Ветер нашей свободы (СИ) - Манило Лина (читаем книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Брэйн хватает Матильду за предплечье, чтобы не смогла вырваться. Та сначала упирается, но куда ей тягаться с этим гигантом? В итоге успокаивается и полностью отдается в его власть. У нее действительно нет выбора, так зачем усложнять себе жизнь?
— Надо обойти дом вокруг, чтобы избежать неожиданных сюрпризов. — Роджер перекидывает трубу в другую руку, а я жалею, что не взял с собой хотя бы кастет. — Мало ли что у этого ущербного на уме. Нужно быть ко всему готовым.
Киваю и, подойдя к дому, чьи окна расположены довольно высоко над землёй, чуть пригибаю голову, чтобы меня не заметили раньше времени. Иногда высокий рост — настоящее проклятие.
Брэйн на всякий случай закрывает широкой ладонью рот девушки, но та не сопротивляется — только лишь смотрит вокруг полными ужаса глазами. Прикладываю палец к губам, призывая её молчать, но это лишнее — Матильда тиха и покорна.
Пригнувшись, медленно иду, огибая дом вокруг, и неожиданно до слуха доносятся приглушенные звуки какой — то возни. В доме что — то происходит, но с улицы не разобрать. Не успеваю остановить себя, рискуя все испортить, резко выравниваюсь и заглядываю в окно.
— Филин! — Я не узнаю голоса, но, наверное, это Брэйн. Или Роджер, но мне наплевать. Монохромная рябь застилает глаза. Чувствую приближение приступа, который, обычно, не сулит моим противникам ничего хорошего. — Куда ты? Стой!
Но разве это возможно? Только Арчи знает, как остановить мою чёрную ярость, но лысый в реанимации, и это к лучшему — никто не помешает отправить подонка на тот свет.
Вижу, как узкое тело Кира нависло над девушкой, а ее тёмные волосы разметались по полу — этот темно — шоколадный, почти чёрный, оттенок узнаю из миллиона других. Последнее, что вижу, пока гневная волна окончательно не гасит сознание: длинные тонкие руки Кира рассекают воздух, взлетают и размеренно опускаются вниз, как темные крылья. Сомнений быть не может: он ее бьёт.
Звон разлетающегося дождём осколков стекла, визг Матильды, крики друзей — все сливается в один звук и волной обрушивается на меня. Не ощущаю боли в порезанной руке, не чувствую вообще ничего — только холодная ярость, что аккумулирует все тайные резервы моего изломанного сознания.
— А — а–а, — на одной, жутко высокой, ноте орёт тот, чьё лицо в ближайшие секунды превратится в фарш. — Спасите! Убивают!
— Филин! Не дури! Ты его убьешь! — Роджер хватает меня за плечи, пытается оттащить в сторону, но я абсолютно ничего не соображаю. Брыкаюсь, стремясь вырваться, наношу отчаянные удары, извиваюсь, борюсь с тем, кто мешает мне закончить начатое. Кир не должен жить, его нужно раздавить как мерзкого таракана. — Брэйн, держи его!
Чувствую, как меня хватают со всех сторон чьи — то сильные руки, волокут, тащат. Слышу хрипы, стоны и рычание раненого зверя, но не сразу понимаю, что это рычание выходит из моего горла.
— Фил, ты меня слышишь? — Брэйн совсем рядом, трясет меня за плечи, бьёт по щекам. — Очнись!
Сквозь постепенно стихающий шум в ушах до меня доносятся обрывки фраз, вскрики. Перед глазами все плывет, но все — таки удаётся взять себя в руки и успокоиться. Этому ещё способствует ледяная вода, вылитая кем — то прямо в лицо и несильный удар в челюсть.
Зрение проясняется, и я поднимаюсь на ноги. Вижу Роджера, нависшего над кем — то и этот кто — то — моя Птичка. Подбегаю и, отпихнув рыжего в сторону, склоняюсь над той, из — за которой чуть не убил человека.
— Птичка, милая, — шепчу, глядя в каком жутком она состоянии. Агния такая хрупкая, нежная лежит, закрыв глаза, и будто даже не дышит. Подношу руку к её лицу, где красным пятном разливается будущая гематома. Мои руки дрожат, пальцы онемели, порезанная рука горит огнем, а из сбитых костяшек сочится кровь, но я не чувствую физической боли — ее вытеснила боль душевная. — Ты меня слышишь? Пожалуйста, ответь!
— Она живая, я проверял. — Роджер садится рядом и убирает волосы, налипшие Агнии на лоб. В руках у него бутылка воды — где только взял непонятно — и большой платок. Перевожу взгляд на Птичку и замечаю, во что превратилось ее прекрасное лицо — сейчас на его месте сплошной кровоподтек. — Скорую уже вызвали, и полицию. Пока что промой ей раны аккуратно.
