Серебристая бухта - Мойес Джоджо (книга регистрации .txt) 📗

Ванесса начала что-то возражать.

Я прервал звонок и сел, в ушах звенело. У меня не было выбора. Ванесса была единственным в мире человеком, который мог бы остановить застройку.

В общем, я нашел оправдания: сказал, что у меня болит голова и мне надо отзвониться нескольким людям. То, что я использовал два оправдания и только одно из них казалось правдоподобным, сразу насторожило Лизу. Она точно поняла, что я не еду с ними на прогулку по совсем другой причине. Если на лице Ханны отражалось искреннее разочарование и она просила меня, чтобы я передумал, то ее мама просто с интересом посмотрела на меня и промолчала. Уже потом я задался вопросом: видела Лиза в тот момент, что это часть эмоционального напряжения, что я намеренно на том этапе отдалялся от нее… что я пытался защитить самого себя?

– Я встречу вас, когда вы вернетесь, – как можно непринужденнее пообещал я.

– Как пожелаешь, – сказала Лиза. – Мы на пару часов.

Милли уже была на посту – стояла рядышком со своими девочками.

Мне этого совсем не хотелось, но я должен был все обдумать в одиночестве. Мы с Лизой настолько хорошо чувствовали настроение друг друга, что, проведи она со мной еще пару минут, я бы уже ничего не смог от нее скрыть. Двигатель набрал обороты, «Измаил», подпрыгивая на волнах, отошел от пристани, и я помахал им вслед. Я махал, пока они не скрылись из виду. А потом сел на песок.

Так начался самый долгий день в моей жизни. Смотреть на отель было тяжело, поэтому я встал и побрел по прибрежной дороге, через дюны. На два часа я отключился от реальности, я сам не знал, куда иду, и не видел ничего вокруг себя. Мне надо было идти, потому что оставаться без движения с такими мыслями было еще тяжелее.

Я шел, засунув руки в карманы, и смотрел под ноги. Кивал людям, которые со мной здоровались, и не замечал тех, кто проходил мимо молча. Мой шаг, даже на нетвердой почве, был тяжелым и размеренным, как у вьючной лошади. Я еще не привык к набравшему силу весеннему солнцу, и, к тому времени, когда вышел через сосновый перелесок к Ньюкасл-роуд, нос у меня успел обгореть. Несмотря на бессонную ночь, я не чувствовал ни жары, ни жажды, ни усталости. Я шел и думал, но каждое найденное решение было губительным.

Я, Майкл Дормер, известный быстротой своих решений, блестящей способностью взвесить все «за» и «против» в любой ситуации и дать правильный ответ, теперь понял, что ничего не могу сделать. Остается только рухнуть на колени, как ребенку, и заплакать. А единственный человек, у которого я мог попросить совет и чье мнение уважал, – Лиза; ради нее я и должен был принять проклятое решение.

Когда они возвращались, я уже был на пристани. Со стороны могло показаться, что я никуда и не уходил. Я позволил себе выпить пару бутылок пива. Вдруг я понял, что джинсы у меня грязные, а в руке – бутылка. Я бы с удовольствием надел кепку, но сообразил, что так стану похожим на Грэга.

«Измаил» обогнул мыс и постепенно из маленькой белой точки превращался в мягко подпрыгивающий на волнах белый катер. Я видел сеть, натянутую под утлегарем [42], где, наверное, разрешили посидеть Ханне, чтобы лучше разглядеть дельфинов. Когда «Измаил» подошел ближе, я увидел ее. В спасательном жилете поверх купальника и в шортах, она уверенно передвигалась по палубе. Милли стояла рядом с Лизой у штурвала, она была в радостном предчувствии, что сейчас окажется дома, точно так же радостно каждое утро она с нетерпением ждала, когда ее возьмут на прогулку в море. Они были такими красивыми и счастливыми, что при других обстоятельствах у меня бы душа запела от этой картины.

Ханна стояла у руля. Заметив меня, она, прыгая с одной ноги на другую, широко помахала рукой над головой. Ноги у нее были тонкие, с еще не развитой мускулатурой, как у всех девочек в пубертатном возрасте, и в редкие моменты, когда ее движения становились плавными, я узнавал в ней Лизу.

– Мы видели Бролли! – кричала Ханна.

