Долина забвения - Тан Эми (библиотека электронных книг TXT) 📗

— Этот дом — собственность Лу Шина, — сказала я. — Он — гостеприимный хозяин Эдварда, который называл его «мистер Шин».

Горлянка вытаращила глаза:

— Как такое может быть?! Ты уверена, что это — тот самый человек?

Она внимательно изучила картину, затем ткнула пальцем в имя.

Эдвард не понимал, о чем мы говорим.

— Вижу, что ей тоже понравилась картина.

Я попросила Волшебную Горлянку оставить нас наедине. Она торопливо покинула комнату, напоследок окинув Эдварда возмущенным взглядом.

— Я не знаю, что планировал Лу Шин или почему он разрешил нам остаться в его доме, но я не смогу здесь жить.

— Что не так? Вайолет, ты вся дрожишь. Тебе нехорошо?

Он усадил меня на постель.

— Твой щедрый хозяин, мистер Шин, как ты его называешь, на самом деле — мистер Лу, мой отец, который бросил меня и мою мать, когда я была совсем маленькой, а потом убедил мать покинуть Шанхай и уехать в Америку, чтобы увидеться с потерянным когда- то сыном. Из-за него я оказалась в цветочном доме.

Эдвард будто онемел, невидящим взглядом уставившись на картину. Он несколько раз открывал рот, чтобы заговорить, но так ничего и не сказал.

— Он имел какое-то отношение к нашему знакомству? — спросила я. — Это был ваш совместный план?

— Нет, нет! Вайолет, как ты могла такое подумать? Если у Лу Шина и был какой-то план, я ничего о нем не знал. И мне больно думать о том, что он знал, кто ты такая и обманом заставил заманить тебя в этот дом. Неужели он считал, что мы ни о чем не догадаемся?

Эдвард поднялся с постели:

— Разумеется, нам нужно уехать. Я позову слуг, чтобы они немедленно собрали наши вещи.

И мы бы так и сделали, если бы Волшебная Горлянка не свалилась с испанкой.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

СИНЯЯ БОЛЕЗНЬ

Шанхай, июнь 1918 года

Вайолет

Я никогда не видела Волшебную Горлянку такой беспомощной. Она все повторяла, что хочет вернуться в свой дом и не хочет умирать в чужом. А когда она уже не могла свободно вздохнуть, молча смотрела на меня опухшими глазами, блестящими от слез.

Эдвард вызвал врача из американской больницы, и к нам прибыл строгого вида грузный мужчина, англичанин, бородатый и в белой маске. У него было неудачное для Китая имя — доктор Алби, которое для китайцев звучало как «вечные страдания». Волшебная Горлянка сказала ему:

— Повелитель ада, я китаянка. Не сажай меня в тот же котел, где горят иностранцы.

Потом она соврала, что христианка и что заслужила рай. Она перечислила свои хорошие дела, которые главным образом состояли в том, что она молча сносила мое высокомерие, хорошо меня учила и была терпелива со мной, когда я не следовала ее советам. Я мучилась угрызениями совести из-за того, что она оставит этот мир, думая обо мне как о неблагодарной обузе. Она еще раз резанула мне по сердцу, сказав, что я была ее любимой младшей сестричкой и она очень беспокоится, что же будет со мной после ее смерти. Затем она стала молить доктора позволить ей остаться в живых, пока я не стану одной из десяти лучших красавиц Шанхая.

Доктор Алби сказал, что ничего сделать не может, но велел ей пить больше воды, а нам рекомендовал обеспечить больной максимальный комфорт. Он посоветовал всем в доме носить защитные маски и предупредил, что мы находимся на двухнедельном карантине. Никому не было позволено выходить из дома. И только тогда я вспомнила, что хотела оставить этот дом в ту же секунду, когда узнала, что он принадлежит Лу Шину. Но сейчас это уже не имело значения. Охваченная лихорадкой Волшебная Горлянка стала путать меня со своей матерью. Лицо ее прояснилось, и она объяснила, почему не вернулась в деревню пораньше, чтобы ее навестить. Я сказала ей, что счастлива, что она вернулась ко мне, и плакала, когда она рассказывала с ужасными подробностями, как к ней относились муж и свекровь.

Когда приехал китайский доктор, я попросила его, чтобы он представился Волшебной Горлянке именем, которое по-китайски звучало бы как «отменное здоровье». Он дал ей горький настой и прилепил на грудь пластырь с камфорой. Скоро ей стало легче дышать. Я пришла к ней и сказала:

— Мама снова с тобой. Теперь ты должна поправиться и жить долго, чтобы могла позаботиться обо мне, когда я совсем состарюсь.

