Ботаники не сдаются (СИ) - Логвин Янина (полные книги txt) 📗
— Что? Это ты мне?
Нет, воображаемому фантому.
— Тебе! Слушай, Морозов, — я в раздражении сую руки в карманы джинсов. — Шел бы ты себе, что ли. Дай нам поговорить. Не съем я Катю.
Но, кажется, он в этом не уверен и собирается возразить. Поздно. За него это делает спустившаяся с верхнего ряда Корсак.
— Привет, Воробышек. Какие-то проблемы?
Темноволосая девчонка нарисовалась рядом с блондином и уверенно обвивает его рукой за талию. Я замечаю, как он напрягается, совсем как Очкастик, и все же руки не убирает.
Да ладно? Корсак и Морозов? Серьезно?! Если бы я сам не влип по уши в историю с голубоглазой ботаншей, то знатно бы удивился. А так решаю, что это не мое дело.
— Привет, Агния. Да вроде никаких, — мы улыбаемся друг другу оскалами. — А у тебя?
— А у меня их не бывает, Ваня. Я сама по себе проблема, — сообщает брюнетка и, судя потому, как при ее словах блондин поджимает рот — он с этим полностью согласен.
Я тоже согласен. Прошли полминуты, а эта парочка меня уже серьезно напрягла.
— И я даже вижу чья, — не сдерживаюсь. — Морозов, ты бы угостил свою девушку чашкой кофе. Самое время исчезнуть. И я говорю сейчас об Агнии, а не о Кате. Отпусти ее руку, — грубею в голосе, — иначе я тебе помогу!
Странно. С чего это он так покраснел и плечи вскинул? Неужели, поговорить захотел?
Ну-ну, можем и поговорить.
— Слышишь ты! Ф-форобышек! — дернулся было вперед, но Корсак, умница, остановила.
Правильно сделала. Настроение паршивое, прямо захотелось это исправить.
— Ого! Воробышек, притормози! Они давно друзья, все знают, — замечает Агния. — Я же терплю, и ты потерпишь. — Она фыркает и улыбается ехидной. — Я ведь тебя правильно поняла?
Моей руки вдруг касаются холодные как лед пальцы Умки. Я опускаю к ней взгляд, но она всего лишь отбирает свой рюкзак, смущенно поглядывая на парочку.
— Ваня, мы с Антоном сейчас должны подойти к профессору Белоконеву, — негромко объясняет. — Это насчет студенческой олимпиады. Давай позже поговорим, ладно?
Она так просительно взглядывает из-за очков, что я соглашаюсь.
— Ладно. Но мы увидимся?
— Конечно, — пробует мне улыбнуться, но от волнения у нее не очень получается. — Я приду на репетицию. К-к тебе.
Прежде чем уйти, я все-таки наклоняюсь к Очкастику и шепчу в ухо, чувствуя, как у нее горит щека.
— Катя, так и быть, я дам тебе поиграть в эту игру — в прятки, раз уж тебе так хочется, — обещаю. — Но недолго! Я не смогу, как Семен довольствоваться разговорами и редкими встречами. Мне нужно больше.
Я вижу ее в окно. Она стоит под моим домом, в нескольких шагах от подъезда, и от неуверенности переминается с ноги на ногу. Смотрит на входную дверь и никак не может решиться войти. Наше сближение определенно стало для нее неожиданностью, но здесь не университет, и я знаю, что ко мне ее привел не только танец.
Трусиха. Я не против ей помочь. День затянулся, мы оба успели соскучиться, и новое, странное чувство заставляет меня взять в руки телефон и отправить сообщение:
«Поднимайся, боягуз. Я не кусаюсь при свете дня и опасен только ночью»
Она читает его и тут же вскидывает голову вверх. Находит в окне мое лицо. Наши взгляды встречаются на долгую минуту, пока девчонка наконец не отвечает мне улыбкой. Входит в подъезд, поднимается на этаж, и вот уже останавливается у открытой двери…
— Привет, — я снимаю с ее плеч злосчастный рюкзак и жду — сейчас здесь нет свидетелей нашей встречи и мне интересно: насколько же нас изменило общее «вчера».
Она тоже ждет. С мелькнувшей в глазах тревогой и сомнением поднимает лицо…
Господи, ну что за детский сад! Я словно голодный паук, вышедший на охоту, затягиваю ее внутрь квартиры и прижимаю к стене. Целую так, как мне хотелось весь день, чтобы до вдоха и первого стона.
— В-ва-вань, ты что? Обалдел?! — очки съехали на висок и, смущенная, Очкастик кажется ужасно милой.
— Не знаю. А что, похоже на то? — я снова нахожу ее губы — мягкие и податливые. Прохладные. И заставляю их ответить.
— Да…
Теперь она целует меня сама, с просыпающимся голодом — еще несмелым, но его невозможно спутать ни с чем. Он уже проснулся и живет в ней, и скоро захватит с головой, не оставив места робости. Она еще и сама не знает, насколько готова вспыхнуть. И не догадывается, чего стоит мне на время притушить свой.
А пока… Это наши первые поцелуи и я стараюсь их запомнить. Я рад, что она пришла. Прошел всего день, а мне уже мало и хочется больше. Ладони сжимаются в кулаки, и я с тяжелым вдохом отступаю, чтобы не наломать дров.
— Ванька, ты точно сумасшедший! — смеется Умка. — Ты что, всегда такой? Неужели это со всеми… вот так?
Хитрюга, ей не удастся меня разговорить о прошлом. Да и нечего выпытывать. Не всегда и не со всеми.
— Не помню. Ты лучше скажи: долго собираешься от меня бегать? Скоро ты сама поймешь, что это глупо. Катя? — руки тянутся к девчонке сами, и как бы я ни старался себя контролировать, я снова притягиваю ее к себе за талию — Давай попробуем? Что тебя пугает?
Она грустнеет на глазах.
— Извини. Я просто не ожидала, что ты захочешь ко мне подойти при всех. Наверное, ты прав и это глупо, но… Что они подумают о нас? Воробышек и вдруг… Уфимцева?
— Что мы вместе.
— А мне кажется, что ты надо мной просто шутишь.
— Да мне плевать! Пусть думают, что хотят!
— А мне?
— А ты, Катя, — я вдруг становлюсь серьезным, — должна сама для себя решить: чего хочешь. Чего хочу я — ты знаешь. А теперь пойдем! — я целую ее в край губ и увлекаю в комнату. — Наши занятия никто не отменял! Не продвинемся, Женька с нас три шкуры спустит!
Проходит час, два, три… Мы честно отдаемся репетиции — шагам и поддержкам танго. Снова и снова сплетаем руки, смотрим в глаза… Сегодня мы гораздо ближе, чем всегда. Очкастик еще не раскрылась полностью, но держится смелее, и танец постепенно захватывает нас. В какой-то момент мы дурачимся и оказываемся на диване…
— Ой, Вань, кажется, мне пора!
Я с трудом отрываюсь от мягких губ. Не помню, чтобы я когда-нибудь так целовался. Как ошалелый подросток, впервые дорвавшийся до девчонки. Возбуждение звенит в теле, кровь, от желаний и близости Умки, шумит в голове… Мне слишком просто все далось в жизни. Видимо, пришло мое время пройти испытания.
