Нам всем не хватает сказки (СИ) - Бриз Фреш (читаем полную версию книг бесплатно TXT) 📗
Периодически из воспоминаний его вырывали встречающиеся то близко к дороге, то на значительном расстоянии от неё, небольшие поселения, занимавшие крайне мало места в раскинувшейся вокруг бесконечно белой глуши. Те, что располагались недалеко у дороги, имели привычного деревенского вида небольшие дома. Но таких он увидел всего два. Или три, — Ник не считал. А вот те, которые стояли вдалеке от не прерывавшего своё мерное движение авто, привлекали взгляд своими конусообразными формами строений.
Сквозь пелену из безрадостных мыслей и обрывков из прошлого до сознания Ника в эти моменты долетали слова Анура, сообщавшие о том, что это чумы кочующих ненцев.
Ник так и не понял, что такого увидел в одном из подобных стойбищ его спутник, внезапно свернувший с дороги и радостно объявивший, что половина пути уже пройдена. С трудом отодвинув край рукава толстой куртки, пожалованной ему новым знакомым, Ник взглянул на часы и поразился — прошло уже несколько часов с тех пор, как они покинули Нарьян-Мар.
Их автомобиль, медленно подъезжающий к выстроенным в каком-то особом порядке чумам, не мог остаться незамеченным. Стоило только остановиться и заглушить уставший мотор, как сразу машину окружили незнакомые люди — в основном детвора, жадно всматривавшаяся в прозрачные стёкла.
«Заглядывают, будто чуда ждут», мелькнуло у Ника в мыслях. Он вышел вслед за Ануром и столкнулся уже с другими, более взрослыми жителями этого места. Это были, практически все, мужчины, одетые в странные, похожие на дублёнки объёмные одежды, расшитые или разрисованные — Ник не понял сразу — замысловатыми узорами. Правда, некоторые носили ещё более объёмные меховые шубы, и отчего-то парню казалось, что это больше похоже на то, как если бы они обмотались плотно очень широкими меховыми шкурами.
Некоторые из этих странных мужчин обнимали сердечно Анура, улыбаясь, косясь на его спутника, и размахивая руками для сопровождения своих слов, произносимых ими на непривычном и незнакомом Нику языке. Слова эти резали слух, возвращая молодого мужчину в паническое состояние неизвестности, неопределённости. Но когда эти представители северного народа подошли и к нему, то он услышал обычную русскую чистую речь, правда, с немного странным… акцентом.
Позже, когда пройдёт немного времени, Ник поймёт, что то вовсе не акцент, а особый стиль разговора — когда в предложения впускают только самые главные слова, оставляя все остальные за пределами звука, для силы воображения, живущего у каждого из них в душе. Вот так, представляя невесту, оставляют открытыми лишь её лицо да волосы, заставляя горячего жениха самому рисовать в беспокойных картинках всё то, что скрыто от глаз за толстыми мехами или летними, закрытыми одеждами.
— Да, спасибо… Рад видеть вас… Рад приветствовать… — пытался быть вежливым и внимательным Ник, пожимая ответно крепкие и сухие мужские руки.
А когда все имена уже были названы, двоюродный брат Анура пригласил их в свой чум — огромный, похожий размерами своими на небольшой, привычный нам дом, зато наружным видом своим напоминавший те далёкие времена, когда ещё мамонты топтали ногами своими эти тундровые земли. И в нос растерянному мужчине ударили странные запахи — чего-то кислого, чего-то горького, и даже немытого, разбавляемого пряным ароматом редких засушенных трав да морозным воздухом, проникавшим сюда сквозь отверстие в крыше и в широкую щель откинутого полога.
Здесь путников встретили радостные женщины — все как одна старшие и младшие сёстры Нынэля. Каждая из них была занята своим делом: кто-то готовил, помешивая слишком большим половником парующее варево в казане над костром; кто-то наносил иголкой и ниткой уже примеченные Ником узоры на толстые одежды; а кто-то смеялся, играя с тряпичными куклами.
И карусель заливистого юного смеха, звонких женских голосов и мужских диалогов в смеси с дурманящими запахами не дала молодому мужчине опомниться, как уже в руки ему сунули миску с тем самым горячим из казанка. Потом он видел глаза напротив, ждущие, что отведает и попросит ещё. И Ник пытался глотать невкусную, жирную пищу, предложенную ему от чистого сердца, запивая её очень сладким горячим чаем. Глотал через силу, морща нос от невообразимого аромата этого мясного блюда, и боялся принять, что вот в таком же примерно чуме ему предстоит прожить неизвестно ещё сколько дней. Что ложиться спать он будет немытым и в одной и той же одежде, укрываясь дублёной шкурой оленя вместо мягкого одеяла. Что рядом с ним будут спать такие же грязные чужие люди, вперемешку мужчины и женщины, со своими немытыми детьми.