Она закатила глаза и нахмурилась:

— Ты что, сошла с ума? Ты не моя мать. В зеркало посмотри. Ты же Вайолет. И с чего бы мне ухаживать за тобой в старости?! Это ты должна позаботиться обо мне, чтобы расплатиться за все те беды, что мне принесла.

Тогда я поняла, что она на пути к выздоровлению.

Доктор-китаец велел слугам каждый день тщательно мыть полы с известковой водой, чтобы никто из нас не заболел. Но тем же вечером я неожиданно почувствовала одновременно жар и холод. Мне казалось, что у меня вот-вот сломаются кости. Комната поплыла перед глазами, а Эдвард уменьшился до размеров куклы. Я очнулась и увидела сонную девушку, сидящую у моей постели. Сначала я не узнала комнату и подумала, что Фэруэтер снова меня похитил и оставил в другом цветочном доме. Но по крайней мере на этот раз дом был высшего класса. А потом я увидела рисунки Лу Шина и вспомнила, где нахожусь. Меня мгновенно охватил страх.

— Где Эдвард?

Полусонная девушка выпрямилась, а потом выбежала из комнаты. Через несколько секунд ко мне вошел Эдвард. Он гладил меня по лбу, шепча ласковые слова, а мне на лицо капали его слезы. Я попросила его не прикасаться ко мне, чтобы не заразиться, но он заверил, что я теперь не заразна. Больше никто в доме не заболел. Они днями и ночами пили горький настой.

— Я знаю, какой у него мерзкий вкус, потому что Волшебная Горлянка заставляла меня каждый день пить эту отраву. И я решил, что если не скончаюсь от его ужасного вкуса, то от гриппа уж точно не умру.

Когда я уже настолько поправилась, что смогла сидеть, Эдвард перенес меня в сад, где в тени дерева установили легкий шезлонг.

— Я отправил Лу Шину письмо, в котором выразил свое возмущение тем, что он бросил тебя и обманул меня, не сказав, что он твой отец. Я дал ему знать, что, как только ты поправишься, мы уедем из этого дома. Он прислал ответ.

Я попросила Эдварда прочитать его вслух и откинулась на шезлонг, собираясь с духом.

— «Моя дорогая Вайолет, — начал Эдвард. — Я не ищу оправданий, чтобы выгородить свою аморальность. И я не жду прощения. Я никогда не смогу исправить то, что натворил. Я могу только позаботиться о твоем комфорте…»

В письме говорилось, что я могу оставаться в его доме столько, сколько пожелаю. Он будет оплачивать все расходы, включая слуг. Он хотел, чтобы я унаследовала его дом, но тогда мне необходимо будет признать его своим отцом. Если я на это согласна, он подготовит все документы, изъявляющие его волю. В конце письма он просил, чтобы я дала ему знать, захочу ли встретиться с ним лично, пусть даже только для того, чтобы выплеснуть на него свою злость. Но пока я не захочу его видеть, он не вернется в этот дом, чтобы еще больше меня не расстроить. Судя по конверту, письмо это отправили из Гонконга. Подпись на конверте гласила: «Твой Лу Шин».

— Я сделаю так, как ты пожелаешь, — сказал Эдвард.

— Ублюдок! Он не сказал ни слова про мать! Не сказал, знал ли все эти годы, что я жива, и знала ли об этом она.

Я почувствовала, как на меня снова навалилась усталость, и Эдвард перенес меня в дом, чтобы я могла поспать.

На следующее утро Эдвард сообщил, что написал письмо Лу Шину, где потребовал, чтобы тот ответил на мои вопросы. Он всегда находил способы показать, как он меня любит и что будет защищать меня, как и обещал. Я обняла его и прижалась к нему, как ребенок.

— На самом деле я не очень-то хочу узнать ответы на свои вопросы, — сказала я. — Я уже обдумала все возможные причины и обстоятельства, по которым мать не вернулась, чтобы меня спасти, и ни одно из них не показалось мне достаточным для объяснения. Если только мать не умерла еще до того, как ступила на американскую землю. И даже если он ответит мне, я не уверена, что он скажет правду. Слишком долго меня пожирала эта боль, и я не хочу снова оказаться в ее власти. Если я когда-нибудь передумаю, попрошу тебя прочитать, что написал этот трус.