы на такой шаг. Я выяснила, что он отсылал огромные суммы денег Салазару, вот почему я пошла к нему в офис. Салазар заявил, что мой отец повторно снял их со счета, но я не верю ни единому его слову. Думаю, это он украл наши деньги и каким-то образом избавился от моего папы.
Голова Хэмиша шла крутом.
— Я ничего об этом не знал, — прошептал он, в задумчивости вертя свою палку. — Должно быть, вы разбиты вдребезги. — Он почувствовал, что она плачет, и его сердце переполнилось состраданием. Селестрии, как и ему, было не понаслышке знакомо горе.
— А знаете, чего я больше всего боюсь? — Селестрия ощутила, как шквал нахлынувших чувств сковал ее горло, а в глазах начало покалывать от слез. В том, что она не сдержалась, была виновата красота ночи и то, что Хэмиш тоже испытывал невыносимую скорбь, лишившись родного человека. Впервые с момента кончины отца она почувствовала, что ее сердце разрывается от боли, как будто она наконец-то впустила эту боль в себя. — Что я, возможно, ошибаюсь. Вдруг он просто украл наши деньги, а потом покончил с собой, так как не мог больше выносить этого позора. И если это окажется правдой, то я никогда не знала человека, который был моим отцом.
Она вытерла крупную слезу, которая медленно текла по ее щеке. Обняв девушку за плечи, Хэмиш прижал ее к себе. И, прислонив голову к его груди, Селестрия закрыла глаза. Возможно, всему виной была темнота или то, что он тоже испытывал боль, и это сейчас давало возможность горевать без тени смущения.
— Люди, которых, как тебе кажется, ты очень хорошо знаешь, полны сюрпризов. Те, к которым относишься с величайшим уважением, часто разочаровывают тебя, — сказал он; в его голосе ощущалась горечь. — И даже самых близких людей, которых ты вроде бы знаешь как самого себя, на самом деле не знаешь совсем, и это становится ясно в один прекрасный день. Все, что у тебя есть, — это твоя вера.
Хэмиш убрал руку и снова начал играть своей палкой.
— Надеюсь, у вас есть приятный молодой человек в Англии, чтобы сделать вас счастливой.
Селестрия вдруг ужаснулась его вопросу. Она поняла, что ей не нужно никакого «приятного молодого человека», такого же легкомысленного, какой еще недавно была она сама. В глазах Хэмиша она видела глубины океана, иногда омраченные печалью, иногда взволнованные радостью, но всегда прекрасные и непредсказуемые. Она знала, что теперь уже никогда не сможет довольствоваться мелкими водоемами и лужами, в которых на дне были ясно видны лишь камни и грязь. Ее сердце потянулось к нему, и сейчас ей хотелось лишь одного — чтобы он обнял ее. Но в то же время его слова заставили Селестрию вздрогнуть. Если он действительно так считал, что же тогда он делает тут с ней наедине, ночью?
— На самом деле их много, — ответила она, желая тоже задеть его за живое. — Я вернусь домой, как только найду ответы на все свои вопросы.
— Такие девушки, как вы, как правило, удачно выходят замуж, — с иронией в голосе произнес он. — Вас не только научили петь и танцевать, но и размышлять о том, как достичь материального благополучия и соответствующего положения в обществе. Большую часть жизни я провел в Англии и прекрасно знаю такой тип людей, как вы. Образованные девушки, подобные вам, живут в утонченном, хотя, я бы сказал, лишенном многих духовных ценностей мире. Лишь поверхностно вкушая плоды жизни и не стараясь проникнуть в самую суть вещей, вы лишены остроты восприятия ее горестей и сладостей.
— А вот здесь-то вы как раз и не правы. Если я влюблюсь, то земля будет дрожать, трястись, ходуном ходить вокруг своей оси, и мне будет совершенно безразлично, богат человек, который покорил мое сердце, или нет. — Резко поднявшись, Селестрия направилась по склону к крепости, удивляясь собственным словам, прозвучавшим с такой честностью и искренностью, абсолютно несвойственными ей.