— Спасибо. — Чувствую, как слова клокочут в горле, распухшем от ярости и тоски. — Просто спасибо.
— Не за что. — Ухмылка друга как некий балансир, помогает удержать сознание в разумных границах. — Для чего — то же мы тебе нужны.
И отходит, оставив нас наедине. Наклоняюсь и осторожно целую ее в губы, распухшие и кровоточащие, но все равно самые сладкие на свете. Она морщится и пытается открыть глаза, а из горла вырывается хриплый стон. Живая все — таки!
— Где я? Я умерла? — Голос тихий и слабый, но раз нашла силы прийти в себя, значит, все наладится. — Господи, почему так больно?
— Не напрягайся. — Нащупываю тонкую бледную ладонь и чуть сжимаю ее. Чтобы понимала: я рядом и никуда не уйду. — Сейчас скорая приедет, все будет хорошо. Главное — тихо полежи, все скоро пройдет.
— Филипп? — Распухшие веки не дают ей распахнуть шире глаза, она щурится, ищет меня взглядом. — Это ты? Мне не показалось? Это точно ты?! Но только если это — галлюцинация, то свали отсюда. Хочу умереть в здравом рассудке!
Это моя девочка — чтобы не случилось, как бы больно и плохо ни было, она все равно будет бороться. Птичка — самая сильная женщина из всех, кого встречал ранее. И за это я люблю ее еще больше.
— Я. — Наклоняюсь, и наши взгляды встречаются. Слеза скатывается по ее щеке, и Агния слабо всхлипывает. — Не плачь, все хорошо. Уже все хорошо.
— Я верила, знала. Он мне говорил, что ты не придешь, не станешь меня искать, но я верила. — Ее тихий голос звучит во мне музыкой, успокаивает лечит. Птичка плачет, но это не слёзы боли, а радости.
— Думаешь, от меня так просто избавиться? Не дождешься. — Стараюсь говорить так, чтобы у неё не осталось сомнений в моей искренности. Хочу, чтобы она верила мне. — Я люблю тебя. Это единственное, о чем тебе нужно знать.
Птичка замирает, словно ее снова ударили. Да я и сам не ожидал, что скажу это, но когда если не сейчас?
— Любишь? — Она словно не верит своим ушам. Ну, ничего, у меня впереди целая жизнь, чтобы доказать, что не вру.
— Да. — После признания мне так легко, словно сбросил камень с души. — Неужели до сих пор не догадалась?
— Ох. — Вздох, лёгкий почти невесомый, срывается с губ.
Наливаю воду из бутылки на платок и осторожно протираю лицо Агнии. Она морщится от боли, шипит, но терпит. Шепчу какую — то несвязную ерунду, несу всякий бред — только, чтобы она отвлеклась и не думала о плохом. Если бы только мог отмотать время вспять и стереть плохие воспоминания, но разве я похож на волшебника?
— Отпустите меня. — Визгливый голос, отвратительный, противный, режет слух. — Мне больно!
— Ах, тебе, тварь, больно?! — кричу, резко повернувшись на звук. Сейчас не замечаю ничего, кроме лихорадочно горящего взгляда того, кто мешком с дерьмом лежит в углу, придавленный коленом Брэйна. — Когда ты её бил, не было больно? Когда воровал, издевался? А? А другим девушкам тоже, наверное, было больно. Они кричали? Просили о помощи? Умоляли? Говори, скотина!
Понимаю, что он не ожидал, что мы знаем о других девушках, закопанных где — то здесь, совсем рядом в безымянной могиле. На секунду он теряется, часто моргает и пытается сообразить, как ему быть дальше.
Неплохо я его приложил: губа порвана, нос сильно распух и искривился, глаза начали заплывать, превращаясь в узкие щелочки. Надо было его всё — таки убить, не должна такая погань отравлять воздух. Зачем меня только оттащили от него?
— Думаешь, герой? — Совладав с собой, ухмыляется и сплевывает кровавый сгусток на грязный пол. — Спас девушку? Думаешь, тебе за это орден дадут или медаль? Но ты все равно остаешься дерьмом и ничтожеством, как бы ни пытался изменить что — то. — Брэйн бьет его наотмашь, сильнее надавливая на горло коленом, от чего Кир начинает хрипеть и задыхаться. Смешно сучит ногами и дергает руками. Я бы даже посмеялся, если бы у меня еще оставались силы веселиться, но вместо этого прошу татуировщика ослабить хватку. Мне нужны ответы. — Такие как ты не должны жить, от вас одни проблемы. Надо было убить тебя, зарезать как свинью, как других, но я грешен — заигрался. Хотел, чтобы ты помучился.