Когда они подошли ближе, она закричала еще громче, чтобы я смог услышать ее за шумом двигателя и плеском волн.

– Она в порядке! Никаких порезов, вообще никаких ран. Это не она была в сетях, Майк. Ты не ее освободил! И угадай еще что? С ней был ее малыш!

Ханна сияла от счастья, они обе сияли. Лиза как мама радовалась простому счастью дочки.

Были у них и другие приключения. Они видели горбача, правда он не подошел близко, а еще действительно больших морских черепах, и они выловили возле пролива китовый ус, но Милли, пока на нее не смотрели, успела его частично сожрать.

– Мне правда жалко того дельфина, – сказала Ханна, спрыгивая на пристань, пока ее мама пришвартовывалась. Двигатель постепенно заглох.

– Но ты наверняка его спас, да, Майк? Он же мог оттуда выбраться. А я так рада, что с Бролли все хорошо. Я уверена, что она меня узнала. Мама разрешила мне посидеть на сетях, и Бролли целую вечность плыла вместе с нами.

Лиза легко спрыгнула на пристань и начала закреплять швартовые канаты. Она была в кепке, так что я не сразу смог разглядеть ее лицо.

– Я поверить не могла, когда ее увидела, – задыхаясь от возбуждения, рассказывала Ханна, она подхватила Милли на руки и прижала к груди. – Просто не могла поверить.

– Ну вот, видишь? Иногда хорошие вещи случаются, – сказала Лиза, щеки у нее порозовели от усилий. – Надо только верить.

Я промолчал. Подозреваю, счастливая улыбка Ханны определила за меня мой выбор, я больше не был уверен в том, что Лиза права.

В ту ночь я спал один, вернее, не спал, а сидел в старом кожаном кресле, пока мои мысли не стали похожи на спутанные и потрепанные канаты с лодки Лизы. Настроение Ханны к вечеру резко упало, в обратной пропорции к ее счастливому настроению днем, и ночь она провела в комнате мамы. Я смотрел в черное окно на огни рыбачьих лодок и слышал, как плачет Ханна, а Лиза тихо ее успокаивает. Рано утром я встал, чтобы приготовить себе чашку чая, и столкнулся в кухне с Кэтлин. Кэтлин была в домашнем халате, она взглянула на меня и покачала головой:

– Тяжко ей сейчас. – А я не понимал, о ком это она – о Ханне или о Лизе.

Говорят, что мать генетически запрограммирована на то, чтобы успокаивать своего плачущего ребенка. Что ж, в ту ночь я был готов на все, только бы остановить слезы Ханны. В ее слезах я видел каждую потерю, которую ей пришлось пережить в прошлом, и все потери, которые ждали ее впереди. Я никогда не считал себя чувствительным, но тогда меня перекрутило от жалости к Ханне. Только человек с каменным сердцем мог спокойно слышать, как она плачет. Когда я на рассвете наконец уснул, Ханна уже несколько часов как притихла. Но я чувствовал, что сон ее тревожный, и также чувствовал присутствие Лизы, я знал, что в двадцати футах по коридору за белой деревянной дверью она тоже не спит.

На следующее утро Лиза отвозила Ханну в школу, а я ждал ее возвращения на парковке. Специально стоял у задней стены отеля, чтобы никто не мог меня заметить.

– Привет, красавчик, – крикнула Лиза, сдавая назад.

Она улыбалась и была рада нашей встрече. Весь предыдущий день мы ни минуты не оставались наедине.

– Какая отрада для глаз, – сказала Лиза, выйдя из машины и захлопнув дверь.

– Давай прогуляемся, – предложил я.

Лиза удивленно посмотрела на меня:

– Что-то случилось?

Ни она, ни я не сделали ни шага навстречу друг другу. В другой ситуации я бы уже держал ее в объятиях, не смог бы устоять перед желанием хоть ненадолго прижать ее к себе.

– Майк?

Я постарался придать своему лицу, насколько это было возможно, нейтральное выражение.

– У меня новости, – я расправил плечи, – я собираюсь остановить застройку. Я переговорил кое с кем… из тех, кто за этим стоит, и я думаю, что смогу убедить их перенести застройку в другое место.

Лиза, чтобы лучше меня разглядеть, прикрыла ладонью глаза от солнца. Лицо у нее было усталое, под глазами темные круги.