Искупление (ЛП) - Ван Дайкен Рэйчел (электронная книга txt) 📗
— О, да.
Том качнулся назад на пятках, затем сдвинул очки на свой длинный нос. Он напоминал молодого Санта-Клауса с седеющими волосами, румяными щеками и ярко выраженными губами и носом — он единственный друг, который у меня был.
И когда я думал об этом, то чувствовал себя жалко.
— Она любит цветы, — он нервно постукивал ручкой по ноге, как склонен был делать, когда я вступал с ним в беседу. Том суетлив, всегда нервничает, когда находится близко к начальству. — Вы действительно не должны были этого делать.
— Должен, — сказал я тихим голосом, пытаясь успокоить его. — И я счастлив, что она чувствует себя хорошо.
— Ну, хорошо, — Том откашлялся.
— Что-то еще?
Он вздохнул и засунул руки в карманы.
— Мистер Петров ждет вас в вашем кабинете. Я заметил, как он входил, когда спускался, чтобы доставить кое-какие контракты.
— Спасибо, — я коснулся его плеча. — Я разберусь с ним. Почему бы тебе не пойти на обед? — я отступил назад. — В самом деле, ты свободен после обеда, иди и навести свою жену.
Он прищурился в защитном жесте, как это часто происходило, когда он вдруг чувствовал необходимость прийти на мою защиту. Я — его босс, но у него сын моего возраста, и он всегда чувствовал необходимость защищать, если понадобится.
— Слушайте, Николай, если Петров снова разнюхивает, я могу...
— Все хорошо, — усмехнулся я. — Обещаю. А теперь иди и позаботься о своей жене, увидимся завтра.
Он облизнул губы, его глаза бегали из стороны в сторону в замешательстве, а затем он отстранился и кивнул.
— Хорошо. Я сделаю это.
— Доброго дня, Том.
— Николай.
Он редко называл меня по имени. Из-за такой фамильярности он чувствовал себя неудобно, и имя вырывалось только тогда, когда он был обеспокоен. Думаю, именно так работал отцовский инстинкт, но точно не был уверен. Мои родителя были мертвы. Я поправил галстук и направился в свой кабинет.
Шейла, моя помощница, высокомерно осмотрела меня, затем покачала головой и схватила сумочку.
— Часа будет достаточно, — я открыл дверь для нее, чтобы выпроводить и услышать стук каблуков по мраморному полу. Как правило, она брала перерывы, когда Петров был в здании. Я не хочу, чтобы она задавала вопросы, и чертовски уверен, что ей не нужно знать о происходящем, чтобы не подставить не только себя, но и всю компанию.
Я достиг двери кабинета и открыл ее.
Звуки классической музыки наполняли комнату. Отличный запах дорогих сигар и моего лучшего виски смешались с знакомым запахом Петрова. Он сидел за моим столом, словно владел чертовым миром, и вертел сигару между пальцами.
— Как все прошло? — спросил он.
— Как мы и ожидали, — я подошел к бару, налил себе полный стакан виски и сел на диван, показывая ему, что от его визита мне ни тепло, ни холодно, хотя в глубине души мне было интересно, сдержит ли он свое обещание.
— Хорошо, — он встал. — Я волновался.
— Ерунда, — я глотнул виски. — Попробуй еще раз.
Он раздвинул губы, обнажая белые зубы, и в комплекте с бледностью лица и темными волосами улыбка вышла зловещей. Петров был крупным мужчиной, вел праздный образ жизни, и это отразилось на его теле — он не мог носить костюм, кроме как сшитый на заказ исключительно для его большого тела.
— Разве отец не может беспокоиться за свою дочь?
Я сжал губы, чтобы не оскорбить его, и встал. Что насчет другой его дочери? Та, что сейчас умирает от рака? Он ухаживает за ней? Просто думая об Энди, мне захотелось заехать кулаком по высокомерному лицу этого человека, но сейчас не время действовать, еще нет.
— Итак, теперь, когда ты знаешь, что с ней все прекрасно, ты уйдешь? Разве это не часть сделки?
— Сделка... — повторил он, выдувая дым изо рта. — Я пришел, чтобы пересмотреть ее.
— Нет, — я медленно направился в сторону двери.
— Я редко слышу это слово.
