Ночь, которая никогда не наступит (СИ) - Потоцкая Мария (книга регистрации .TXT) 📗
Одри рывком открыла дверь, и на мгновение меня ослепил солнечный свет. Я почувствовала запах разогретого асфальта, костра и чего-то железно-соленого. Они были там. Изначально я плохо их рассмотрела, всё было покрыто клубами серого дыма. По краям крыши стояли железные вёдра, из которых вырывался огонь (может, кто-то из соседей вызовет пожарных, и все закончится без моего участия?). Винсент окунал кисточку в банку с чем-то красным и рисовал на полу солярные знаки: диски, лучи и завитки. Я была уверена, в банке была кровь, я теперь её слишком хорошо узнавала. В этом даже не было ничего пугающего, это могла быть кровь свиньи или другого животного, о смерти которого мы не думаем за столом. Их религия, как и вампирская суть, была построена на ней: кровь вампира для оружия, кровь для другого ритуала. В середине его символов я увидела голову быка, настоящую, с дорожками крови вокруг основания. Вот чья это кровь.
- Интересно, как они притащили быка на крышу? Или они убили его еще в квартире? А где он у них жил? - шепотом спросила я у Одри, но она резко махнула на меня рукой. Никто не обратил на нас внимания, хотя вряд ли они могли не заметить, как мы вошли.
Дуэйн беспорядочно ходил по крыше, наступая на символы Винсента и оставляя красные следы за собой. В руках он держал бутылку, из которой периодически делал глоток. Дуэйн что-то бормотал, то ли это было какое-то заклинание, то ли его несвязный пьяный бред. Винсент периодически отвлекался от своих рисунков и подходил к Дуэйну, чтобы поправить растоптанные символы. Наверное, это могло продолжаться вечно, пока вся крыша не испачкалась бы в кровавых следах, и не было бы смысла пытаться проявить рисунок. Пьер ходил вдоль ведер с огнем и что-то подкидывал в них, отчего появлялись быстрые вспышки, и слышалось шипение. Я думала, это могли быть шишки или другие хорошо горящие растения, но они не придавали аромата, пахло по-прежнему бетоном и солью.
Мы с Одри долгое время молча смотрели за происходящим, даже не решаясь к ним обратиться.
- Винсент! - наконец, крикнула я, - Остановите это! Это безумие, мы все умрем!
Винсент отвлекся от своего занятия и посмотрел на нас так, будто бы действительно только что увидел. Он подошел ко мне с кисточкой в руках, с которой стекали красные капли, и поцеловал меня в лоб. Я не испугалась и не удивилась.
- О, Эми! Я бы все равно пригласил тебя в театр, когда бы все закончилось, но тебе повезло больше. Ты побываешь на глобальном представлении, в день, когда изменится весь мировой порядок.
- Ты бы позвал меня в театр? - спросила я и тут же почувствовала себя глупой. От моего неловкого вопроса в момент, когда решается судьба планеты, мне захотелось провалиться под землю даже больше, чем от того, что я нахожусь на крыше с сектантами.
- Непременно! Это будет красиво, Эми! Ты увидишь, как всё оно распадается, как рушатся города, люди и даже само небо! Разве не этого мы все хотели? В тот момент, когда почувствовали обиду от несправедливости того, что мы должны пойти на корм вампирам, что нас любят меньше других, что остальные в этот момент будут сидеть в своих уютных квартирах со своей семьей и смотреть по телевизору на наши унижения? Если мы должны умереть, почему весь мир имеет право существовать дальше? Разве не справедливее было бы, если ты умираешь так нелепо и таким молодым, чтобы весь мир канул в бездну вместе с тобой? Если Рене и Дебби умерли, почему время не должно остановиться?
Его взгляд горел. Он сошел с ума, так же, как и его отец. Так же, как и Генрих когда-то. Я не верила, что он мог хотеть разрушения мира в другом состоянии, если бы я могла как-то успокоить его, он бы остановился. Но я не знала, как это сделать, и была ли я на это способна, или в этой ситуации помогли бы лишь сильнодействующие препараты. Сейчас Винсент не тешил себя иллюзией, что если они смогут остановить планету, погибнут не только вампиры. И это знание его не останавливало.