В крепости царила кромешная тьма. Земляной пол отдавал сыростью, а каменные стены были холодны и нерушимы. Она слышала, как волны бьются о скалистые утесы, касаясь их своими мокрыми языками, и ей казалось, что стук ее собственного сердца заглушает плеск волн. Селестрия в глубине души надеялась, что Хэмиш пойдет следом за ней, и, ускорив шаг, быстро достигла стены на противоположной стороне крепости, частично обрушившейся. Она подошла к высокому окну, открывающему переливающуюся поверхность моря, и, взглянув ввысь, увидела темно-синее небо и огромную круглую луну, висящую так низко, что, казалось, до нее можно дотянуться рукой. Девушка стояла, не сводя восхищенного взора с этого яркого шара, и чувствовала, как холодный ветер расчесывает своими ледяными гребнями пряди ее волос. И вдруг услышала приближающиеся шаги Хэмиша.
В следующую минуту она ощутила, как его горячие пальцы, а не холодные гребни ветра коснулись ее шеи. Он погладил ее кожу, а потом, нежно обхватив за плечи, повернул к себе лицом, чтобы встретиться с ней взглядом. На Селестрию смотрел большой сильный мужчина с глазами ранимого ребенка.
— Мне так жаль. Я очень глупо себя вел. Какая-то грубая игра, — произнес он, нежно проводя рукой по ее щеке и шее.
— А зачем нужна эта игра?
— Затем, что я не хочу влюбиться в тебя. — Он внимательно изучал ее лицо, как будто пребывая в каком-то гипнотическом состоянии от собственных слов. — Меня с бешеной силой тянет к тебе. Но не думай, что я не пытался сопротивляться.
— А зачем сопротивляться? Разве ты не заслуживаешь быть счастливым?
Он вплотную приблизился к ней. И теперь она ощутила тепло, исходящее от его тела, его дыхание на своем лбу. Их губы почти соприкасались, разделенные лишь несколькими дюймами, а сладостное состояние возбуждения отдавалось в каждой клеточке ее тела.
— Я больше не в силах терпеть, — простонал он, закрыв глаза и впившись в ее рот. В этот момент Селестрия думала только о нем, наслаждаясь нежностью его прикосновений, ощущением его грубой кожи на своем теле, его приятными теплыми губами и мыслью о том, что ее сердце втянуто в водоворот, откуда нет пути назад.
Они оба молчали. Было бессмысленно даже начинать разговор, так как в голове Хэмиша все перепуталось. Он не знал, как объяснить, да и поймет ли она, что сейчас, в этот момент, он наконец-то снова пробудился к жизни, получая неземное наслаждение от вкуса этой женщины, поработившей его с той первой зловещей встречи на кладбище. Что все это время он тайно наблюдал за ней, упорно не признаваясь самому себе, что очарован ее красотой, сопротивляясь силе ее обаяния. Что с первого мига их знакомства он понял, что она и есть тот самый свет за дверью и стоит лишь решиться впустить его… Ах, если бы на ее месте был кто-нибудь другой, но не дочь Роберта Монтегю!..
Он понимал, что нужно остановиться. Но кому из мужчин удалось бы устоять перед теплотой прозрачной кожи, чувственностью губ, пугающей бесстыдностью сексуальности, никак не вяжущейся с чопорностью общества, к которому принадлежала эта девушка, напоминающая свежие сливки, растекающиеся по камню? Его холодный рассудок сдался, уступив место инстинктам настоящего животного, у которого нет ничего, кроме пяти основных чувств. Каким блаженством было бы раствориться в ней, позабыв о прошлом и о трагедии, которая, казалось, неизбежно отравила бы содержимое любой чашки, коснись он ее губами…
Наконец он оторвался от нее.
— Пойдем, я отведу тебя обратно в Конвенто. — В его голосе прозвучало сожаление, душа разрывалась на части.
Он взял ее за руку и, прихватив палочку, стоявшую у стены, направился по тропинке к дому. Проходя мимо кладбища, Хэмиш сделал над собой усилие, чтобы не смотреть в ту сторону, и этого было более чем достаточно, чтобы Селестрия поняла, что потеряла его, хотя они по-прежнему молчали. Когда молодые люди добрались до Конвенто, маленькое окошко в стене монастыря уже не пустовало: теперь не один голубь, а пара упитанных птиц мирно спала при свете луны.