И хотелось ему проситься остаться здесь, чтобы не ехать дальше, чтобы как можно ближе быть к тому, что зовётся городом. Да и кто его тут найдёт? Кто сунется в эти, забытые Богом, места? Ведь и люди, сидящие рядом на толстых подстилках, могут в любой момент по просьбе Анура сорваться с места, увлекая за собой и его, — и ищи ветра в поле.
Но озвучить такие мысли ему не дал сам Анур — после плотного угощения он завёл разговор со своим братом о снегоходе. Брат внимательно слушал, кивал, затем встал и жестом позвал их за собой. Выйдя из чума, он направился к другому, такому же, только меньшему размером. А когда все трое вошли внутрь, Ник ещё один раз поразился — неужели же у этих людей, ведущих доисторический образ жизни, может вот так, под грязными шкурами, стоять в ожидании своего часа мощный зверь, блеснувший всем корпусом под яркой полосой света, проникшей сюда вместе с людьми.
Этот снегоход был рассчитан не на одного человека — как минимум на двоих. Впервые за этот день огонёк жизни вернулся в глаза Ника, уже мысленно сжимавшего своими ладонями рукояти руля. Его так и подмывало оседлать этого, пока тихого, монстра, и умчаться отсюда по белоснежному покрывалу куда-то вдаль. Вдаль. И пусть по обе стороны фонтаном поднимается к небу потревоженный снег, Ник лишь улыбнётся и выкрикнет громко: «Э-э-эй! Эге-гей!»
Заметив восторг гостя, хозяин снегохода ласково погладил его обветренной рукой по сиденью.
— Я называю его Нопой, что значит единственный. Но ты, — тут же хитро прищурил он узкие глаза, — за руль не сядешь. Анур сядет.
И вот уже они верхом на рычащем снегоходе несутся прочь от ненецкого стойбища, прихватив с собою две сумки — одну с вещами Ника, другую с продуктами, заботливо сложенными Нынэля ещё утром. Ещё не усели скрыться из видимости дымы гостеприимных чумов — оглянёшься нечаянно и увидишь их, несущихся к небу столбами, — как уже перед путниками предстало огромное стадо почти полностью белых оленей. Они разрывали снег и искали под ним то, чем ещё можно было наполнить желудки, при этом цепляя друг друга своими ветвистыми рогами, а недалеко от них кто-то ещё влез на что-то, напомнившее Нику сани, и махал им, махал двумя руками, то ли приветствуя, то ли прощаясь.
— Это олени брата! — с гордостью прокричал Анур Нику, сидевшему за его спиной.
А тот всё смотрел на прекрасных животных, ничуть не напуганных рёвом проносящегося мимо них железного зверя.
Когда и олени остались далеко позади, два человека продолжали прорезать неглубокие полосы в девственно-чистом снежном покрове, не встречая более никого на своём пути. Лишь изредка казалось Нику, что краем глаза он ловил мимолётное движение какого-то небольшого белого хищника, тут же сливавшегося с таким же белым покрывалом. Вскоре ветер и холод начали проникать под многослойную одежду мужчины, заставляя сильнее кутаться в, итак до максимума натянутый, капюшон. Затем окончательно онемели пальцы на руках, но прятать их было нельзя, ведь нужно держаться, и Ник пожалел, что сунул рукавицы, одолженные ему Ануром, куда-то в сумку. И он стал поочерёдно отогревать их в глубоких карманах куртки, потому что капризничать и просить остановки ему претило. Тем более, что у Анура, ведущего снегоход по этому бездорожью без каких-либо указателей, и вовсе не было возможности отогревать свои руки хотя бы так.
Уже из того яркого и лёгкого путешествия на снегоходе, каким Нику изначально представлялась эта поездка, она превратилась в пытку временем, холодом и ветром. Но он терпеливо молчал, справедливо полагая, что раньше, чем смогут, они никуда не приедут. И, понимая, что когда-нибудь этому всё же придёт конец, стискивал зубы и упорно вглядывался в даль, всё так же не радовавшую никаким иным цветом, кроме ставшего тёмным неба и всё того же белого снега.