- Прошу тебя, Винсент, подумай. Да, они мертвы, но тебе есть ради чего жить. В мире столько интересных книг, нерассказанных историй, неоткрытых изобретений, неузнанных людей. Это всё стоит того, чтобы жить! Люди должны жить, я хочу жить! Я не знала этого на самом деле, пока не побывала на шоу и не встретила вас. Я думала, моя жизнь скучная, ничего не стоящая, и со мной никогда не произойдет ничего такого, из-за чего я могла бы пережить настоящие сильные чувства, но я встретила вас! Когда я только узнала, что попаду сюда, я думала о том, чтобы свести счеты с жизнью и не мучиться лишнее время, но как же я счастлива, что я не сделала этого. Вы стали квинтэссенцией моей новой жизни, и суть даже не в том, что вы у меня были, суть в том, что в жизни всегда, даже в самой безвыходной ситуации может появиться что-то, что разбудит тебя, изменит и заставит снова полюбить жизнь.
У меня были ещё слова, которые я хотела сказать, но я остановилась от того, что Одри ткнула меня локтем в бок. Я подумала, что говорю слишком сентиментальные вещи, и ей не хочется меня слушать, но потом увидела Дуэйна, шаткой походкой идущего в нашу сторону. Винсент смотрел на меня широко раскрытыми глазами, и я видела, как у него участилось дыхание, будто бы это он, а не я, впервые говорил о своих настоящих чувствах. Потом он проследил за нашими взглядами и посмотрел на своего отца. Лицо его снова стало экзальтированным и жутким.
Дуэйн медленно обошел нас, и мы обе обернулись, стоять спиной к нему было бы слишком страшно. Глаза Дуэйна казались одновременно и мутными, будто дым с крыши проник под его роговицу, и в тоже время внимательными. Он тщательно осмотрел меня, и я была уверена, что если бы его попросили с закрытыми глазами сказать расположение каждой моей веснушки, он бы не ошибся. Он по-прежнему что-то говорил, но даже с такого расстояния я не могла понять, что именно.
- Рад, что вы здесь, - сказал он, наконец, разборчиво, - Мне как раз нужны...
Он снова зашептал, будто бы пытался вспомнить слово. Я была уверенна, что он скажет «жертвы». Конечно, для такого масштабного ритуала, ему нужны были человеческие жертвы. Я будто почувствовала тяжесть пистолета в моей сумке. Я должна была достать его и выстрелить. Одри стояла напряженная, она тоже наблюдала за Дуэйном. Я трусливо понадеялась, что если придется обороняться и стрелять в Дуэйна, это сделает Одри.
Оказалось, он не просто так заходил за наши спины. Дуэйн захлопнул дверь и закрыл её на ключ. Теперь он точно должен закончить свою фразу словом «жертвы». Сейчас он повернется и кинется на нас.
- Зрители! - наконец, сказал он. Дуйэн отошел от двери и протянул Одри ключ, показывая всю бессмысленность и неосознанность своих действий. И тогда у меня снова появилась надежда. Если подобный ритуал и существует, Дуэйн не способен его воспроизвести. Винсент тоже не сможет этого сделать. Пьер казался адекватным, но именно поэтому он не станет проводить ритуал, и он не боится, что это получится у других.
- Вы присаживайтесь. На бордюр не садитесь, упадете вниз и разобьете себе головы. Я, как отец, не могу позволить этого столь юным девицам.
Мы с Одри переглянулись, точно так, как мы посмотрели бы друг на друга, если бы к нам пристал алкоголик на улице. Она уловила мою мысль, у Дуэйна ничего не получится. Из-за того, что Одри тоже об этом подумала, моя надежда стала верой.
- Скоро может наступить закат, поторопимся, друзья, - сказал он, отходя от нас. Дуйэн снова стал беспорядочно ходить по крыше, смазывая рисунки Винсента.
Одри наклонилась к моему уху и едва различимо прошептала:
- У них не выйдет.
Мы сели на пол, послушавшись наставления Дуэйна, и стали наблюдать. Все шло по-прежнему, Винсент рисовал, а Дуэйн бормотал. Мы сидели долго, я перестала бояться настолько, что даже успела заскучать. Пьер постоянно что-то добавлял в ведра, и они не переставали гореть. От дыма моя голова стала мутной, и меня даже начало клонить в сон. Самым страшным теперь казалось, что от угарного газа мы можем уснуть и умереть во сне. Наша кожа станет красной, а легкие черными. Я смотрела на Одри, казалось, и она расслабилась. В какой-то момент она даже закурила. Однако нам обеим хватало такта, чтобы не разговаривать и не вмешиваться.