— Интересно, не потому ли, что ты убиваешь людей, прежде чем они имеют возможность произнести его, — я наклонил голову. — А сейчас — это конец?
— Это не конец, — Петров потушил сигару о мой письменный стол и направился к двери. — В конечном итоге, ты захочешь пересмотреть ее, тебе нужна будет помощь, чтобы сохранить твой маленький секрет.
В тот момент я испытал больше, чем просто страх, я испытал ужас. Я боролся в течение многих лет, чтобы сохранить мою личность в тайне, чтобы сохранить свою фамилию незапятнанной.
— Контракт не оставляет тебе выбора, — я скрестил руки. — Пока один из нас не скажет, что разрывает его...
— Хах, — он запрокинул голову назад, издавая сдавленный смех. — Ты видел мою Майю? Я удивлен, что контракт все еще в силе.
— У меня все под контролем.
Противно, что мои подозрения оправдались. Я отвернулся от него, подставляя свою спину, что для этого мужчины было равносильно пистолету, направленному на него. Это было неуважительно, но это все, что я мог сделать в данный момент. Знай Майя, что я находился с ним в одном городе, не говоря уже об одном здании, то не захотела бы сидеть со мной рядом. Она всегда была больше пешкой, чем дочерью, и только сейчас я стал понимать, насколько.
— Пока мы не встретимся снова, — сказал Петров спокойным голосом.
Дверь в мой кабинет захлопнулась с тихим щелчком.
А я остался смотреть на остатки сигары на столе. Интересно, как, черт возьми, я собрался сдержать свое слово, когда только десять минут назад обдумывал способы обойти его?
ГЛАВА 6
Последняя женщина —жертва маньяка — была опознана как Мария Смит, наркоманка и проститутка. У нее был обнаружен ВИЧ.
~ «Сиэтл Трибьюн»
Майя
Три часа спустя я все еще находилась в состоянии полного неверия. Обыскала всю квартиру. Ни компьютера, ни телефона, ни даже розетки. Да, я на самом деле пришла в полное отчаяние, не найдя ничего.
Я застряла в каком-то ужасном концлагере.
По крайней мере, у меня была еда. И алкоголь.
Шагая по мраморному белому полу, я начала кусать ноготь большого пальца. Я была умной девушкой, сообразительной, способной сложить части воедино, но каждый раз, когда пыталась все соединить, некоторые части мозаики не хотели складываться, и я оставалась в таком же замешательстве, как и прежде.
Кем был Николай Блазик? И почему я так важна?
Что, черт побери, сделал мой отец, чтобы перетащить этого парня на плохую сторону?
Кроме того, кем был Николай в этом деле, что мог проявлять свою власть над отцом — одним из самых страшных людей, которых я когда-либо знала?
Ничто не имело смысла.
Кроме одного... Если мой отец договорился с Николаем, это значит, что он был страшным человеком, плохим человеком, тем, кто без проблем бы убил меня и выставил случившееся как несчастный случай.
Моя голова разболелась еще сильнее.
Звук поворачивающегося в замке ключа заставил мое сердце биться так, как если бы я готовилась стать свидетелем собственного убийства. Смешно от того, как я восприняла это и поняла, насколько правдивы были мои слова.
Но в тот момент, когда поворачивался ключ, все, о чем я могла думать, что это какая-то дурацкая шутка, или Николай переосмыслил свое решение. Мне было совершенно нечего ему предложить, кроме своего мозга, и разве он не мог найти любую девушку, которая смогла бы сделать то, что ему нужно от меня?
Воздух рывками начал вырываться из моих легких, стоило снова его увидеть. Это должно быть преступлением, быть настолько красивым, словно каждая часть его тела была в идеальной гармонии со Вселенной; когда он медленно шагал по мраморному полу, его туфли поразительно ритмично стучали в такт с моим сердцем.
Медленно его губы растянулись в головокружительной улыбке. От этого жеста я отшатнулась назад и пожелала, чтобы он оказался безобразным человеком, благодаря чему я смогла бы ненавидеть его.
Но трудно было ненавидеть прекрасное. Даже мне пришлось признать это. И Николай? Он был не просто прекрасен, он был красив. На протяжении всей жизни нам твердят, что уродство — это плохо, но все это ложь. Иногда самые страшные вещи, с которыми приходится сталкиваться, оказываются самыми прекрасными.
